После падения - Анна Тодд

Я останавливаюсь, заметив, что ее веки вздрагивают.

– Тесса, ты слышишь меня? – с надеждой спрашиваю я.

– Зед? – еле слышно шепчет она, и на мгновение у меня темнеет в глазах.

– Нет, детка, это Хардин. Это Хардин, а не Зед.

Я не могу сдержать раздражение, поднимающееся во мне, когда она тихо шепчет его имя.

– Не к Хардину. – Ее брови слегка хмурятся в замешательстве, но глаза остаются закрытыми. – Зед? – повторяет она, и я убираю руку от ее щеки.

Когда я встаю, ее мамы нигде не видно. Я удивлен, что она не нависла над моим плечом, пока я пытался поговорить с ее дочерью.

Будто прочитав мои мысли, она появляется в комнате.

– Все? – резко спрашивает она.

Я отмахиваюсь куда-то назад, за спину.

– Нет еще.

Я хочу, чтобы наш разговор не заканчивался на том, что Тесса зовет Зеда.

Потом, кротко, как бы признавая, что не может контролировать весь мир, ее мать просит:

– Можешь перенести ее в комнату, прежде чем уйдешь? Не может же она так и лежать на диване.

– Значит, входить мне нельзя, а как… – Я останавливаю себя, понимая, что нет смысла вступать в пререкания с этой женщиной в десятый раз, и киваю. – Конечно, где комната?

– Последняя дверь слева, – коротко отвечает она и снова исчезает.

Не знаю, в кого Тесса пошла характером, но ее доброта явно не от этой женщины.

Вздохнув, подвожу одну руку под колени Тессы, другую пропускаю под ее шеей и осторожно поднимаю. Когда я прижимаю ее к груди, с ее губ срывается тихий стон. Мне приходится чуть нагибаться, когда я несу ее по коридору. Это очень маленький дом, меньше, чем я себе представлял.

Дальняя дверь слева полуприкрыта. Толкаю ее ногой и при виде этой комнаты, в которой раньше я никогда не был, с удивлением чувствую странную ностальгию, поднимающуюся откуда-то из глубин души. Маленькая кровать стоит вплотную к дальней стене, заполняя собой почти половину крошечной спальни. Стол в углу почти тех же размеров, что и кровать. Представляю себе Тессу девочкой-подростком: должно быть, она часами просиживала за столом, выполняя бесчисленные домашние задания. Брови ее нахмурены, губы сосредоточенно сжаты, пряди падают на глаза, и она быстрым движением отбрасывает их назад, а затем закладывает за ухо карандаш.

По ней сегодняшней я бы не догадался, что у Тессы были такие розовые простыни и фиолетовое одеяло. Они должны были уйти в прошлое вместе с периодом, когда она играла с Барби; она назвала его как-то «лучшим и худшим временем своей жизни». Помню, она рассказывала, как всегда спрашивала у мамы, где Барби работает, где учится и когда ей нужно заводить детей.

Смотрю на взрослую Тессу на моих руках, и меня разбирает смех, когда я вспоминаю ее любопытство, – одна из наиболее и наименее любимых мной черт ее характера. Я отбрасываю одеяло и осторожно кладу ее на кровать, убеждаясь, что у нее под головой есть подушка, лежащая так, как она обычно кладет ее дома.

Дома… это больше не ее дом. Как и этот маленький домик ее родителей, наша квартира была временным пристанищем на пути к ее мечте: Сиэтлу.

Небольшой деревянный комод поскрипывает, когда я открываю верхний ящик в поисках одежды, которую можно натянуть на ее обнаженное тело. Мысль о том, что Дэн раздевал ее, заставляет меня до боли стискивать в кулаках тонкую ткань старенькой футболки. Нежно приподнимаю Тессу и надеваю ей футболку через голову. Волосы спутались, и когда я пытаюсь их пригладить, становится только хуже. Она стонет, и пальцы ее вздрагивают. Она пытается пошевелиться, но не может.

Это невыносимо. Я проглатываю комок в горле и пытаюсь отогнать от себя мысль о том, что этот мешок с дерьмом лапал ее.

Как можно аккуратнее просовываю ее руки в рукава и расправляю футболку. Кэрол стоит в дверях: на лице ее до сих пор еще встревоженное и задумчивое выражение, и я удивляюсь, как долго она стоит там и смотрит на нас.

Глава 62

«Прекратите!» – хочу я крикнуть им обоим, но не могу бороться с ними в таком состоянии. Я не могу: это просто невозможно.

Я все осознаю. Хлопают двери, моя мать спорит с Хардином, и мне тяжело слышать это, но тьма затягивает меня все сильнее, погружая все глубже…

В какой-то момент я спрашиваю Хардина:

– Что с Зедом? Ты не подрался с ним?

По крайней мере, мысленно я это произношу и стараюсь изо всех сил сказать это вслух. Не уверена, что у меня получается, насколько рот выполняет команды мозга.

– Нет, это Хардин. Хардин, а не Зед.

Здесь Хардин, а не Зед. Нет, погоди, Зед ведь тоже здесь. Разве нет?

– Хардин, ты не дрался с Зедом?

Тьма рывком тянет меня в сторону, голос его исчезает вдали. В комнате слышится голос матери, заполняющий воздух авторитарностью, но я не понимаю ни слова. Ясно слышатся только слова Хардина. Даже не его слова, а то, как они звучат, как они пронизывают меня.

В какой-то момент я ощущаю толчок под моим телом. Это рука Хардина? Не совсем уверена, но я поднимаюсь над диваном, и тут знакомый мятный аромат наполняет мои ноздри. Почему он здесь и как он меня нашел?

На несколько секунд осторожно опускаюсь на кровать, и вот меня опять поднимают. Я не хочу двигаться. Дрожащими руками Хардин натягивает на меня футболку, и я хочу крикнуть ему, чтобы он оставил меня в покое. Меньше всего мне хочется, чтобы меня сейчас трогали, но в момент, как пальцы Хардина касаются меня, отвратительное воспоминание о Дэне стирается из памяти.

– Коснись меня еще, пожалуйста. Заставь это забыть, – прошу я.

Он не отвечает. Его руки касаются моей головы, шеи, волос. Я пытаюсь поднять руку, но это слишком тяжело.

– Я люблю тебя, прости меня, – слышу я, опускаясь на подушку. – Я хочу отвезти ее домой.

«Нет, оставь меня здесь. Пожалуйста», – думаю я. Но не могу произнести.

Глава 63

Кэрол скрещивает руки на груди.

– Ни в коем случае.

– Я так и думал, – бурчу я.

Представляю, как разозлилась бы Тесса, если бы я сказал ее матери все, что о ней думаю. Выйти из ее детской довольно сложно, особенно когда она так сдавленно стонет.

– Где ты был, когда все это произошло? – спрашивает Кэрол.

– Дома.

– А почему не там, почему это не остановил?

– С чего ты взяла, что я не пытался? Ты всегда обвиняешь меня во всех смертных грехах.

– Потому что знаю, что, несмотря на твои ужасные поступки и еще худшее отношение к ней, ты никогда не позволил бы этому случиться, если бы мог помочь.

Это что, комплимент? Сомнительный, правда… но, блин, я согласен и на такой, учитывая обстоятельства.