Сочинения - Жак Лакан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поскольку природа символического включения понимается неверно, и не без оснований, и поскольку немыслимо, чтобы в ходе анализа было достигнуто что-либо реальное, при беглом изучении моего учения окажется, что в происходящем нельзя распознать ничего, что не было бы воображаемым. Ведь не обязательно знать план дома, чтобы биться головой о его стены: действительно, для этого можно прекрасно обойтись и без всякого плана.
Я сам предложил этому автору в дискуссии, что если ограничиться воображаемым отношением между объектами, то останется только измерение расстояния, чтобы упорядочить его. Он видел вещи совсем не так.
Сделать дистанцию единственным измерением, в котором разыгрываются отношения невротика с объектом, порождает непреодолимые противоречия, которые достаточно хорошо читаются как внутри системы, так и в противоположном направлении, которое разные авторы будут черпать из одной и той же метафоры для организации своих впечатлений. Слишком большая или слишком малая дистанция от объекта иногда кажется запутанной до неузнаваемости. И Ференци показалось, что невротика характеризует не столько дистанция от объекта, сколько его слишком большая близость к субъекту.
Решающее значение каждого из них - это его техническое использование, а техника "сближения" (le rapprocher), каким бы бесценным ни был эффект от непереведенного термина в изложении на английском языке, на практике обнаруживает тенденцию, граничащую с одержимостью.
Трудно поверить, что при идеальном сведении этого расстояния к нулю (nil по-английски), которое он предписывает, его автор может не видеть, что в нем сосредоточен его теоретический парадокс.
Тем не менее, нельзя сомневаться в том, что эта дистанция принимается за универсальный параметр, регулирующий вариации техники (какой бы двусмысленной ни казалась дискуссия об их широте) демонтажа невроза.
То, чем такая концепция обязана особым условиям невроза навязчивых состояний, не должно быть полностью приписано объекту.
Не похоже, что результат, полученный при применении этой концепции к неврозу навязчивых состояний, может быть оправдан. Ведь если я позволю себе, как и Крис, привести анализ, который, как и Крис, я перенял у другого аналитика, то смогу представить доказательства того, что подобная техника в руках аналитика бесспорного таланта сумела вызвать в клиническом случае чистой одержимости у мужчины приступ увлечения, которое было не менее страстным, чем платоническое, и оказалось не менее неудержимым, поскольку было направлено на первый попавшийся под руку объект того же пола.
Говорить о преходящей перверсии здесь может удовлетворить непобедимого оптимиста, но только ценой признания того, что в этом нетипичном восстановлении обычно слишком пренебрегаемой третьей стороны отношений не следует слишком сильно натягивать пружину близости в объектных отношениях
7. Разрушению аналитической техники посредством деконцептуализации нет предела. Я уже упоминал об открытиях "дикого" анализа, в котором, к моему болезненному изумлению, не было никакого наблюдения. В одной работе умение чувствовать запах своего аналитика казалось целью, которую нужно воспринимать буквально, как показатель счастливого исхода переноса.
Здесь можно уловить невольный юмор, что и делает этот пример таким ценным. Он привел бы в восторг Жарри. На самом деле, это не больше, чем можно было бы ожидать от переноса развития аналитической ситуации в реальную: и правда, кроме вкуса, обоняние - единственное измерение, которое позволяет сократить расстояние до нуля, на этот раз в реальности. В какой степени оно дает ключ к направлению терапии и принципам ее силы, более сомнительно.
Но то, что запах клетки должен проникать в технику, которая проводится в основном методом "вынюхивания", как говорится, не так нелепо, как кажется. Студенты моего семинара помнят запах мочи, который стал поворотным пунктом в деле о транзиторном извращении, которое я использовал в качестве критики этой техники. Нельзя сказать, что он не был связан со случайностью, побудившей к наблюдению, поскольку именно подглядывая через щель в стене общественного туалета за писающей женщиной, пациент внезапно перенес свое либидо, ничем, казалось, не предопределив его: инфантильные эмоции, связанные с фантазией фаллической матери, до того времени принимали форму фобии [23].
Однако это не прямая связь, так же как было бы правильно видеть в этом вуайеризме инверсию выставки, связанной с атипией фобии, в правильно поставленный диагноз: под тревогой пациента из-за того, что его дразнят за слишком высокий рост.
Как я уже сказал, аналитик, которому мы обязаны этой замечательной публикацией, проявляет редкую проницательность, возвращаясь, до того мучая пациента, к интерпретации, которую она дала гербу, появившемуся во сне, в пурсуиванте и вооруженному, более того, мухобойкой, как символу фаллической матери.
Не лучше ли мне было поговорить о ее отце? задалась она вопросом. Она оправдывала свой отказ тем, что настоящий отец отсутствовал в истории пациентки.
В этот момент мои ученики смогут сожалеть о том, что преподавание на моем семинаре не смогло помочь ей в то время, поскольку они знают, по каким принципам я учил их различать фобический объект qua универсальное означающее для восполнения недостатка Другого и фундаментальный фетиш каждого извращения qua объект, воспринимаемый в разрезе (coupure) означающего.
В противном случае не стоило ли этому одаренному новичку вспомнить диалог между доспехами в "Discours sur le peu de réalité" Андре Бретона? Это навело бы ее на верный путь.
Но как мы могли надеяться на подобное, если этот анализ в супервизии получил направление, предполагающее постоянное преследование пациента с целью вернуть его к реальной ситуации? Как мы можем удивляться тому, что, в отличие от королевы Испании, у аналитика есть ноги, когда она сама подчеркивает этот факт в энергичных призывах к порядку настоящего?
Конечно, эта процедура далеко не всегда имеет отношение к благотворному исходу исследуемого acting out: ведь и аналитик, разумеется, осознающий этот факт, находился в ситуации постоянного кастрирующего вмешательства.
Но зачем тогда приписывать эту роль матери, если все в анамнезе этого случая указывает на то, что она всегда выступала скорее в роли посредника?
Неустойчивый Эдипов комплекс компенсировался, но всегда в форме, обезоруживающей в своей наивности, совершенно вынужденной, чтобы не сказать произвольной, ссылки на личность мужа аналитика - ситуация, поощряемая тем, что именно он, сам психиатр, предоставил аналитику этого конкретного пациента.
Это не очень распространенная ситуация. В любом случае, она должна быть отвергнута как лежащая вне аналитической ситуации.
Оговорки по поводу его итогов не совсем объясняются изящными обходными путями анализа, а несомненный озорной юмор, связанный с гонораром за последнюю сессию, присвоенным в целях разврата,
