Антоллогия советского детектива-40. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Кларов Юрий Михайлович

– Савелий Петрович, – осмелился я перебить, – а почему ж он все-таки каждый раз попадался?

– Хороший вопрос, – похвалил иронически Конин. – А мы что ж, по-твоему, без дела сидели? Ты вот сам знаешь хоть одного делового, который в таком возрасте ни разу бы не сидел?

Я был вынужден признать, что нет, не знаю.

– То-то, – довольно хмыкнул он. – Но в случае с Маслаковым еще один аспект имеется... – Конин замолчал, задумавшись. Я терпеливо ждал. – Понимаешь ли, я считаю, биография каждого человека в его характере. А характер у Масла... Не сахар! – Савелий Петрович жиденько посмеялся собственному нехитрому каламбуру. – Вот как бы тебе это получше объяснить? – Не терпел он никогда рядом с собой умных людей! Всегда он искал только исполнителей, которым что скажешь, то они и делают, а своих мозгов маловато. И ведь каждый раз, почитай, горел он на своих дураках-подельщиках, а ничему это его не научило! Смотри: шпана, с которой он домушничал, влезла раз в квартиру, а там люди. Им бы бежать, дурням, а они все равно лезут. Во-первых, уже не кража получается, а грабеж, во-вторых, тем же вечером накрыли их на вокзале по приметам. А с левым кавказским товаром как вышло? Совсем глупо! Два дурака, которых он нанял возить, напились в ресторане, стали деньгами швыряться. Ну взяли их на заметку... И даже гравер-золотые руки его подвел. Мало ему дипломов показалось – изготовил клише облигации трехпроцентного займа. Отпечатал на пробу одну штуку – и тут же попался.

Конин помолчал немного и спросил:

– Уж не знаю, помог я тебе или нет?

– Помогли, Савелий Петрович! – с воодушевлением ответил я.

– Не знаю, в чем он сейчас провинился, – продолжал

Конин со вздохом, – но могу более или менее предположить. Что сейчас “в моде”? За что деньги платят? Видео? Наркотики? Порнография?

Будь я министром внутренних дел, думал я, прощаясь со стариком, я бы опытных ветеранов оставлял при уголовном розыске хотя бы консультантами. Ведь вот какая несправедливость: Конин в отставке, а Масло – нет! И нам приходится открывать Америку...

Потом я занялся добыванием сведений о Геннадии Фатееве. Их оказалось немного. Он действительно бывший футболист, играл когда-то в высшей лиге. Дальше обычная история – стал выходить в тираж, попивать, пару раз задерживался за хулиганку, но дело заминали, учитывая спортивные заслуги. А однажды кто-то из деловых центровых предложил ему за тысячу рублей получить крупную сумму с должника-неплательщика. В результате вышла некрасивая история, квалифицируемая в законе как грабеж, к тому же с телесными повреждениями. Отсидев свое, Фатеев, видно, и прибился теперь к Маслакову. Насколько я мог установить из разных источников – от милицейских до спортивных, голова у парня действительно больше была приспособлена для того, чтобы лупить по мячу, чем для чего другого. Что полностью совпадало со словами Крола и историческими ретроспекциями Конина.

Едва я в последний раз опустил раскаленную трубку на рычаги, как появился Северин. Я был все еще разгорячен своей полуторачасовой телефонной говорильней, поэтому, не сразу заметив скучное выражение на лице Стаса, бодро поинтересовался:

– Ну, какие новости?

– Новости такие, – ответил он устало, мне не в такт, – что твоего Маслакова нет.

– Как нет? – подскочил я.

– Сядь, не дергайся, – успокоил меня Северин. – Нет в Москве. И неизвестно, когда будет.

У меня, наверное, сделался очень унылый вид, потому что Стас откровенно надо мной расхохотался.

– Маслакова нет, но есть кое-кто другой. Я там поработал немного... – Северин пошевелил в воздухе пальцами, – с окружающей средой. И вот что выяснил. В квартире живут: некий вьюнош, рост метр девяносто, в плечах косая сажень...

– Это Фатеев, – пробормотал я.

– Вероятно, – согласился Северин. – И чудная собачка с теленка ростом. Я в этом не очень разбираюсь, но, кажется, ротвейлер. Три раза в день они выходят погулять перед подъездом, а потом возвращаются в квартиру. Видать, стерегут дом, пока нет хозяина.

– Слушай! – воскликнул я. – А он не на даче?

– Нет. Во всяком случае, маловероятно. Маслаковская “шестерка” стоит во дворе под окнами. А пару дней назад видели, как Маслаков с вьюношем сели под вечер в эту “шестерку”, Причем хозяин был с дорожной сумкой. А через пару часов на машине вернулся один Фатеев.

– Это когда ж ты все успел так быстро разузнать? – спросил я с профессиональной завистью.

– Есть там один элемент окружающей среды, – довольно туманно поделился Стас. – На первом этаже проживает.

– Ну и какие будут предложения? – задал я сакраментальный вопрос.

У нас оставалось каких-нибудь четверть часа до приезда Комарова, чтобы родить план действий. И мы его родили. Планчик вышел довольно нахальный, даже авантюрного склада, но – редкий случай – без особых между нами споров и разногласий. Мы даже не стали сочинять на всякий случай альтернативных вариантов, а так тепленьким и понесли его прямо в кабинет к заместителю начальника МУРа.

Комаров молча прочитал наш рапорт о вчерашних событиях и молча отложил его в сторону. Лицо его не предвещало нам ничего хорошего, но мы догадались, что буря, если и не отменяется, во всяком случае, откладывается. Что мы свое получим сполна, сомнений быть не могло, но сейчас нам давалась возможность, во-первых, более или менее спокойно продолжать работу, а во-вторых, шанс на частичную хотя бы реабилитацию. Конечно, умом мы понимали, что хороший, думающий о деле начальник только так и должен поступать, но в тот момент испытывали к Комарову вполне щенячью благодарность и, радостно виляя хвостами, принялись с воодушевлением излагать ему, как мы собираемся за эту свою реабилитацию бороться. Иными словами, как думаем добраться до дачи, предположительно расположенной в районе Малаховки, на которой, возможно, оборудовал лабораторию по производству морфина Кобра – Гароев и где, может быть, спрятана увезенная в качестве Шу-шу Ольга Троепольская.

Против худших ожиданий, Комаров наш план не забодал, а, внеся несколько очень дельных поправок, одобрил и даже сказал, что лично примет участие на конечной стадии. Только спросил, когда мы уже стояли в дверях, – не спросил даже, а как бы уточнил со значением:

– Что может быть, если мы его упустим, вы себе хорошо представляете?

Мы представляли хорошо. Хотя даже думать на эту тему нам не хотелось. Как не хочет думать скалолаз о том, что будет, если страховка вдруг подведет. Потому что, если про это думать, лучше совсем не лезть в гору. Правда, было у нас со скалолазом и отличие: он-то действительно может передумать, а нам, как ни крути, выходило, что отказаться от риска – значит пойти на риск еще больший. С тех пор как Троепольская пропала, заканчиваются четвертые сутки...

Обыск шел второй час, не принося сногсшибательных результатов. Впрочем, сногсшибательных мы и не ждали. Для начала нам вполне хватило развороченной дверцы старинного бюро из красного дерева: вырванный с мясом замочек свидетельствовал, что мы на верном пути. Рядом, стоя на коленях, возился эксперт НТО в поисках следов наркотика. Но в этом, по выражению Северина, музее-квартире Маслакова, набитом антикварной мебелью, бронзой, картинами, иконами, а также в большом ассортименте продукцией японских фирм, представленных здесь разнообразной видео– и прочей техникой, включая холодильник, пылесос, стиральную машину и телефонный аппарат, нас интересовало одно вполне инородное тело, к которому мы, однако, свой интерес тщательно маскировали. Тело это, когда-то, наверное, мускулистое, спортивное, а теперь скорее грузноватое, но все еще мощное, грозное, принадлежало бывшему футболисту Геннадию Фатееву и возлежало в кресле у журнального стола. Радом с ним сидел, неприязненно наблюдая за происходящим, шоколадный красавец ротвейлер. На всякий случай его привязали за поводок к батарее отопления, но каждый раз, когда мимо проходил кто-то из наших сотрудников, шерсть на загривке вставала у него дыбом, и Фатееву приходилось успокаивать зверюгу, лицемерно приговаривая: