Своенравный подарок - Кира Стрельникова

Тони, хотя уже и зевала, едва слезла с лошади, тут же заявила:

— Я за хворостом пойду! — и перед ней вспыхнули ещё несколько оранжевых огоньков.

— Куда? — остановил её Ив, зыркнув из-под нахмуренных бровей. — Сиди здесь, я сам всё сделаю, — он снял с сёдел сумки и положил их под деревом.

— Но, И-и-ив! — с обидой протянула Тони, смешно выпятив нижнюю губу.

Он сдержал порыв рявкнуть на неугомонную девчонку, снова вбившую себе что-то в голову, и утомлённо вздохнул.

— Что? — переспросил Ив, остановившись на границе поляны.

— Я… — она вдруг запнулась, опустила голову и затеребила пуговицу на куртке. — Я тоже хочу быть полезной… — еле слышно призналась вдруг Антония, и мужчина чуть не расхохотался от удивления.

Кажется, его маленькая супруга не желала быть ему в тягость, наивно полагая, что может чем-то помочь. Ив хмыкнул и покачал головой.

— Тогда расстели одеяла и сделай так, чтобы, когда я вернулся, ты всё ещё сидела здесь, — отозвался он и прихватил котелок. — И я не искал тебя по кустам, поняла? Сам всё сделаю, — ворчливо добавил Ив и скрылся в темноте среди деревьев.

Антония коротко вздохнула, покосилась ему вслед и послушно достала из сумок одеяла, завернувшись в одно из них — к вечеру стало прохладнее, и пока не было живого огня, чтобы согреться. Она в самом деле хотела помочь, но он почему-то отказался. Ну и ладно. Девушка устроилась на расстеленном одеяле, огляделась и решила от нечего делать потренироваться в левитации — вокруг лежало достаточно мелких веток для её нужд. И когда вернулся Ив с охапкой хвороста и наполненным водой из ближайшего ручья котелком, Тони послушно сидела на поляне, играясь в воздухе сухими веточками, от усердия приоткрыв рот. Ив не удержался от усмешки, скользнул по супруге взглядом и занялся готовкой. Хворост вспыхнул, едва он сложил его в кругу камней, и Тони даже не взглянула в его сторону, и ни одна веточка при этом не упала. Своим первым даром Огонёчек пользовалась практически на уровне инстинктов, чем невольно восхитился Ив.

Через некоторое время над поляной поплыл пряный аромат похлёбки, и Антония тут же забыла про упражнения, разом уронив все веточки и придвинувшись ближе к огню. Её глаза заблестели, она облизнулась и схватила протянутую ей миску с ложкой. Тони внимательно следила за тем, как Ив накладывал еду, и совсем не видела выражения его лица и не заметила, как на нём мелькнула задумчивость, а в глубине глаз — что-то, похожее на нежность.

— Не обожгись, — предупредил он негромко, когда Тони, поставив миску на колени и ухватив горбушку хлеба, набрала полную ложку вкусного варева.

— Угу, — кивнула она, осторожно подув на похлёбку.

Ужинали в молчании, уютном и общем, одном на двоих. Время от времени Антония косилась на жующего с аппетитом супруга, и в груди отчего-то становилось тесно, а дыхание перехватывало. Огонь бросал на его лицо резкие тени, и оно казалось грубее, чем в жизни, но Антония знала, как преображает его улыбка или ехидная усмешка. И какими глубокими, словно бездонные озёра, становятся его глаза, когда в нём просыпается страсть и желание… Тони прерывисто вздохнула, чуть не подавилась куском холодной ветчины и поспешно запила квасом из фляги. Кажется, она начинает привязываться к Иву? Она задумчиво собрала мякишем остатки похлёбки, отправила кусочек в рот и отложила пустую миску. Слишком волнительная и сложная мысль, чтобы обдумывать её сейчас, когда усталость навалилась разом после целого дня пути, и от сытого ужина клонит в сон.

Осоловело моргнув, Тони привалилась к тёплому и большому Иву, сладко зевнула и не стала сопротивляться — завтра им предстоял ещё один длинный день. Девушка смутно помнила, как её осторожно уложили, заботливо укутали в тёплое одеяло, и к спине прижалось сильное тело. Что-то мурлыкнув уже в полусне, Антония свернулась клубочком, поудобнее устроившись в надёжных объятиях, и нырнула в сон почти сразу, пригревшись и тихонько засопев. А Ив ещё долго лежал без сна, прислушиваясь к её дыханию и то и дело ловил себя на том, что сам забывает сделать вдох, увлёкшись странными и приятными ощущениями от того, что Огонёчек так доверчиво прижимается к нему.

На следующий день они снова ехали по лесу, а в обед Ив даже решил сделать получасовой привал, поскольку в окрестностях по-прежнему не наблюдалось никого кроме зверья да птиц. Тропинка постепенно превратилась в некое подобие заброшенной или очень старой дороги, но вела она в правильном направлении, как выяснил Ив, сверившись с картой, и они с неё не сворачивали. Темневшие впереди горы потихоньку приближались, точнее даже не горы — высокие холмы, снега их вершины не покрывали, а лишь густой лес, казавшийся издалека бархатным тёмно-зелёным покрывалом. Погода продолжала радовать солнцем и ясным небом, и постепенно Антония перестала думать об оставленных позади врагах, тем более, живьём она их и не видела. Девушка повеселела, стала чаще улыбаться, и то и дело устраивала мелкие шалости: то шишками бросаться начнёт, то ускачет вперёд, вынуждая Ива догонять, а то вообще сорвала со свисающей ветки какую-то пушистую метёлку и всё той же левитацией принялась щекотать мужнину шею. В конце концов, Ив поймал расшалившуюся супругу и пересадил к себе, крепко обняв и наказав сидеть спокойно — они всё-таки немножко торопились. А Тони опять пригрелась и задремала…

По дороге они ехали три дня, постепенно поднимаясь к седловине, и лес вокруг потихоньку густел, появилось больше хвойных деревьев, и к радости Антонии, то и дело попадались кусты с лесными ягодами, которые она прямо на ходу с удовольствием обирала. Ещё и Ива кормила, тоже на ходу, левитацией поднося к его губам сочные дары природы. А потом, конечно, грех было не слизнуть сладкий сок с его губ вкусным поцелуем. Эту поездку, лишь в самом начале омрачённую неприятной встречей и происшествием в деревне, Антония вспоминала часто, уверенная, что именно тогда в душе зародилось нечто большее, чем просто признательность и доброе отношение к мужу. Его ненавязчивая забота, то, с какой охотой он принимал участие в её дурачествах, даже то, как Ив дразнил юную супругу, находя удовольствие в её эмоциональных вспышках, всё это сплетало между ними невидимую, но крепкую сеть. Она опутывала тонкими нитями, привязывала с каждым днём всё сильнее, и Антония, вспоминая своё нежелание выходить замуж, теперь только удивлялась собственному упрямству и глупости. Конечно, за эти дни она вряд ли успела узнать Ива так хорошо, чтобы понять до конца, что он за человек. Однако одно Тони поняла совершенно чётко: муж в обиду её не даст. И рядом с ним ей не было нужды пытаться быть взрослой, как она опасалась, и вовсе не такой уж скучный оказался сам Ив.