ЖД (авторская редакция) - Дмитрий Быков

— Что вы говорите!— воскликнула мать.— Сами?

— Конечно,— кивнула тетя,— у нас кружок. У нас много кружков, сейчас подопечные покажут вам свое искусство… Вы же знаете, мы просто так никого не выпускаем. У нас все выходят, имея в руках дело.

Заведующая была толстой и добродушно-строгой, как все заведующие. Именно так выглядела завстоловой в пансионате, куда Анька с матерью ездила на прошлые каникулы. Толстая внимательно просмотрела документы, особенно долго изучала копию дневника и вдруг улыбнулась Аньке совершенно по-человечески.

— Значит, учимся?— спросила она.

— Стараемся,— ответил за Аньку отец.

— Ну и славно. Если проблемы с математикой, то у нас есть один, он поможет…

— С математикой все хорошо,— сиплым от волнения голосом сказала Анька.

— Ну, еще лучше,— снова улыбнулась заведующая.— Вообще, если понадобится репетитор, у нас можно брать на время… Хорошо. Марь-Степанна, проведите товарищей к подопечным, пусть они посмотрят, а я пока приготовлю выписной лист.

Они пошли на второй этаж, в большую залу, на дверях которой висела заляпанная масляной краской табличка «Смотровая». Вероятно, табличку привинтили еще до того, как перекрасили дверь; вообще все в васятнике было сделано не очень аккуратно, кое-как, вроде вот пятиногого жирафа. Похоже, эти васьки только еще учились, а может, синдром мешал им как следует работать. Надо было обсудить эту проблему с отцом. Анька слышала, что васьки хорошо работают только за бутылку, но бутылку им нельзя, потому что она сводит на нет все достижения по их воспитанию. Биологичка говорила, что надрессировать можно любого, нужен только стимул и индивидуальный подход.

— Ну, вот,— сказала Марь-Степанна.— Подопечные вас уже ждут.

Она распахнула белую дверь, и с детских игрушечных стульчиков — привезенных, вероятно, из ближайшего детсада,— повставали разновозрастные, бедно, но опрятно одетые васьки и машки. Анька никогда еще не видела столько васек в одном месте. Тут было несколько васят — почему-то сплошь черноглазых и гнилозубых,— несколько молодых, но в основном васьки были подержанные, смирные, лет сорока на вид.

— Здравствуйте,— сказали они нестройным хором.

— Что же так недружно?— укорила Марь-Степанна.— К вам пришли гости, одному из вас сегодня повезет. Постарайтесь им понравиться, покажите свое искусство. Ну, дружненько!

— Здравствуйте!— сказали васьки уже гораздо дружнее и заулыбались, обнажая беззубые десны.

Тут же в смотровой началось хаотическое движение: две пожилые машки принялись прыгать через скакалочку, еще две стали играть в резинку (видимо, обитателей васятника предупредили, что домашнего любимца выбирают для девочки, а потому требовалось показать, как они умеют играть; наверное, подумала Анька, если бы мы выбирали плотника, они показывали бы поделки). Один васька лет сорока лег на спину и стал смешно дрыгать ногами, изображая велосипед. Васенок взобрался на плечи другу, и они стали носиться по всей зале с гиканьем и разбойным присвистом. Молодой черноволосый васька с перебитым носом и широко расставленными вороватыми глазами влез на стульчик и начал читать:

— Как ныне взбирается вещий Олег

Замстить неразумным базарам…

Ясно было, что он не понимает читаемого, но очень старается. Глаза его, однако, продолжали бегать, словно он и здесь надеялся что-то стырить.

Анька заранее знала, что выберет самого несчастного — не для того, чтобы тем вернее его подкупить и стать для него всем, а просто чтобы не благотворительствовать зря, помогать ведь надо тем, кому трудно; но тут все были несчастны и одновременно очень противны, так что она с трудом преодолела искушение уткнуться в мать, просто чтобы почувствовать родной запах и не видеть всего этого. Однако терять лицо перед васьками было нельзя — они очень старались, и каждый краем глаза косил на посетителей: нравится ли. Один жонглировал тремя мячиками, другой безуспешно пытался встать на руки, наконец подошел к стене и, упираясь в нее ногами, привстал-таки, но тут же опять рухнул. Двое немолодых васек вдумчиво играли в шахматы, но Анька заметила, что фигуры они переставляют просто так — видимо, проклятый синдром мешал выучиться как следует этой умной игре. Еще две машки, каждая лет по шестьдесят, играли в ладушки, а одна пела русскую народную песню. Слов было не разобрать, но именно поэтому, да еще по уныло-разгульному мотиву, Анька сразу поняла, что песня была русская, народная.

Васят она отмела сразу — не за этим пришла; ей понравился было очкастый васька лет тридцати пяти, с длинным лицом и крупными зубами,— но он вдруг с такой ловкостью сделал кувырок через голову и так по-собачьи, снизу вверх посмотрел на нее, ожидая одобрения, что у Аньки пропала всякая охота с ним связываться. Наконец взгляд ее упал на пожилого, тихого ваську с редкими соломенными волосами: он тихо сидел себе в углу и клеил какую-то коробочку, не стараясь особенно никому понравиться.

— Ну что, выбрала любимца?— весело спросила Марь-Степанна.— Мы можем еще посмотреть выставку поделок, там такие мягкие игрушки есть — удивительно. Вот у нас были работники с фабрики игрушечной, и даже они удивлялись. Качество почти китайское. Можете купить что-то, а потом мы вас познакомим с мастерами…

— Я выбрала,— тихо сказала Анька.— Вон тот, в углу.

Марь-Степанна прищурилась; стало видно, что она слегка близорука, но очки носить стесняется.

— Вон тот?— спросила она так же радостно.— Отличный выбор! Это Василий Иванович. Василий Иванович, подойди сюда, пожалуйста!

Все васьки, как по команде, прекратили свои игры и уставились на Василия Ивановича.

— Это очень хороший подопечный,— не смущаясь присутствием выбранного васьки и наступившей тишиной, сказала Марь-Степанна.— Он у нас уже два года, раньше почти ничего не помнил, а сейчас знает все. Газеты читает,— гордо добавила она, словно чтение газет было Бог весть каким даром, доступным немногим счастливцам.— Василий Иванович, скажи нам, когда человек полетел в космос?

— Двенадцатого апреля,— тихо ответил Василий Иванович приятным глуховатым голосом.

— А сколько будет пятью восемь?

— Сорок,— улыбнулся Василий Иванович.

— Ну что, нравятся тебе наши гости?

— Мы гостям всегда рады,— кивнул Василий Иванович.

— Вы наши правила знаете,— утвердительно сказала Марь-Степанна,— у нас рекламация принимается в течение месяца. Если не уживетесь, ничего страшного, мы другого подберем, а за этого вернем деньги, за питание… Но вообще должна сказать, что девочка сделала очень хороший выбор. Пациент смирный, доброжелательный, на прогулке защитит и вообще, если что…

— Василий Иванович,— осмелев, спросила Анька.— А что вы клеили… ну там, в углу?

— Коробочку,— тихо и как бы смущенно ответил Василий Иванович.

— А для чего?— желая подбодрить его, поинтересовалась мать.

— Ну… просто,— пожал плечами Василий Иванович.

— Он все время их клеит,— вставила Марь-Степанна.— У нас учат конверты клеить и коробочки; конверты — для тех, у кого пространственного мышления нет. А у него есть, он вам наклеит их столько — сможете все мелочи распихать! Он еще копилки может глиняные, у нас очень хороший мастер преподает керамику…

— Василий Иванович,— решительно сказала Анька.— Я хотела бы вас… пригласить к нам. (Слова «взять» она все-таки избегала). Вы не возражаете… пожить у нас?

— Ваш выбор,— тихо сказал Василий Иванович,— вам решать.

— Я постараюсь, чтобы вам было у нас хорошо,— твердо закончила Анька.— Если можно, пожалуйста, пойдемте с нами.

— Пойди, Василь-Иваныч, соберись,— сказала Марь-Степанна.— Я за тобой зайду. А вы, товарищи, спуститесь сейчас со мной к заведующей, я дам вам инструкции, и все оформим.

2

— Ну что, выбрали?— доброжелательно спросила заведующая.

— Василь-Иваныча взяли,— рапортовала Марь-Степанна.

— Ну, я очень рада. Давно ему пора, а то берут все, кто помоложе… Значит, Марь-Степанна, сходите за личным делом, а я пока проинструктирую в общем плане.

Марь-Степанна вышла.

— Ну, вы знаете, конечно,— начала заведующая,— что никакого алкоголя, никакого курения, пища строго по распорядку. Никаких жиров, у большинства подопечных плохо с печенью (Анька нервно хихикнула, заметив созвучие подопечных и печени). Подвижные игры хорошо, это и девочке хорошо, а то, я вижу, немножко астения… Одного свободно можно отпускать в магазин, если в нем спиртное не продается. Хотя этот подопечный очень дисциплинированный, и вряд ли он сам купит. Только если угостят… Обязательно прогуливать раз в день, это и девочке хорошо. Железа побольше, хлебушка черного, девочке тоже хорошо…— Анька в ужасе загадала, что если девочке будет хорошо еще хоть что-нибудь из рекомендованного Василию Ивановичу, значит, у нее точно синдром Василенко,— но, по счастью, на этом заведующая прервала инструктаж, поскольку вошла Марь-Степанна с личным делом.