День Победы. Гексалогия (СИ) - Андрей Завадский

Морские пехотинцы, остановленные шквальным огнем, залегли, огрызаясь в ответ автоматными очередями, но от минометных залпов не было спасения. И кто-то, офицер, а, возможно, и простой солдат, видя, как гибнут один за другим его товарищи, вскочил, становясь в полный рост, и крикнул во весь голос:

— За Родину! Вперед!

Один за другим, морпехи вскакивали, бросаясь вперед, на сверкающие в лицо вспышками дульного пламени пулеметы. БМП, державшиеся позади пехоты, тоже двинулись вперед, посылая через головы атакующих один снаряд за другим, и японские огневые точки умолкали. Стамилиметровый фугас 3ОФ32, весивший восемнадцать килограммов, разорвался в нескольких метрах от окопа Канимицу, и того словно кувалдой ударило по голове. Там, где только что лежал пулеметчик, поливавший огнем приближавшихся русских, капитан увидел жуткое кровавое месиво. Снова ожил тяжелый «браунинг», пули которого на малой дистанции могли представлять опасность для приблизившейся на считанные сотни метров БМП. В ответ русская бронемашина сходу открыла огонь из автоматической пушки. Тридцатимиллиметровые снаряды, выпущенные в упор с каких-то трехсот метров, проломили тонкую броню японского БТР, тотчас вспыхнувшего.

На пути наступавших морпехов встала зазубренная стена взрывов, когда укрытая в глубине поселка минометная батарея дала новый залп. Волна осколков сметала бегущих людей, но те, кому повезло выжить, рвались вперед. Наблюдавший с опушки леса за ходом боя майор Иволгин схватил гарнитуру радиостанции, закричав в эфир:

— Второй, Третий — подавить минометы! Заткните их, на хрен! Шестой, атакуйте левый фланг!

Несколько БМП, оставаясь на опушке леса, открыли огонь. Установленные на максимальное возвышение пушки метали снаряды высоко в небо, чтобы затем те почти отвесно упали в самом центре Усть-Большерецка, среди жилых домов, накрыв смертельным градом разведанную со сбитой «Пчелы» спортплощадку, ломая снова и снова изрыгавшие пламя минометы и убивая их ничем не защищенные расчеты.

Русские морские пехотинцы приблизились к японским позициям уже на расстояние броска гранаты, и Ихиро Канимицу, на четвереньках выбравшись из оплывшего окопа, вдавил тангету рации, хрипло выдавив:

— Всем, всем, отходить к поселку!

Преследуемые морпехами, вбивавшими в спины отступавших японцев короткие автоматные очереди, бойцы Канимицу добрались до окраины поселка, когда навстречу им из-за домов выползла окутанная клубами выхлопных газов русская БМП, за которой мелькали фигурки солдат, использовавших ее массивный корпус в качестве укрытия. Прорвав вражескую оборону на фланге, взвод русских морских пехотинцев ворвался в тыл японцев, став на пути отступавших с передовой бойцов противника.

Выбравшись на открытое место, бронемашина обрушила на горстку японцев шквал свинца. Три пулемета ПКТ, спаренный в башенной установке, и еще два, в шаровых установках в корпусе, зашлись в непрерывных очередях, расстреливая метавшихся в панике японских солдат. Ихиро Канимицу упал, вжимаясь в землю и слыша, как рядом валятся настигнутые русскими пулями его бойцы. Из рук одного из них, распластавшегося на земле всего в шаге от капитана, выкатилась темно-зеленая труба реактивного гранатомета.

Канимицу ползком добрался до трупа, подняв оружие. Вставая на колени, он положил на плечо увесистый РПГ FT-84, лицензионную копию шведского гранатомета «Карл Густав», ловя в прицел угловатый силуэт вертевшейся на месте, плюясь во все стороны свинцом, русской БМП. Реактивная граната ударила ее в плоский борт, пробив броню, и машина, замерев на месте, загорелась. Отбросив дымящийся тубус, Ихиро схватился за винтовку, одной очередью срезав подбегавших русских солдат. Он видел, как силуэты, окрашенные в русский «цифровой» камуфляж, сгибаются, отлетая назад и оставаясь лежать на земле неподвижно. Трое русских погибли почти мгновенно, но один из них, уже умирая, с простреленной десятком пуль грудью, успел завершить движение, швыряя под ноги японцу гранату. Канимицу отпрыгнул в сторону, но, прежде чем его ноги вновь коснулись твердой поверхности, его настигла ударная волна, и в глазах капитана потемнело.

Офицер пришел в себя, кое-как разлепив веки, и уставился на нависавший над головой обшарпанный потолок, покрытый пятнами плесени. Склонившийся над своим командиром санитар, заканчивавший бинтовать голову, обернулся, что-то крикнув, и к Ихиро подошел один из его взводных командиров.

— Что происходит? Какова обстановка?

Слова пришлось буквально выдавливать из пересохшего горла. Во рту чувствовался привкус крови, и такой же запах, резкий, кисловатый, витал в темном помещении, смешиваясь с пороховой гарью.

— Русские опрокинули нас сходу и вошли в поселок, — сообщил офицер. — Все, кто уцелел после их атаки — в этом здании. Мы окружены.

Канимицу осмотрелся, увидев стоявших у стен солдат, осторожно выглядывавших в окна, в которых не было ни единого стекла. Двое пехотинцев пробежали мимо, волоча пулемет «Тип-62», который тотчас установили на подоконнике. Снаружи доносился лязг гусениц, рычали двигатели.

— Сколько человек в строю?

— Тринадцать. Половина из них ранены, но все способны держать оружие.

Взгляд Ихиро Канимицу вдруг наткнулся на забившихся в дальний угол людей. Двое детей, на вид лет шести, мальчик и девочка, испуганно жались к обнявшей их женщине, бледной от ужаса, как полотно.

— Кто это? Убрать их к дьяволу!

— Это наш щит, — покачал головой взводный. — Только благодаря этим гражданским русские еще не вошли сюда.

Майор Иволгин появился в Усть-Большерецке, когда бой, как таковой, был уже закончен. Его БТР пересек поле, изрытое воронками, усеянное человеческими телами, грохоча рубчатыми колесами, преодолел уводившее за горизонт шоссе, остановившись на окраине поселка. Позади, грохоча по асфальтовому полотну колесами и гусеничными траками, безостановочно шла техника. Выстраиваясь в походную колонну, батальон рвался на восток, к осажденному Петропавловску. А впереди было первое село, освобожденное от оккупантов русскими морскими пехотинцами, заплатившими за эту победу немалую цену.

Не без натуги распахнув увесистую створку люка, Владимир Иволгин выбрался из тесноты десантного отсека БТР-80. Под ногами скрежетал металл, хрустело стеклянное крошево. Поводив взглядом двух бойцов, несущих на носилках третьего, Иволгин взглянул на подбежавшего командира роты, несколько минут назад взявшей поселок, а тот еще издали замахал обеими руками:

— В укрытие, товарищ командир!

В окне стоявшей фасадом к Иволгину пятиэтажки сверкнул огонек, и по броне БТР барабанной дробью заколотили пули. Майор, едва успевший отскочить за приземистый корпус бронетранспортера, потребовал у запыхавшегося подчиненного: