Шиза, Хром и всякая хтонь - Влада Багрянцева

– Это че? – просунулся через его плечо Бабай, как за забор заглядывал, и Шиза его отпихнул:

– Ничё.

– Там адрес! Он там, да? Белоснежка?

– Не там, – огрызнулся Шиза. Потер переносицу, потому что голова вмиг разболелась от напряга и четырех пар любопытных глаз, облепивших его. – Это хата к-какого-то кента из К-Казани. П-потомок э-э… Этого. Ну…

– Рубцова, – кивнула Винни. – Так, значит, их с Дипом в Казань повезут?

– Не их, – покачал головой Шиза. На бумажке, отправленной Васей, рядом с именем и адресом значилось: «У вас сутки форы». А то, что было между строк, Шизе совсем не понравилось, особенно это понтовое «у вас». Шиза повел плечами, сбрасывая любопытного Бабая с хребтины, взял в руки свой телефон и повернулся к Яру: – П-подскажи мне м-м-местечко, чтобы тихое б-было. Совсем.

Тот, как и чуть раньше в магазине, все понял без лишних вопросов и кивнул:

– Есть одно, но у меня условие, и возражения не принимаются. – Яр окинул всех суровым взглядом, а встретившись с Винни, немного устало вздохнул: – Я тебя туда сам провожу.

Шиза протянул ему руку в благодарность. Он ждал, что остальные будут возмущаться или станут навязывать свои варианты, но и Винни, и Бабай приняли это решение без вопросов. «Потому что, – подумал Шиза, – да пошел ты в жопу, Вася. Хрена с два теперь они без своих уедут».

Машенька

Как следует выспаться Хрому не удалось, разбудили его, по ощущениям, часов через пять. За окном мансарды, где он дрых на придвинутом к батарее матрасе, только начали рассасываться сумерки. Оттого, что рука все время была пристегнута к трубе, нещадно ломило плечо, вдобавок из-за жары жутко хотелось пить. Шубу с Хрома так и не сняли, выпутался одной рукой сам, но горло все равно саднило от сушняка. Даже не сразу получилось ответить спросонья, когда лысый тюремщик совсем неделикатно двинул ему тяжелым ботинком по ноге.

– Подъем, мой золотой. Игнат Сократович через пару-тройку часиков приземлится в Самаре, давай не будем его расстраивать. – Шахтер окинул Хрома почти отеческим взглядом, цыкнул и покачал головой: – Что ж ты чумазый у меня такой, хоть умылся бы.

Он кивнул братку в дверях, и тот отстегнул Хрома от батареи и потащил в сортир. Отлить уже водили разик, как в яслях на горшок, перед «отбоем», и Хром незаметно пощупал ящик под раковиной в надежде, что буфет успеет туда влезть. Он вообще старался трогать всю подряд мебель, которая попадалась, вот только случая остаться с этой мебелью наедине или хотя бы банально дотянуться пока не выпало. Ночью ковер показал Хрому три целые мандаринки – кони в порядке, а утром уже своя, ожившая чуйка намекнула, что в доме есть еще кто-то кроме тех, кого Хром видел накануне. На ум вдруг пришли тараканы, заползающие под кожу. На мгновение в почти полной темноте и тишине, где тусклый свет падал только из окошка, и оттуда же слышалось, как дышал спящий дом, Хром ощутил, что в этой темноте что-то шевелится, копошится. Они будто лезли из всех щелей, кишели под его матрасом и даже на шубе, как рябь в глазах, которая появляется от духоты. Хрому, само собой, это ощущение не понравилось – поначалу он вообще впал в панику, до того оно было реальным. Стряхивал с себя насекомых, давил их пальцами с противным лопающимся звуком, а тем будто было по барабану, и они все ползли на него, метя в глаза и рот, – потому Хром не орал, лишь мычал, извиваясь на матрасе и боясь, что если оно туда заползет, то медленно сожрет изнутри. Но потом собрался, перетерпел, замер – даже почувствовал, как вены на шее и висках запульсировали. И оно уползло. Позже, спустя некоторое время его дернуло другое: он снова задремал, поворочавшись и попытавшись найти более удобное положение для руки, как его словно кольнули в эту затекшую руку чем-то острым. И Хром, увидев утром пустые глаза Шахтера, принял решение, что если у него и получится выбраться отсюда, то только в компании второго такого же бедолаги, кому, судя по ощущениям, тараканы заползали куда-то не туда чуть ли не каждую ночь. Дипломата.

В сортире, пока шкаф, карауливший его утренние позывы, отвернулся, Хром сунул в выдвижной ящик кусок обоев. Сделал вид, что оттирает кровь из-под носа, которая там присохла с вечера, после небольшого приветствия от Шахтера, а вытереться и нечем было, не шубу же марать, потому она текла хоть и недолго, но зато живописно, и размазалась по всему подбородку. Буфета еще не было, но записку на клочке единственной найденной бумаги Хром просто сунул на всякий случай, чтобы, когда или если получится, у того появилась возможность передать это коням. Сама шкатулка с балериной, постоянное вместилище, все еще валялась в снегу на гостиничном козырьке. Хром написал об этом в записке, так что если тут и сгинет – а особых надежд, учитывая обстоятельства, он не питал, – то хотя бы буфетик не пропадет и останется пусть в не таких надежных, но более человечных руках. Правда, вот насчет человечного, конечно, было еще рано жаловаться: завтраком его усадили кормиться за одним столом с братками, под чутким вниманием услужливой бабенции, а до этого спать положили даже на матрасе и в целом пока убивать не собирались. Хром понимал, что он им нужен. Но когда на белую фарфоровую тарелку вместо еды Шахтер аккуратно выложил черный, переливающийся зловеще-красными прожилками камень, стало ясно, что ничего человеческого от этой хтони здесь ждать не стоит.

– Это чё, мне вместо завтрака, что ли?

Шахтер улыбнулся, и его обветренные щеки вдруг заблестели почти как лысина.

– Если сам не возьмешь, придется тебе открыть ротик. Не один ты тут голодный.

От последней фразы Хром поежился, как от холодных капель, что падают с козырька за шиворот, когда прикуриваешь по весне возле подъезда. Пальцам тоже вдруг стало холодно, и их неприятно свело. Хром сжал кулаки. Ему, как пациенту в дурке, положили деревянную ложку, поставили какой-то детский стакан и пластиковую тарелку с мультиками, на которой мрачный