Я меч, я пламя! (Ольга-1) - Василий Кононюк

– Работать над тобой, Степанов, и работать. Дословный перевод – красивые линии, используется в понимании – красивая фигура. А бедная русская женщина, живущая под гнетом царизма, думает – лается, немчура немытая. Запомнит новое слово и соседке как выдаст – курва ты, Варвара, а та от изумления и заткнется. Так и прижилось словечко немецкое. А на самом деле – комплимент.

– Болтаешь много! Не люблю я этого.

– Теперь послушай меня внимательно. Если в твою дурную голову придет мысль, что со мной можно так разговаривать, бейся ней в стенку, пока не выбьешь. За языком следи, а то вырву и в жопу засуну, глазами хлопнуть не успеешь, – ее глаза стали недобрыми. Суетившаяся по комнате девушка, наводившая уют, сразу подобралась, ее чуть наклоненная вперед фигура и опущенные руки излучали угрозу.

– Не дерись, зашибу, – но тон его был примирительным. Видно, драться со старшими по званию ему не хотелось.

– Ладно, раз просишь, пока не буду. Но кое-что покажу. В ладошки играть умеешь?

– А то.

– Ты бьешь первым. Правила помнишь? Мажешь по моей руке – ставишь свои. Потом я бью, пока не промажу. Чтоб не было совсем в одни ворота, сделаю тебе поблажку. Бью тебя по рукам пять раз, потом снова ты бьешь, пока не промахнешься, думаю, у тебя с первого раза это получится. Еще одно поощрение тебе, Витя. За каждый раз, что ты мне по руке попадешь, любое твое желание исполню.

– Болтаешь много, клади ладошки.

Промахнулся он, как она и предсказывала с первого раза. Пришлось класть свои ладони сверху ее. "Быстрая ведьма! А ладони твердые, как дерево, бьет, сцучка злая, так, что руки немеют".

– Пять. Пробуй теперь ты еще раз.

– Бей дальше, – угрюмо буркнул Степанов, бесполезно пытающийся вовремя сдернуть свои ладони от ее беспощадных ударов.

– Ты свое получишь. Бей давай, чтоб не думал, что случайно смазал.

После трех серий по пять ударов, он в очередной раз попробовал попасть по ее неуловимым рукам и ему это удалось. В азарте он еще раз хлопнул, пока до него дошло – она и не пробует оторвать свои ладони от его рук.

– Твоя рабыня готова исполнить два любых желания, о, мой победитель! – Ее голубые глаза искрились весельем, она стала похожа на расшалившуюся девчонку. Он убрал руки, отошел, и нахмуренный, молча сел на кровать. Радость потухла в ее глазах. Она, ссутулившись, села рядом.

– Все что ты сейчас видишь, это просто сон, Степанов. Короткий, счастливый сон. Через три с половиной года нам будет стыдно, что мы его поганили друг другу из-за таких мелочей. Давай не будем этого делать, а?

– А что случится через три с половиной года?

– Мы все проснемся… и поймем, как мы были счастливы. И муж – обормот, и жена – стерва, и соседи, которых хочется застрелить из нагана, мы все поймем, как это мелко, что мы делали друг другу и как нам было хорошо,… но будет поздно…

– Почему?

– По кочану… давай я тебе лучше стихи почитаю, вспомнились вдруг. Хорошие стихи…

Я опять лежу ничком

Взбешенная на постели,

Если бы вы захотели…

Стать моим учеником…

Я бы встала в тот же миг,

Слышите, мой ученик!

В золоте и серебре,

Саламандра и Ундина,

Мы бы сели на ковре,

У горящего камина…

Ночь… огонь… и лунный лик,

Слышите, мой ученик?

И безудержно мой конь,

Любит бешеную скачку,

Я бросала бы в огонь,

Прошлого за пачкой, пачку…

Старых роз и старых книг…

Слышите, мой ученик?

А когда бы улеглась

Эта пепельная груда…

Господи,… какое чудо

Я бы сделала из вас…

Юношей воскрес старик!

Слышите! Мой ученик…

Ее глаза подозрительно заблестели.

– Ты, это, не реви. Идем лучше в твою ванну. И это, не болтай так много, хорошо?

– Так мне за нас двоих приходится говорить, Степанов, – она грустно улыбнулась.

– За двоих я потерплю. Ты за пятерых не болтай.

Он был неловким и очень волновался. Они лежали под одеялом, Оля рассказывала о своем детстве в детдоме, невольно смешивая историю Захаровой со своими воспоминаниями, и как бы случайно касалась его своим телом, пока он не успокоился, и природа не взяла свое. "Неуклюжий как бычок, и торопится, как на пожар. Неужели в первый раз? И не спросишь ведь,… мужики на такие вопросы реагируют очень нервно. Ладно, лиха беда началу. В следующий раз лучше будет. Наверное. Главное, чтобы человек был хороший, а дурное дело не хитрое, научится".

– Нет, мой победитель, курить будешь в коридоре. А лучше бросай курить, а то целоваться с тобой не буду.

Ее мысли вернулись к разговору с Артузовым.

"Интересно, какого хрена ему в голову стукнуло меня замуж выдать? Кроме как фамилию сменить других причин не видно. Мог и так это сделать. Но зачем делать просто так, если это можно сделать с особым цинизмом. Типичный Артузов. Хотя, ему сочувствовать надо и переживать за начальство. Артуру не позавидуешь. Если по официальной версии отравили меня, то чтоб не вызвать подозрения у тех, кто это сделал, Артузова должны сослать в лагеря. Хотя нет, считается, что он входит в ближний круг вождя. Близких людей Сталин карает помягче. Но снять его с начальника ИНО он просто обязан, иначе всем будет понятно, – это была подстава. И тут получается смешная история – заменить его в данный момент невозможно. На нем висят:

блокировка исследований урана в Германии и Англии, подставные фирмы в САСШ, через которые будут поступать оптовые партии антибиотика на американский рынок. Его люди, к тому же, как-то задействованы в организации строительства и финансировании нового нефтеперерабатывающего завода в Татарии на основе каталитического крекинга нефти и завода по выпуску тетраэтилсвинца. Кажется, через подставную фирму, еще два года назад, Артузов умудрился вложить деньги в исследования катализаторов и стать владельцем блокирующего пакета акций новой фирмы. И еще десяток заданий, возникших в результате моих прогнозов, которые он лично держит на контроле. Интересно, как они со Сталиным выкрутятся из этой ситуации".

Будущий супруг, лежавший прежде тихо, вдруг сделал несмелую попытку ее обнять. Укусив легонько за ухо, она ловко опрокинула его на спину, очутившись сверху.

– Сейчас мы будем изучать с тобой, Степнов, позу наездницы. Для тебя она интересна тем, что, исполняя свой супружеский долг, ты сможешь слегка сачкануть.

– Бесстыжая ты…

– Какая есть…

"В этот раз вышло намного лучше, хотя это, пока, не твоя заслуга, мой победитель. Верно, народ подметил, хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сама". Он заснул, а ее мысли приняли совсем другой оборот.

Ей вдруг стало больно и захотелось узнать, кто из двоих погиб, Захарова или другая девушка, фамилии которой она и не знала, жив ли Сережа…

"Кто же умудрился подсунуть Артузову такую свинью? НКВД… Ежов, говорят, запил в последнее время, но Сталин уже месяц назад поставил Берию заместителем, там все под контролем, Литвинов как активный противник отпал. Есть Артуру Христиановичу над чем поломать голову…"

Еще зимой, в феврале, спустя месяц после скоропостижной кончины Зиновия Борисовича, Литвинов связался с Заковским, которого как раз перевели из Ленинграда в Москву. Заковский был назначен заместителем Ежова и начальником Московского управления НКВД. Чего не знали ни Литвинов, ни Заковский, беседуя вечером за чашкой чая в уютном домашнем кабинете наркома индел, так это того, что за стенкой их разговор внимательно слушали и стенографировали. Заковский не торговался, и долго не раздумывал. Видимо понимал, раз его выдернули из родного Ленинграда, то его дальнейшая судьба покрыта мраком, тем более, что он был одним из немногих высших чинов НКВД, сохранивших свое звание после отставки Ягоды. Единственниым условием, которое Леонид Михайлович поставил перед Литвиновым, было перевезти по дипканалам два очень тяжелых и ценных чемодана. Артузов потом рассказывал, что даже руководство Украины лет десять назад возмутилось размерами контрабанды и конфиската, оставленными Заковским в своем личном пользовании.

Тогда ему обошлось это легким внушением. Осталось загадкой, была ли известна бывшим начальникам Заковского фраза: кто без греха, пусть первым бросит в нее камень.

В свое время не спросили, а сейчас уже и некого. Но интуитивно они поступали в строгом соответствии с этой непростой мудростью.

Заковского арестовали прямо под домом Литвинова, и вместе с водителем и телохранителем увезли в ИНО. После легкой стимуляции он признался во всех грехах и встал вопрос, как быть дальше. По большому счету, следовало арестовывать Литвинова, проводить очную ставку и закрывать его в камере до суда. Материалов на него еще по делу Кацнельсона набралось достаточно, тогда удалось раскрутить, кто и как помог семье Зиновия Борисовича выехать за рубеж, а со стенограммой записанной беседы и показаниями Заковского суд любой страны даст наркому двадцать пять лет исправительных работ, а то и побольше.