Основы пневматологии - Владимир Алексеевич Шмаков

своего содержания, ставит цели, стремится к ним и раскрывает их в безусловной свободе, нисколько не нарушая и не стесняя свободы других. Это есть царство величавого покоя и абсолютной мощи; здесь нет бесцельных блужданий и напрасной борьбы, но все идет кратчайшим путем, оставаясь гармоническим и в предполагании процессов, и в свершении их. Приобщение конкретного сознания к трансцендентной синархии есть гармонизация его индивидуального естества, есть развитие его самобытности, есть насыщение его гармоническим покоем, есть достижение и утверждение абсолютного закона и абсолютной свободы.

Через высшую имманентную интуицию человек познает в актуальном сознании свою причастность ко Вселенскому Лону — Абсолютному Объекту. Если в феноменологии конкретного эмпирического он наблюдает бесчисленную множественность многообразных форм и явлений, то во внедрении в их естество он достигает их всеобщего генетического единства. Это царство не иллюзорной разграниченности форм и качествований, не суммарного собирательного единства, объединяющего группы особей, хотя и разнствующих наведенными особенностями, но царство абсолютного тождества субстратов всяческого бытия во всех стадиях общих и частных процессов, царство генерического единства, скрывающегося под иллюзией множественности, где каждая часть сливается с целым в распылении наведенных свойств и условий. Этот единственный вселенский субстрат есть производящая природа всего; это есть абсолютный покой сна без сновидений, где каждая часть, угашая все особенности своей самобытности, замирает в сладостном экстазе небытия. Это есть царство мятежных дерзновений, в затухающей борьбе растаивающих без следа; здесь нет предопределенных граней и тиранствующего закона, но все грезится возможным на миг, и этот миг своей жгучестью счастья искупает и насыщает все, делает сладостным долгожданный сон безропотной могилы. Приобщение конкретного сознания к имманентной среде есть ниспадение всех сдерживающих граней, есть угашение его самобытности, есть упоение беззвучным покоем небытия, есть выход из всякого закона, есть погружение в чары необусловленного,

Двойственность раскрывающихся в высшей интуиции истоков бытия и раскрывает призвание человека и путь актуального процесса его эмпирического сознания. Основной закон бытия человека и онтологически, и феноменологически заключается в творческом сопряжении трансцендентного с имманентным. В Священной Книге Тота он и составляет доктрину Аркана I, раскрывающего сущность всякого актуального бытия. Равным образом этот закон раскрывает и сущность мира, его абсолютную космогонию, как развертывание в синархии трансцендентного генетического синтетического единства и эволюцию по иерархиям имманентного генерического единства. В такой именно формуле он дается в Изумрудной Скрижали Гермеса Трисмегиста. — «Et sicut omnes res fuerant ab uno, meditatione unius, sis omnes res natae fuerunt ab hac ana re, adaptione». У Платона мы находим аналогичное определение Души мира, т. е. общекосмического актуального сознания. — «Из неделимой и всегда себе тождественной сущности и из сущности делимой, пребывающей в телах, Бог образовал через мышление третий вид сущности, средний между обоими, причастный и природе тождественного, и природе иного, и, согласно сему, поставил его в середине между тем, что неделимо, и тем, что, по телесной природе, делимо»1. Перейдем теперь к анализу общей доктрины о раскрытии в актуальном сознании трансцендентного и имманентного в ее преломлении во всех трех пневматологических категориях. Только в таком подробном изучении феноменологии станут ясными для нас и вся глубина этой доктрины, и вся ее важность.,-'• '. I.-Г ••••'

Часть II. Учение о бинере раскрытий в эмпирическом сознании трансцендентного и имманентного в категории мистики

ГЛАВА XIII

§ 42. Учение о диалектическом процессе любви, системе гармонических феноменальных ноуменов, эмпирически раскрывающих этот процесс, и системе феноменальных ноуменов извращения

Мистика есть содержание бытия, есть начало, осуществляющее органическое единство космоса. Будучи в себе единой как ovaia Реальности, она раскрывается как генетическое единство в синархии конкретного бытия, создает целостность последней и вновь завершает ее как единство синтетическое. В иллюзии avidya мистика раскрывается на периферии синархии как материя, имманентный субстрат единства, единство генерическое. Категория мистики раскрывается в актуальном сознании, поскольку последнее сопричисляется к Реальности, рождающей и зиждущей единство мира. Она выделяет из себя cpiasi-само-бытную категорию материи, раскрывающуюся в актуальном сознании, поскольку оно стремится вызвать и объективировать субстрат единства как таковой в многообразности форм и явлений. Идея «единства» выражает естество мистики статически, в ее онтологической всеобъемлемости и всевре-менности. Актуальное сознание существует и познает не ноуменальное естество, а порождаемые им и раскрывающие его процессы. Согласно этому динамическим выражением естества мистики является идея «любви». Любовь есть динамическое раскрытие стационарного единства; единство есть принцип, а любовь есть раскрывающая его идея. Любовь есть стихия единения; вскрывая глубину противоположностей, она одновременно объединяет их в гармоническом целом.

Онтологически Любовь едина, как едино вселенское начало мистики. Это есть первое раскрытие естества Реальности, Ее первичное абсолютное откровение, нераздельное с ним и единосущное. Это есть женская ипостась Божества, Изида, Св. Дух. Такова природа мистики в концепции абсолютного монизма. Подчиненное оковам avidya, актуальное сознание созерцает Имманентный Лик как особое самобытное начало; антитезис первоверховно-го бинера воспринимается отдельным от тезиса, выпавшим из него. Так возникает идея Великой Матери, противопоставленной Отцу. Ее содержание, генерический субстрат содержания вообще, начинает здесь восприниматься как quasi-самобытное начало материи. Принцип единства материи также раскрывается в идее любви, но природа этой любви обладает уже иными каче-ствованиями. Любовь трансцендентная есть единение центральное; любовь имманентная есть единение периферическое. Первая есть любовь духа, вторая есть любовь плоти, Дух, как реальность, объемлет в своем естестве всю синархию своих проявлений; поэтому любовь духа объемлет и любовь плоти и освящает ее. Любовь плоти перестает быть любовью духа, когда она забывает о ней, действует помимо нее, противопоставляет себя ей. Такая выпавшая из синархии духа любовь, утверждающая себя только как любовь плоти, есть раскрытие иллюзорного естества имманентного, его первичное откровение, нераздельное с ним и тождественное. Это есть женская ипостась мира сего, А с т а р т а. Итак, онтологически начало любви раскрывается только из ипостаси Св. Духа, но в иллюзии avidya возникает, как имманентное ее средоточие, quasi-особое начало Астарты1.

Любовь духа раскрывается в эмпирическом сознании лишь в приближении его к индивидуальному Я, в утверждении своей самобытности. Отметая налет феноменального, она срывает покровы с самодовлеющего достоинства единичного бытия. Человек делается способным к любви духа лишь поскольку он сумеет осознать себя как особое единство, способное гармонически отразить в себе все целое и восполнить его собою. Поэтому «любовь есть сокращение мира до единичного существа и распространение единичного существа даже до Бога» (Бальзак). Быть способным к любви духа — это значит прежде всего сознавать свой собственный дух, подняться над изменчивым круговоротом форм и явлений и тем сопричислиться