Падший враг - Л. Дж. Шэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как магниты, мы оба встаем со своих мест, отталкиваемся от стола и обнимаемся. Мое лицо утопает в его плече. Я хнычу, и впервые за год чувствую, что вот-вот расплачусь. Я не знаю, что опустошает меня больше. Тот факт, что Рис - не мой единственный, или тот факт, что я знаю, кто это.
Человек, который никогда не будет иметь меня.
Загадка, который любит только свою мертвую невесту.
На следующий день после свидания с Рисом я просыпаюсь в пустом доме. Пока Джорджи на работе, а мои родители уехали на выходные на свадьбу, я решаю привести дом в порядок. После этого я навещаю миссис Э., пожилую соседку. Я пообещала, что отвезу ее в центр города на собрание книжного клуба. Мы останавливаемся заранее, чтобы насладиться пирогом с лаймом и чаем и наверстать упущенное.
Когда я останавливаю машину родителей перед своим крыльцом, передо мной оживает странное видение. Мужчина стоит перед моей дверью, его силуэт высокий, внушительный и темный - настолько темный, что я чувствую, как вокруг него падает температура - и держит букет цветов. Я глушу двигатель и сажусь назад, глядя на невероятное зрелище перед собой.
Я не вижу его лица, потому что он стоит ко мне спиной, но я вижу цветы, и это не романтические красные розы, которые принес Рис вчера. Нет. Они великолепны, красочны и удивительны. Красные георгины, лиловые орхидеи, розовые тюльпаны и желтые газани, бледная сирень, оранжевые бархатцы и красивые маргаритки. Он богатый и ослепительный, гигантский и грязный. Такой грязный. У меня перехватывает дыхание, как и у человека, который его держит.
Мой пульс под кожей учащается, а желудок сжимается. Я делаю вдох, кислород достигает нижней части легких. Я толкаю водительскую дверь и иду к нему, вверх по лестнице на переднее крыльцо. Он оборачивается, когда видит меня сквозь отражение в стеклянной двери, его лицо ничего не выдает.
Я останавливаюсь перед ним. Мне хочется обнять его за шею и обнять, но я не знаю, что уместно, а что нет. Я не знаю, кто мы друг для друга. Он из тех мужчин, которые никогда не показывают тебе, что ты с ним делаешь.
— Ты . . . здесь. — Я моргаю, все еще задаваясь вопросом, не сон ли это.
Сон или кошмар? Сможешь ли ты снова поставить свое сердце на карту?
Он вручает мне цветы, совершенно непринужденно, как будто последний раз, когда он был здесь, не закончился третьей мировой войной.
— Для тебя.
— Здесь . . . много цветов, — замечаю я.
— По одному на каждую грань твоей личности, — сухо замечает он. — Мне еще предстоит определить, слишком ли ты мила или слишком напориста.
— Ты не подал на меня в суд. — Я прищуриваю на него глаза.
— Да, ну, я подумал, что будет ужасно неудобно, если я когда-нибудь решу встречаться с тобой.
— Если бы ты решил встречаться со мной? — Я выгибаю бровь, ухмыляясь. Женщину так не приглашают на свидание. При этом каждая клеточка моего тела расцветает. Я так взволнована, есть реальная возможность, что меня сейчас вырвет на его туфли. Которые я абсолютно не могу себе позволить заменить, учитывая, что я еще не устроилась на новую работу и до сих пор оплачиваю счета за пустующую квартиру на Манхэттене. — Последнее, что я слышала, ты разорвал мой контракт перед аудиторией в Calypso Hall. Не совсем то, из чего делают признания в любви.
Он подходит к одному из кресел-качалок на крыльце и садится, скрестив ноги в лодыжках на столе.
— Да ладно, Виннфред, это не похоже на тебя, чтобы таить обиду.
— На тебя не похоже, что ты так заботишься о сотруднике. — Я остаюсь стоять, сложив руки на груди. — Почему ты здесь?
Он смотрит на меня, и насмешливое презрение исчезает. Я не думаю, что когда-либо видела его лицо таким обнаженным.
— Ты знаешь, почему Марс был назван в честь бога войны? — размышляет он, щурясь на небо. — Это потому, что у него есть две луны — Деймос и Фобос. Две лошади, которые тянут колесницу бога войны. Для меня эти лошади — мои друзья, Риггс и Кристиан. У них есть раздражающая привычка вразумлять меня.
— Ты глухой? — Я щурюсь. — Я просто спросила, почему ты здесь.
— Я тебе точно скажу, почему я здесь. Но сначала сядь. — Он похлопывает стул рядом с собой. — И расскажи мне все о своей новой жизни в Малберри-Крик. Не жалей деталей.
Это странная ситуация, но опять же, все в моем общении с Арсеном обычно странное. Я думаю, это то, что привлекло меня к нему в первую очередь. Восхитительное чувство, когда я никогда не знаю, что я получу от него в следующий раз.
Я сажусь рядом с ним, сплетя пальцы вместе, чтобы не потереть подбородок.
— Скажи мне. — Он наклоняется вперед, локти на коленях. — Что ты делала все это время?
Слова льются из меня без предупреждения. Без внимания. Как будто я хранила их всех для него. Я рассказываю ему о своих сестрах, о новом ребенке Лиззи, о своей волонтерской работе, о «Ромео и Джульетте» и о предстоящей работе. Я стараюсь казаться оптимистичной, все еще не зная его мотивов и не желая выглядеть отчаянно нуждающейся в нем.
Он сказал, что, возможно, решит встречаться со мной, но не собирается когда-либо приглашать меня на свидание. И даже если он хочет встречаться со мной — должна ли я хотеть встречаться с ним? Он в миллион раз опаснее Пола. Более изощренный, быстрый на язык и безжалостный. Если потеря Поля разорвала меня на части, то потеря Арсена рассыпала бы меня в пыль.
И последнее, но не менее важное: Арсен живет в Нью-Йорке. На данный момент я живу в Теннесси и взяла на себя обязательство начать работу через три недели. Это достаточно причин, чтобы держать свои карты при себе.
— И ребенок Лиззи, Арсен. О, она маленькая куколка. Слишком мягкая для слов! — Я задыхаюсь.
— Кстати, о ребенке Лиззи. — Он снова садится в свое кресло. — Ты обращалась к врачу, чтобы обсудить твои будущие варианты продолжения рода?
— Это одна из первых вещей, которые я сделала, когда попала сюда, — подтверждаю я.
—
