Смоленское направление - 4 - Алексей Борисов

- Николай Игнатович, какими судьбами?

- Товарищ инженер? - удивлённо произнёс Жуков, - вот уж не гадал вас увидеть снова. Это я должен спросить, какими судьбами? Навели вы у нас со своими рациями шороха, да пропали. Во что это вы вырядились, как пограничник какой-то?

- А вы думаете, что в брюках на подтяжках и с галстуком в красный горох я выглядел бы естественнее? Но вы почти угадали. Я направляюсь в 132-й отдельный конвойный батальон. Вот предписание.

- Думаю, сейчас это будет затруднительно. Город занят противником, товарищ военинженер второго ранга, - прочтя документ, где было указано моё звание, ответил Жуков.

- Прискорбно, кстати, а вы чем здесь занимаетесь?

- Сводную роту к четырнадцати часам должен сформировать. Признаюсь, думал, машина оружие привезла. У нас же склад вооружения с первых минут разнесло. Люди с одним сапогом попадаются, да вы сами видите. Простите, может и не ко времени вопрос, но вы не знаете, как там женщины наши? Вы же были в курсе событий.

- Ольга с детьми на семичасовом поезде уехала в Минск. А по поводу оружия, могу подсобить. У меня в прицепе крупнокалиберный пулемёт и противотанковые ружья, только боеприпасами не очень богат. Для пробных стрельб готовили, а тут…

- Хоть одна хорошая новость, - вздохнул Жуков. - Вы говорите противотанковые? Это наподобие польских ружей Марошека?

- Где-то так. Но есть Николай Игнатович одно условие, я должен присутствовать на боевых испытаниях.

- Вижу. Тут написано про присутствие представителя завода и предоставления личного состава. Только у меня здесь нет артиллеристов, 6-я стрелковая дивизия в основном. Вчерашние призывники, им бы из винтовки стрелять научиться, хотя… Фарбер, - окликнул коренастого старшину Жуков, - веди ко мне последних пятерых, которые без документов. Тут некоторые лётчиками себя называют, думают, в тыл сейчас направят, могу и этих отдать.

Пятёрка красноармейцев, приведённых старшиной, действительно была артиллеристами. Технические характеристики семидесяти шести миллиметровой пушки образца двадцать седьмого года выдали назубок, как отче наш. Они же указали ещё на пятерых, к их ремеслу отношения не имеющих, но надёжных и где-то спустя полчаса, весь десяток имел представление, как снаряжать ружьё, как из него целится и какая после выстрела отдача в плечо. Но последнее не сильно расстроила бронебойщиков. Наглядный результат после стрельбы по сгоревшему тягачу внушал не только уважение к оружию, а ещё придавал толику уверенности. Ведь обладая ружьём, способным поражать самую грозную силу противника - танки, кажется, что враг не так и силён. В итоге у нас с Жуковым произошёл плодотворный обмен. Я оставлял в его распоряжении крупнокалиберный пулемёт ДШК на колёсном станке с десятью лентами, а он мне бойцов для боевых испытаний. Разместив личный состав в кузове, по указке старшины, я свернул через двести метров от разбитой полуторки влево, и уже по грунтовке направился в Ракитницы, к Кононову.

Солнце пробилось сквозь чадящую дымовую завесу, когда смолкли последние выстрелы. Над деревьями, у самых верхушек крон, вдруг образовался разрыв, и яркий луч медленно пополз по искореженным силуэтам вражеских машин, отбрасывая мрачную тень от поверженных монстров. Кругом посветлело, подсолнухи, росшие вопреки всему, не иначе, как от случайной семечки, согнули свои шеи, уставившись в землю, будто ждали, что солнце вот-вот доберётся до них. Очищенная синева неба торжествовала, но спустя минуту, ухнули прикреплённые по бокам танка канистры, и вновь всё заволокло дымом. Красноармейцы этот луч видели считанные минуты, словно из-под полы, но он как символ надежды успел зацепиться за их души. Смогли, прямо как в фильме, без единой потери и лишнего выстрела раздавили врага. А всё началось с того, что к окопам у моста прискакал местный егерь из Бульково, спихнул наземь лежащего поперёк седла связанного человека, и затребовал самого главного командира. Когда же его попросили пояснить, в каком месте он встретился с диверсантами, Кузьмич некоторое время смотрел на карту просто так, ничего не видя. Да, красиво всё прорисовано, Мухавец, так особенно, повторял все данные природой изгибы. Потом егерь начал различать на карте знакомые названия деревень, подписанные каллиграфическим почерком, и тогда произошло нечто неожиданное - топографические обозначения вдруг ожили перед глазами, и он стал с любопытством высматривать нужные дороги, речушки, овраги, всё больше увлекаясь этим. Двухсотметровка как бы перенесла его в Бульково, и Кузьмич будто заново с неподдельным интересом узнавал родные места.

- Здесь это место, - ткнув пальцем, сказал он, - Рыта впадает в Мухавец, а тута есть брод. Два дня назад возле него пару поляк ходили, палками дно прощупывали. Вот и смекнул я, что неспроста всё это, а сегодня, смотрю, возле брода снова кто-то появился, да не просто так, а на драндулете. На таком же ко мне райкомовские охотиться приезжали. Только у них коляска как ящик, угловатая, а у этих - зализанная. Гутарят вроде по-нашему, а как сундучок достали, проволоку натянули, стали шпрехать на германской мове. С чего бы, а? Ну, думаю, шпиёны-контрабандисты - надо брать, а у меня всего один патрон. Вышел я к ним и говорю, мол, руки в гору, падлы! Один что-то вякать стал, а второй, смотрю, рожа уголовная в карман лезет. Значит, команду не исполнил, я и саданул дробью. Того, что за револьвером полез, насмерть, упокой Господь его душу, а второй ещё жив. Дробина черепушку не пробъёт.

Экспресс допрос очнувшегося шпиона дал любопытную информацию, внёсшую исправления в систему обороны дороги на Кобрин. Используя новые данные, Кононов распорядился организовать засаду. Выходило, что противник собирался обойти Варшавское шоссе с фланга, в месте, где согласно карте брода быть не должно, создавая угрозу не просто выйти в тыл, а практически окружить две роты двадцать второго мотострелкового полка, державшего оборону у моста. Исполнять этот приказ вызвался я, мотивируя наличием у меня не только противотанковых ружей и десяти человек, выделенных Жуковым, но и автотранспортом, способного этих людей доставить в самый короткий срок. Предложение моё полковник выслушал, но доверять, хоть и зарекомендовавшему себя с хорошей стороны, малознакомому человеку не стал. Тем более, согласно предписанию, военинженер подчинялся непосредственно генералу армии Павлову, а подобных людей с такими документами и непонятными полномочиями всегда старались избегать. По-хорошему, полковник хотел меня отправить куда-нибудь на НП и забыть обо всём. Слишком ответственное задание выходило, но опять-таки, моё присутствие не играло никакой роли значимой роли (ПТР не воспринимались как серьёзное оружие с подачи Кулика), и Кононов утвердил отряд бронебойщиков в составе взвода под командованием старшего лейтенанта Огородникова. Часть погрузилась в полуторку, прибывшую от Вознесенского, остальные ко мне, а кто не влез - пошли своим ходом.

До брода отряд сопровождал егерь. Шагах в тридцати по левую от переправы сторону, на пологом берегу стоял хвойный лес. Напротив него, уже на опушке, возвышались три осины, невероятные для этих деревьев размеров. Чуть дальше стояли еще дубы, но они росли на большом расстоянии друг от друга и были разбросаны по всему лугу, омываемому в половодье рекой. У спрятанного в кустах мотоцикла, Кузьмич разгрёб валежник, показав застреленного им шпиона, после чего поманил меня с Огородниковым за собой, указав на вбитые у берега колышки с красной ленточкой. Не иначе, ими обозначили границу переправы. Дав время на осмотр, егерь вывел нас к небольшому оврагу с крутым склоном. Отсюда, было хорошо заметно, как нехоженая дорога огибала чащу и поворачивала почти под прямым углом. Если на этой "высотке", разместить бронебойщиков, то получалось, что в сектор обстрела попадало не менее восьмидесяти метров. С этого места, даже старыми пушками, стрелявшими ядрами, можно было разгромить колонну противника.

- Это цыганский шлях, - сказал Кузьмич, - сейчас им редко пользуются, а вот лет сорок назад… когда надо было угнанный скот переправить, тут такие дела творились… эх, батюшка мой, царство небесное, с этого места ни разу не промахнулся, да и я не посрамился. И вам ребятушки я того же пожелаю. Как бандит появится, вы по самому последнему пуляйте. В хвосте завсегда главарь едет.

- Дед, а с чего ты решил, что…, - хотел, было задать вопрос Огородников, как его перебил Кузьмич.

- Тсс, слухайте. Шум чуяте?

- Нет, - ответил старший лейтенант.

- Когда услышите - поздно будет. Иного пути в обход большака нет. За лесом озерцо и топь непролазная. Хоть волком вой, никто и знать не будет, но стоит на край полянки ступить, малейший шорох досюда донесётся. Загадка природы. Вроде, всё вам обсказал, а теперя, прощевайте.

Егерь чуть ли не растворился в кустах, и лишь лёгкий топот копыт дал понять, что Кузьмич, без лишних объяснений и прощаний ускакал. Показал, что хотел и был таков. Без всяких там: "я с вами останусь", "враги сожгли родную хату", "дайте поквитаться" и тому подобное. Видно, для него слова: "закон и порядок" - превыше всего, и он честно служит на своём посту, не вдаваясь в политику. Как и любой милиционер-полицейский, считающий подозрительным ночного прохожего, он так же, всех, кто пытается в этом месте тайно переправиться, называет бандитами и делает всё, что бы помешать их замыслам. Вот уж воистину, чужая душа потёмки.