Повесть о доме Тайра - Монах Юкинага

— Что ж, тогда ничего не поделаешь! — сказал Ёсинака, произвел себя в Главные конюшие при дворе государя-инока Го-Сиракавы и взял себе во владение землю Тамба. Как постыдно, что ему невдомек были даже такие простые вещи, как то, что прежний император именуется государем-иноком только после принятия монашеского обета, а царствующий владыка — государем-дитятей лишь до свершения обряда совершеннолетия!

Кисо взял в жены дочь прежнего канцлера Мотофусы, навязав себя в зятья благородному дому. А в двадцать третий день той же луны он внезапно лишил придворных званий и должностей сорок девять вельмож, начиная с тюнагона Мотокаты. Во времена владычества Тайра разом отняли звания у сорока трех вельмож, ныне же Кисо одним махом разжаловал сорок девять царедворцев, так что его самоуправство даже превзошло злодеяния Тайра!

Меж тем князь Ёритомо, властитель Камакуры, отрядил в столицу братьев своих Нориёри и Ёсицунэ, приказав положить конец бесчинствам Ёсинаки. По пути в столицу братья услыхали, что Ёсинака сжег дворец государя-инока и снова вверг страну во мрак смуты. Эти новости заставили Нориёри и Ёсицунэ на время отложить выполнение приказа старшего брата. Они сочли неразумным торопиться в столицу и решили повременить, задержавшись в краю Овари, в храме Ацута. Братья готовили послание князю Ёритомо, когда два всадника, Кинтомо и Токинари, стражники из дворца государя Го-Сиракавы, примчались к храму Ацута и рассказали обо всем, что случилось в столице.

— Лучше сами поезжайте в Камакуру и доложите князю Ёритомо все, о чем вы нам рассказали, — ответил им Ёсицунэ. — Посланец, везущий столь важные вести, должен быть сам человеком осведомленным, иначе князю будет трудно рассудить, как поступить дальше!

Услыхав такой совет, Кинтомо устремился в Камакуру. Все его слуги разбежались, и в спутники он взял только пятнадцатилетнего сына своего Киммоти.

Прибыв в область Канто, он подробно рассказал обо всем князю Ёритомо. Известия потрясли князя, но потом, успокоившись, он сказал:

— Прежде всего виновен вельможа Барабанчик. Это из-за его дерзких наветов сгорел дворец государя и погибли благородные первосвященники! Он нарушил закон государей! Если государь оставит этого Барабанчика при себе, он вскорости навлечет новую беду на страну! — И он послал государю-иноку письмо с выражением своего гнева.

Вельможа Барабанчик, стремясь доказать свою невиновность, день и ночь без передышки скакал в Камакуру, где и попросил свидания с князем. Но князь Ёритомо крикнул своим вассалам:

— Пусть не смеет являться! Не позволяйте ему входить!

Не убоявшись столь грозного отказа, вельможа Барабанчик пень за днем приходил к усадьбе князя Ёритомо, моля о встрече. Но все его усилия были тщетны, и он возвратился в столицу, пристыженный и униженный. Сказывают, что вскоре затем он удалился в Инари и уединился вдали от света, дабы уберечь свою жизнь-росинку.

Меж тем Кисо, Левый конюший, отправил посланца к Тайра, велев сказать: «Возвращайтесь в столицу, вместе ударим на восточное войско!»

Князь Мунэмори возликовал, но дайнагон Токитада и князь Томомори не согласились.

— Пусть недалек уже конец света, — сказали они, — но не пристало нам возвращаться в столицу в сговоре с Ёсинакой! Ведь с нами здесь император, украшенный всеми Десятью добродетелями! Это нам надлежит приказывать Ёсинаке: сними шлем, ослабь тетиву лука и сам изволь пожаловать к нам в Ясиму с повинной!

Такой ответ и был послан в столицу, но Ёсинака на это не согласился.

Канцлер Мотофуса призвал Ёсинаку и сказал ему:

— Уж на что беспощаден был покойный Правитель-инок, но вместе с тем свершил множество прекрасных деяний! Оттого и сумел он на протяжении долгих двадцати лет держать всю страну в порядке и в подчинении. Одними злодеяниями нельзя управлять государством! Надо простить всех людей, у которых вы ни за что ни про что отняли звание и должность!

И Кисо, хоть был он диким варваром, все же последовал совету канцлера и всех лишенных сана вельмож простил. По его указанию канцлером и министром назначили сына Мотофусы, благородного Мороиэ. В ту пору как раз не имелось свободной должности министра, так что пришлось «занять» ее у Среднего министра Дзиттэя, отчего Мороиэ и прозвали Заемным Министром.

В десятый день двенадцатой луны государь-инок покинул дворец на Пятой дороге и проследовал в усадьбу Главного кравчего Наритады. В тринадцатый день той же луны состоялось молебствие по случаю окончания года. Затем последовала церемония раздачи новых званий и должностей — всецело по усмотрению и прихоти Ёсинаки.

Так случилось, что Тайра владели островом Сикоку, Кисо правил столицей, а князь Ёритомо — землями на востоке, подобно тому, как в междуцарствие между Ранней и Поздней Ханьской династией Ван Ман завоевал страну и в течение восемнадцати лет был властителем государства[541]. Все заставы со всех четырех сторон света перекрыли, государственные подати больше не поступали в столицу, плоды осеннего урожая не доставлялись, и все жители столицы, и благородные, и низкорожденные, уподобились рыбе, издыхающей в мелководье.

Так, в треволнениях и смутах, год подошел к концу, и наступил Новый, 3-й год Дзюэй.

СВИТОК ДЕВЯТЫЙ

1. Конь Живоглот

Наступил Новый, 3-й год Дзюэй, но при дворе государя-инока не устраивали никаких праздничных церемоний, ибо двор временно разместился в усадьбе Главного кравчего Наритады на Шестой дороге, в Ниси-но Тонн, в помещениях, вовсе не пригодных для резиденции государей. А коль скоро не отмечали праздник при дворе государя Го-Сиракавы, в императорском дворце тоже отменили все торжества, даже церемонию Утреннего приветствия[542]; никто из вельмож и придворных не посетил дворец в новогоднее утро.

Тайра проводили минувший год и встретили новый на скалистых берегах Ясимы, в краю Сануки. Наступил праздник, но они сочли неуместным соблюдать обряды Трех новогодних дней[543]. Император пребывал с ними, но никаких церемоний не совершалось — ни Подношения риса, ни Поклонения четырем сторонам света[544]. Из Дадзайфу не доставили ко двору красную рыбу, как то повелось исстари; жители селения Кудзу, в ёсино, не пришли, как обычно, ко дворцу распевать песни под звуки флейты... «Бывало, в прежние годы, даже в неспокойные времена, в столице все было совсем иначе!» — с горечью думал каждый.

В рощах раскрылась листва,ярким солнцем весенним согрета.Ветер со взморья дохнулотдаленным предвестием лета.Только сердца беглецовбыли зимними скованы льдами.«Стая иззябших пичуг»[545], —называли себя они сами.И вспоминали ониВ зарослях старых ракитберег западный, берег восточный,Ив зеленеющих стройнад прозрачной водою проточной,Сливовый цвет на ветвях,протянувшихся к северу, к югу...Вешний полет лепестков,устилающих снегом округу.И вспоминали ониВишни рассветной порой,в полнолунье осенние ночи,И сочиненье стихов,от которых те ночи короче,Игры с мячом набивными забавы на стрельбище с луком,Музыку цитр и цевниц,несравненным дарящую звуком,Смотры цикад и сверчков,что стрекочут в бамбуковых клетках,Сопоставленье цветов,вееров состязания редких...

О бесчисленных забавах и развлечениях вспоминали они, и дни тянулись для них нескончаемой унылой чередой.

В одиннадцатый день той же первой луны Ёсинака из Кисо доложил государю-иноку, что выступает на запад, дабы покончить с Тайра. Но в тринадцатый день, когда, по слухам, он уже готовился покинуть столицу, внезапно разнеслась весть, что князь Ёритомо отрядил из Камакуры десятитысячное войско, дабы покарать Ёсинаку за беззакония и бесчинства, и воинство это якобы уже достигло земель Мино и Исэ. Великий страх обуял Кисо при этой вести; приказав разрушить мосты в Сэте и Удзи, он послал своих вассалов оборонять подступы к переправам. На беду, как раз в это время у него не было под рукой достаточно войска, ибо он уже отправил свои дружины на запад сражаться с Тайра. Мост Сэта стоял на главном пути в столицу, и потому Кисо отрядил туда восемьсот самураев под началом молочного брата своего Канэхиры Имаи. К мосту Удзи он отправил пятьсот воинов во главе с самураями Ямадой, Нисино и Таканаси, а к переправе в Имоараи, где водоем Огури сливается с речкой Ёдо, — триста воинов под водительством дяди своего Ёсинори. В войске же князя Ёритомо, наступавшем на столицу с востока, основные силы возглавлял Нориёри, родной брат князя, а вспомогательные дружины вел Куро Ёсицунэ, самый младший из его братьев, и с ними более тридцати знатных и владетельных витязей. Всего же восточное воинство Минамото насчитывало, по слухам, шестьдесят тысяч всадников.