Мануэла - Анжела Марко

— Потому что не хотел делать тебе больно! — Коррадо видел, как он ошибся. Больно Мерседес было именно сейчас. Ведь она тоже любила его, и обида, нанесенная недоверием к ней, заставляла ее страдать как никогда. — Потому что надеялся, — продолжал оправдываться Коррадо, — что молчание поможет мне стереть память о прошлом, которое давным-давно превратилось в тень.

— Она никогда не была тенью, — не согласилась с ним Мерседес. — Ты постоянно получал письма с Сицилии, — Мерседес закусила губу, чтобы не расплакаться. — А может быть, все письма были об этой женщине. — «Господи, — подумала вдруг Мерседес, — а вдруг это правда? А вдруг эти письма действительно от той женщины? Ведь она никогда не читала этих писем, доверяя ему».

— Только не от нее! — замахал руками Коррадо. — Верь мне, Мерседес, от нее я никогда ничего не получал. Я так и не узнал, что сталось с нею. Память об этой женщине действительно превратилась в тень. В бледную тень, которая постепенно стирается в моей памяти. — Коррадо со страхом понимал, что сейчас, на его глазах, Мерседес отдаляется от него, между ними возникает пропасть, которая становится все глубже и глубже. — Клянусь тебе, клянусь, Мерседес! Ты должна мне верить! Я признался тебе в вещах, которые таил в самых отдаленных уголках своей души. — Коррадо опустился перед женой на колени. — Я пытаюсь излечиться от того, с чем не мог справиться ранее, когда Должен был это сделать. — Но Мерседес молчала и ее молчание пугало Коррадо все больше. — Могу поклясться тебе, что женщина, с которой произошла эта глупая и трагическая авантюра, умерла для меня давно. Я даже не могу вспомнить ее лица.

— Хорошо, — крикнула Мерседес и поднялась со своего места, оставив Коррадо стоять на коленях посреди комнаты. По ее щекам текли слезы, и что она хотела сказать этим «хорошо», Коррадо не понял. То ли она простила его, то ли отложила разговор на потом. Коррадо медленно, с трудом поднялся с коленей. Он за время этого разговора с женой вдруг постарел, утратил свои обычные молодцеватость, подтянутость.

— Я не могу заставить тебя поверить мне, Мерседес, — говорил он в спину жене, — но, клянусь своей совестью, я говорю правду. — Мерседес повернулась к нему, и это придало Коррадо смелости. — Может быть, впервые за свою жизнь я говорю всю правду.

— Хорошо, — повторила тихо Мерседес. — Прошу тебя только об одном… Обещай мне, что эта история никогда не отразится на нашей жизни.

— Да я не просто обещаю тебе это, Мерседес, — Коррадо сел на кровать рядом с женой, — я клянусь тебе в том, что будет именно так, как ты меня просишь.

— Что ты собираешься делать с семьей твоего брата на Сицилии? Ты собираешься ее искать? — Мерседес заметила, как ее вопрос подействовал на мужа, и тут же успокоила его: — Я от тебя ничего не требую! Прошу только говорить мне всегда правду.

— Мой брат тогда рисковал жизнью ради меня. — Коррадо опасался, что после рассказанной им истории Мерседес не захочет и слушать о помощи детям брата, но, слава Богу, жена была милосердна и он еще раз почувствовал всю силу своей любви к ней. — Пуля, которая должна была убить меня, попала в него и сократила ему жизнь. Несмотря на это, он никогда от меня ничего не требовал. Для него достаточно было того, что я успел убежать. Сейчас остались сиротами дети: мальчик и девочка. — Он посмотрел на слушавшую его жену. Мерседес покачивала головой, словно соглашаясь с ним. — Они приедут в Буэнос-Айрес. Я очень хочу им помочь, я просто обязан сделать это. Я должен буду посвятить им часть своей жизни. — Теперь Коррадо ждал, что скажет ему Мерседес.

— Хорошо, — одобрила она. — Ты не был бы самим собой, если бы думал иначе.

— Ты согласна принять их? — Коррадо бросился к жене и обнял ее, заглядывая с надеждой в ее глаза. — Ты согласна с моим решением?

Мерседес долго молчала. Молчал и Коррадо, ожидая с замершим сердцем ее решения.

— Я согласна, — повернулась Мерседес к мужу, внимательно вглядываясь в его лицо. — Я согласна с твоим решением, потому что люблю тебя, Коррадо. И если с тобой когда-то произошла эта история… Что ж, она уже в прошлом. — Мерседес обняла мужа, и они долго сидели так, друг у друга в объятиях. Они прожили вместе целую жизнь, прошли долгую дорогу, но чувство любви было у них такое же сильное, как в начале пути.

Чела с осуждением наблюдала за тем, как Бенигно поглощал любимое им вино, уже не смакуя, как раньше, а осушая стакан в несколько глотков.

— Ах, дон Бенигно, дон Бенигно! — воскликнула она, качая головой. — Мне вас жаль! Вы такой важный, такой видный и умный мужчина, но слишком часто прикладываетесь к бутылке! — Она ткнула ножом, которым разделывала мясо, в сторону наполовину пустой бутылки, стоявшей перед Бенигно на столе. Она тяжело вздохнула и продолжила приготовление обеда. — Бенигно, смотрите, как бы вам это не повредило! Вино в таких количествах еще никому не приносило пользы.

— Нет-нет, мне это не может повредить! — начал убеждать Челу Бенигно, с сожалением глядя на пустой стакан. Чтобы было свободнее сидеть, он снял пиджак, расслабил галстук. — Иногда приятно выпить стаканчик-другой, понимаешь, Чела? Вино полезно для организма. Прочищает мозги и прочее. Мне лично выпивка помогает уяснить некоторые вещи. Мой разум после стаканчика становится ясным-ясным.

— Оно помогает вам забыть некоторые вещи, Бенигно. — На отношение Челы к вину выводы Бенигно нисколько не повлияли. — И не пытайтесь обмануть себя и меня и оправдать эти ваши стаканчики, которые вы выпиваете тайком от всех. — Чела так разволновалась, доказывая Бенигно свою точку зрения, что едва не порезалась. — Трудно поверить, Бенигно, что, когда вы находитесь не на кухне, а в другом месте, вы совсем другой человек.

— Нет-нет, Чела, не надо так говорить. — Бенигно плеснул себе еще в стаканчик. — Иногда жизнь делает с нами все, что ей хочется, тасуя нас, как колоду карт, — он посмотрел на Челу, заметил в ее глазах все то же осуждение и повторил: — Да-да, как колоду карт! Какая-то ложится сверху, закрывая другие, в то время как лишь одна из всех знает победителя! — и Бенигно, уже изрядно захмелевший, с трудом закончил свою речь и поднял стакан. Он так увлекся рассуждениями, что не обратил внимания на знаки, которые ему подавала Чела; девушка заметила появившуюся в коридоре Исабель. — Так много тайн вокруг нас, так много сомнений, — воскликнул Бенигно, выпив вино, и вдруг услышал стук каблуков Исабель. Та вошла на кухню и подошла к слуге.

— Бенигно, — обратилась она, — а может, эти тайны и сомнения стали появляться с тех пор, как ты начал пить? — Исабель сердито смотрела на него. Когда она еще только подходила к дверям кухни, она услышала голос Бенигно и поняла, что старик изрядно выпил. А этого Исабель терпеть не могла. — Тебе не кажется, Бенигно, что ты совершаешь непоправимую ошибку, заглядывая сюда слишком часто? — Исабель брезгливо указала пальцем на стакан. Она заметила, что ее появление просто ошеломило Бенигно. Тот, кажется, был уверен в том, что она сейчас в клинике. Ему стало стыдно. — Я и представить себе не могла, — продолжала она его корить, — что ты пьешь!