Собрание сочинений. Т.1.Из сборника «Сказки Нинон». Исповедь Клода. Завет умершей. Тереза Ракен - Эмиль Золя

Жорж ни о чем не подозревал. Он радовался, как ребенок. Тон его друга был таким сердечным и спокойным, что Жорж не догадывался об ужасном кризисе, который тот недавно пережил.

Затем Жорж с обожанием заговорил о Жанне. Он поклялся Даниелю, что сделает ее счастливой, и нарисовал ослепительную картину блаженства, ожидающего его и Жанну. Уверенный в своем счастье, он живописал его страстными словами. Даниель слушал с улыбкой.

Но он боялся, что у него не хватит сил совершить это самозаклание. В конце разговора он сказал Жоржу:

— Теперь, когда все кончено, я хочу отдохнуть. Я возвращаюсь в Сент-Анри.

И так как Жорж стал возражать, желая, чтобы друг разделил его счастье, Даниель прибавил:

— Нет, я вам помешаю. Влюбленные предпочитают уединение. Разреши мне уехать. Вы навестите меня.

На следующий день он уехал. Он чувствовал большую слабость в груди и смертельную усталость во всем теле.

После отъезда Даниеля Жорж, не признаваясь себе в этом, вздохнул свободнее. Он остался наедине со своей любовью, наедине с Жанной; теперь, когда не было никого, кто бы ее охранял, ему казалось, что он одновременно ее брат и возлюбленный. Жорж испытывал утонченное наслаждение от того, что не сразу бросился к ее ногам: два дня запрещал он себе видеть ее, мечтая о первых словах, которые ей скажет, о первом взгляде, который она ему подарит.

Свидание было робким и очаровательным. Оба они полюбили впервые. Ими владело восхитительное смущение, заставлявшее их в течение десяти долгих минут обмениваться пустыми фразами. Затем они открыли друг другу сердце.

Все было решено на этом свидании. Жанна, собиравшаяся снять траур, пожелала отложить свадьбу еще на несколько месяцев. Жорж повиновался ей. Когда молодая женщина сообщила ему, что она без всяких средств, он очень обрадовался, потому что не мог бы принять деньги Лорена.

Как далеко от них был Даниель! Они немного поговорили о нем, как говорят о далеком друге, которого, может быть, никогда не увидят. С эгоизмом влюбленных они жили только настоящим и будущим.

Около шести недель прошло в восторженном обожании. Жанна и Жорж были поглощены своей любовью. Они совсем не думали о сблизивших их обстоятельствах.

Однажды Жанна смущенно заговорила с Жоржем о его письмах. Это было воспоминание о прошлом, возникшее в разгар любовных объяснений.

У Жоржа мучительно замерло сердце. Перед ним сразу встал образ Даниеля. Он ничего не ответил и пожалел, что не расспросил друга о посланиях, вызывавших такое волнение у молодой женщины.

Она настаивала, напоминала ему некоторые отрывки, цитировала даже целые фразы. У Жоржа промелькнуло подозрение, и он спросил ее, сохранила ли она эти письма. Жанна улыбнулась и принесла их.

— Вот они, — сказала она. — Вы так любите меня теперь, что, конечно, не помните, как любили прежде… Послушайте.

И она прочла одну страницу пылких признаний. Жорж так растерянно смотрел на нее, что она засмеялась. Тогда он взял письма и лихорадочно пробежал их. Он все понял.

Даниель сбежал, забывая, что оставляет доказательства своей любви и преданности. В приступе острого отчаяния он думал только об одном — уехать, немедленно уехать.

Наконец Жорж проник в глубину его сердца, и теперь вся тайна Даниеля была в его руках. Жорж не хотел уступать другу в благородном мужестве. Хотя любовь громко заявляла о себе, он приказал ей замолкнуть.

Он взял руку Жанны.

— Вот мы любим друг друга, но ведь мы только дети, — сказал он. — Мы даже не подумали о человеке, который соединил нас. Он плачет вдалеке, в то время как мы с эгоизмом влюбленных наслаждаемся здесь счастьем. Я хочу, чтобы вы знали все, Жанна, потому что мы не должны быть неблагодарными. Эти письма открыли мне глаза… Выслушайте историю Даниеля.

И Жорж рассказал Жанне все, что доверил ему друг. Он нарисовал картину его благородной жизни, самопожертвования и нежности. Он показал ей Даниеля, стоящего на коленях у смертного ложа ее матери. Молодая женщина заплакала. Она осознала свою жестокость и, оглядываясь на прошлое, увидела покровителя, поддерживавшего ее в тяжелые минуты жизни.

Но Жорж продолжал говорить о долгом мученичестве Даниеля. Он останавливался на каждой подробности, распространялся о горе и страданьях несчастного: двенадцать лет обожания и одиночества, пока Жанна находилась в монастырском пансионе, подвиг самоотречения — служба у Телье, ревнивое наблюдение за девушкой, закружившейся в водовороте светских развлечений, прогулки в Мениль-Руже. По мере того как он говорил, он как бы прозревал; Жорж мог теперь все объяснить и догадывался, о чем умолчал друг. Голос его дрожал, глаза увлажнились.

Наконец Жорж завел речь о письмах. Он поведал ей правду, описал любовь Даниеля и показал Жанне его истекающее кровью сердце. Они, сами того не ведая, разбили это сердце. В награду за преданность они заставили его принести высшую жертву.

Когда Жорж кончил, у него стало спокойнее на душе. Он поднял голову и взглянул на молодую женщину, которая, вся трепеща, поднялась со своего места.

Она вспомнила последний разговор с Даниелем и с ужасом подумала о тех страданиях, какие ему причинила. И вся жизнь несчастного предстала перед ней словно озаренная молнией, она испытывала бесконечную жалость и потребность испросить прощение.

— Мы не можем допустить этого убийства, — быстро сказала она. — И мы тоже должны жертвовать собой. Мы будем несчастны, если наше счастье будет стоить стольких слез.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Жорж.

— То, что сделали бы вы на моем месте. Скажите, как мне поступить.

Жорж посмотрел ей в лицо и тихо проговорил:

— Поедем к Даниелю.

Вечером он получил от друга обеспокоившее его известие. Это лихорадочное письмо напоминало последнее прощание. Даниель сообщал, что ему слегка нездоровится, пытался шутить, но, несмотря на его мужество, у него вырывались жалобы.

Взволнованные Жанна и Жорж ускорили свой отъезд.

Покидая Париж, Даниель понял, что все его муки остались позади. Во время путешествия им овладело изнеможение. Он больше не страдал, его мысли витали в каком-то сумраке, приносившем ему странную отраду. Он был разбит, ослабел и с радостью погрузился в оцепенение.

Приехав в Сент-Анри, он снял прежнюю комнату, где его сердце так долго истекало кровью. Даниель распахнул окно и стал смотреть на море. Все странно изменилось; море представлялось ему теперь уже не таким огромным, потому что в душе он ощущал беспредельную пустоту. Он внимал шуму волн, и ему чудилось, что они разбиваются о скалы с оглушительным грохотом; страсти больше его не обуревали, он прислушивался к морскому прибою, и все его существо было проникнуто великим безмолвием.

Даниель возобновил свои прогулки по берегу, но теперь ходил медленно, задыхаясь на каждом шагу. Он с удивлением замечал, как изменилась линия горизонта, и временами ему казалось, что он бродит в каких-то незнакомых отдаленных местах. Сердце у него больше не пылало, и ветер не разносил его рыданий; он не наполнял синие просторы своим отчаянием, и беспредельные дали скрывались в густом тумане.

Вскоре Даниель не смог уже выходить. Целые дни просиживал он у окна, глядя на море. Он снова его полюбил и не отрывал от него взгляда, хотя знал, что оно ускоряет его кончину, потому что глухой шум, отдаваясь в груди, причинял нестерпимую боль. Постепенно ему становилось легче, он успокаивался, растворяясь в синей бесконечности, бесконечности моря и неба. Эта безупречная чистота завораживала больного, у которого обострились все восприятия. Ничто не раздражало его слабеющего взгляда в этой бездонной лазури, словно открывающей путь в иной мир. Там вдалеке он видел порой ослепительный свет, в котором ему хотелось бы исчезнуть.

Затем он слег. Перед его глазами был только тусклый потолок. Целыми днями Даниель смотрел на холодную штукатурку. Ему представлялось, что он ужа умер и покоится в земле.

Тогда им овладевала печаль. В тишине и одиночестве пробуждались воспоминания. Закрыв глаза, он погружался в мысли о прошлом, и вся его жизнь проносилась перед ним. С этой минуты он уже не замечал потолка и только вглядывался в себя. Теперь он не испытывал горечи, так как ему не в чем было себя упрекнуть.

В мечтах ему всегда являлись улыбающиеся лица Жоржа и Жанны. Это видение не волновало, а утешало и очаровывало его. Он думал, что их счастье дело его рук, и покидал их с радостным сознанием, что навеки соединил два самых дорогих ему существа.

С прозорливостью умирающего Даниель видел свою миссию во всем ее величии. Он сознавал, что до конца выполнил Завет умершей. В свой последний час он чувствовал, что любовь помогла ему осуществить его задачу. Он не стал бы оберегать Жанну с такой ревнивой заботой, если бы не любил ее. Перед смертью г-жа де Рион, должно быть, предвидела будущее: она знала, что Даниель полюбит ее дочь и будет охранять ее с пылкостью влюбленного, а если понадобится, то сумеет пожертвовать собой и умереть.