Дуэль с Лордом Вампиров - Элис Кова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они стали пленниками?
Руван едва заметно кивает.
– В ту пору большинство вампиров даже не подозревали о происходящем. И Джонтан не распространялся об этом в своих записях, отделываясь лишь краткими фразами, чтобы защитить народ от тяжести преступлений короля.
– А что конкретно он писал? – уточняю я, хотя внутри уже все сжимается. Но я должна выяснить правду до конца.
– Человеческая кровь использовалась для исследования магии крови и усиления вампиров. Ближе к концу несколько из них погибли в ходе экспериментов по укреплению тела. – Он опускает голову. – Эти записи нашли намного позже. Но даже если большинство вампиров не знали всего масштаба происходящего, нас это не оправдывает. Платой за нашу силу стали жизни невинных.
Я вновь перевожу взгляд на город, пытаясь уложить в голове его слова. Все эти великолепные высокие здания вампиры выстроили благодаря силе, полученной с помощью магии крови, и в свете непростительной истории их красота несколько тускнеет.
– Когда это закончилось? – спрашиваю я.
– Как раз перед наложением проклятия. После гибели товарищей один из людей помог выбраться отсюда остальным… В конце концов они оказались по другую сторону Грани, отрезанные от нашего мира, и Солос не смог отправить вслед за ними армию. Взамен этого он послал небольшой поисковый отряд, однако люди вступили в борьбу.
– Первые охотники, – догадываюсь я. Именно эти люди, бежавшие от ужасов заточения, и основали Охотничью деревню. Наша история с самого начала была пропитана кровью и ненавистью к вампирам. – Так вот с чего ты взял, что проклятие наложили именно охотники, и его источник находится по ту сторону Грани.
– Не могу сказать, что мы его не заслужили, – признается Руван, удивляя меня. До сих пор я слышала лишь, что проклятие стало страшной трагедией для всего вампирского народа. Однако на самом деле все гораздо сложнее. – Нет смысла просить прощения за действия своих предков, но я сожалею о них. Как только мы снимем проклятие и восстановим силу вампиров, я приложу все усилия, чтобы загладить вину перед жителями Охотничьей деревни.
Я не отвечаю. Зимний воздух Темпоста превращает мысли в лед. Я копаюсь в себе, стараясь отыскать ту безграничную ярость, которую некогда испытывала ко всему вампирскому народу, но ничего не нахожу. Это чувство остыло, сменившись твердой решимостью превратиться в женщину, свободную от прошлых оков. И даже сейчас, после всех разоблачающих открытий, я не могу ненавидеть этих вампиров. Ведь проклятие наложили больше трех тысячелетий назад. За сто лет до рождения самого Рувана.
Он порывается отойти от ограждения, но я хватаю его за руку и, коснувшись пальцами щеки, заставляю вновь посмотреть на меня.
– Я тебя поддержу, – мягко, но решительно обещаю я.
– Ты ненавидишь меня?
– Опять эта ненависть? – едва заметно улыбаюсь. Руван фыркает почти что легкомысленно. – Не ты наложил проклятие. Глупо винить тебя за это и за желание спасти свой народ. Может, в то время проклятие и было заслуженным, но сейчас оно всем нам отравляет жизнь. Если бы основатели деревни знали, что своими действиями навсегда привяжут свой народ к вампирам и заставят страдать, наверняка сами захотели бы положить конец кошмару. Не стоит зацикливаться на прошлом.
Руван смотрит на меня так, словно я воплощаю в себе луну и звезды. Он вдруг расслабляется, чуть приоткрывая губы. На миг создается впечатление, что он сейчас расплачется, но повелитель вампиров начинает смеяться.
– Можно тебя поцеловать? – интересуется он. Странный вопрос, учитывая наши отношения. Но после сегодняшнего разговора такое поведение вызывает во мне лишь признательность.
– Можно.
Руван притягивает меня ближе и дарит нежный, но решительный поцелуй. На краткий миг весь окружающий мир словно замирает.
В этом поцелуе нет особой страсти. Возможно, именно потому он настолько сладостный. В нем сквозит чистая радость и принятие того, кто мне совсем небезразличен. Проведенный в музее день, вероятно, стал одним из лучших в моей жизни, и его мне подарил вовсе не повелитель вампиров со своими предками, а один конкретный мужчина.
Когда мы отстраняемся друг от друга, я собираюсь ему об этом рассказать, но облака на горизонте вдруг расходятся, и на нас падает луч солнца, окрашивая все в золотистый цвет. Живописная картина, вот только Руван болезненно морщится.
– Хочешь пойти внутрь? – тихо предлагаю я. Похоже, по мере усиления проклятия солнце обжигает его все сильнее. Еще одно напоминание о том, что он постепенно уходит из этого мира и надолго с нами не задержится.
– Нет, я хочу увидеть закат. Не знаю, сколько их мне еще осталось. – Он озвучивает мои мысли, и от этого становится только хуже.
– Тебе нужна моя кровь?
– Не здесь, – бормочет он, внезапно испытывая неловкость. Может, не хочет, чтобы нас застали Уинни или Кэллос? Но они и так наверняка уже знают о наших отношениях. – Я не должен… я и так слишком много у тебя прошу, Флориана. Сегодня мы увидели всю перспективу.
– Перспективу?
– Историю моего народа. На что шли мои предки ради собственного блага, не считаясь с ценой, которую приходилось за это платить. Мне хотелось стать лучше, чем они. Даже грубо похитив тебя, я поклялся не вести себя как монстр, за которого ты меня принимала.
– О чем ты?
– Я не собирался брать твою кровь. Хотел только, чтобы ты открыла ту дверь.
– Серьезно? – Неужели мысль об этом даже не приходила ему в голову?
– Ну, возможно, если бы ты стала создавать проблемы, – признается он с робкой улыбкой, которая быстро исчезает. – Но уж точно не так, как все произошло.
А как все произошло? Трудно представить, что Руван имеет в виду, ведь за столь короткое время многое случилось. Вряд ли плохо, что между нами зародились отношения. Но, может, ему требуется личное пространство, чтобы все обдумать? Несомненно, наш разговор что-то затронул в его душе, пробудив голоса из прошлого. Я сама только утром разбиралась со своими собственными.
– Прости, что не стала создавать проблемы, – непринужденно замечаю я. Несмотря ни на что, я искренне наслаждалась сегодняшним днем и не хочу его портить.
– Да нет, ты как раз их создала, – бормочет он.
– Тогда это взаимно, – тихо соглашаюсь я.
«Тебе бы следовало его прикончить!» – ворчит внутренний голос.
«Не отпускай его руку», – советует другой, мягкий, уверенный, не похожий ни на один из тех, что прежде
