Страдание - Лорел Гамильтон

— Не знаю почему, но меня коробит от мысли, что ты можешь изменить Донне.

— Да она тебе даже никогда не нравилась.

— Я не испытываю к ней неприязни, просто не понимаю, что она делает в твоей жизни. Зато понимаю, что она делает тебя счастливей, чем когда-либо и мне этого достаточно.

— То же самое относительно тебя и некоторых твоих мужчин.

— Я о том — зачем рисковать своим счастьем и семьей из-за траха на стороне? Ведь на кону так много стоит.

— Ты так уверена, что Донна меня не простит?

— Она приревновала ко мне при встрече. И буквально выстраивала вокруг тебя забор. Она не из тех, кто легко делится.

— Она до сих пор не понимает наших с тобой отношений, — сказал Эдуард.

— Большинство мужчин и женщин неспособны дружить без секса, — высказался Мика.

— Потому что стоит переспать, и вы уже не сможете быть друзьями, — добавила я. — Вы можете быть влюблены, быть любовниками, но друзьями уже нет.

— Джейсон один из твоих лучших друзей, а ты с ним спишь, — заметил Мика.

Я усмехнулась, подумав о белобрысом вервольфе, менеджере и танцоре в «Запретном Плоде»:

— Джейсон другой. Джейсон это… Джейсон, и он был лучшим другом Натаниэля еще до того, как я начала с ними спать.

— Эта улыбка у тебя на лице не совсем дружественная, — отметил, Эдуард.

— Джейсон единственный человек, секс с которым не повлиял на нашу дружбу.

— И почему так?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Думаю, все дело в Джейсоне. И его отношению к этому, наверное.

— Донна сказала, что не против, если я буду с тобой спать.

— Что?! — воскликнула я.

— Она предположила, что мы занимаемся сексом, когда работаем вместе.

— Но мы же говорили ей, что это не так.

— Она видит насколько мы с тобой близки, а по ее представлениям мужчина и женщина не могут быть близки настолько, не занимаясь сексом.

— Так получается, она думала, что все это время мы были любовниками и просто ей врали?

— Походу.

— Я думала, что понравилась ей.

— Понравилась.

Я нахмурилась:

— Она считала нас любовниками и лжецами все то время, что вы вместе. Она должна меня ненавидеть.

— Она считает, ты уважаешь нашу связь, уважаешь ее и видит, что ты заботишься о детях и о том, чтобы мы оставались семьей.

— Откуда ты знаешь, что она думает именно так? — задал вопрос, Мика. Мне даже в голову не пришло об этом спросить, но, на то он и глава Коалиции, а я, в основном, мускулы.

— Она сказала, что прощает мне тебя. И видит, что это ничего между мной и ней не меняет и то, что ты принадлежишь другой части моей жизни, той, где остается насилие. Она сказала мне, что станет женой Теда, и понимает, почему Эдуард никогда не женится.

— Она все еще ходит к психологу? — спросила я.

— Ага, и да, скорее всего к этому решению они вместе с ней и пришли.

— Так вы оба — и ты и Донна — думаете о Теде и Эдуарде, как о разных личностях? — спросил Мика.

— Похоже на то, — кивнул он.

— И как тебе это? — спросила я.

— Донна понимает меня лучше многих.

— И ты думаешь, она будет смотреть сквозь пальцы на то, что Эдуард спит с другими женщинами, потому что не против твоего секса с Анитой?

— Что-то вроде того.

— Но мы с тобой не спим.

— Я устал ей это вдалбливать; она начинала злиться и говорить, что если уж у нее хватает храбрости позволить нам с тобой отношения, меньшее, что я могу сделать — признать их.

— И что ты?

Эдуард посмотрел на Мику:

— А ты как думаешь?

Я посмотрела на Мику, а он, глядя на другого мужчину, ответил:

— Сказал «Как скажешь, дорогая».

Эдуард улыбнулся и кивнул:

— Именно.

— Ты сказал Донне, что мы занимаемся сексом?

— Нет, я не спорил, когда она сказала, что мы занимаемся сексом.

— Это — то же самое.

— Нет, — хором возразили мужчины. — Не то же.

— Что?

— О, и когда она с этим разобралась, приняла мое предложение и мы назначили дату, — закончил Эдуард.

Лишь через секунду до меня доперло, что он сказал:

— Вы с Донной, наконец, женитесь по-настоящему?

— Да, — ответил он, улыбаясь. Это была настоящая улыбка. Он был доволен.

Я улыбнулась в ответ.

— Поздравляю, — сказал, Мика и тоже улыбнулся.

— Когда? — спросила я.

— А когда ты сможешь выделить денек? — спросил он.

— Я? Зачем? То есть, я, конечно, приду, но разве не мы должны подстраиваться под ваше расписание.

— Хорошо, потому, что я хочу, чтобы ты была моим шафером.

— Я-то с радостью, но не возникнет проблем из-за того, что Донна-думает-я-твоя-любовница?

— Она сказала — нет.

Я попыталась разобраться в этом.

— Знаешь, если бы ты не сказал мне, что она о нас думает, я бы не чувствовала себя так странно, а теперь… эм, как-то даже неловко.

Эдуард рассмеялся, и это был хороший смех, от всей души, тот смех, который ему помогла обрести, Донна. Я улыбнулась в ответ. Ради этого смеха с этими странностями можно и справиться, верно?

— Для меня будет огромной честью быть твоим шафером, — ответила я, потому что, в конце-то концов, что еще я могла ответить?

— Донна, поставила одно условие.

— Какое?

— Один из твоих мужчин будет на ее стороне от алтаря.

— Она никогда не встречала ни одного из моих мужчин.

Он пожал плечами:

— Думаю, она верит, что если в городе с тобой будет твой любовник, нам с тобой останется меньше времени на общение.

— Так что, она нам доверяет, но не так, чтобы очень.

— Она и не говорила, что доверяет. Она сказала, что простила нас и понимает, что мы друг для друга значим. Но о доверии разговора не было.

— Полная хрень. Прости, я знаю, что ты любишь ее и все такое, но в этом нет ни грамма смысла.

— Девчачья логика, — ответил он.

— Я девчонка.

— Ты слишком похожа на парня, чтобы вести себя так по-девчачьи.

— Не вижу логики, — сказала я.

— Ну, — встрял, Мика. — Вообще-то она есть.

Я переводила взгляд с одного на другого, пытаясь решить — оскорбление это или комплимент.

— Ну как, достаточно отвлеклась от ardeur-а и жажды крови? — спросил Эдуард.

— А?

— Я заметил, что чрезвычайные ситуации или какие-нибудь требующие решения проблемы, помогают тебе абстрагироваться от всех метафизических штучек, так что, я достаточно смутил и озадачил тебя, чтобы ты прошла через рентген и не слопала доктора?

Я задумалась над этим, а потом рассмеялась:

— Что б тебя, да, я озадачена и буду озадачиваться до тех пор, пока от этой кривой логики не взорвется моя «озадачница».