Новый Мир ( № 11 2012) - Новый Мир Новый Мир

Семидесятилетний мэтр со своим добротным, плоть от плоти XIX века, позитивизмом пытается как-то подогнать свою теорию циклов, все эти «остатки» и «дериваты» к новому веку. К эпохе, когда человеческой жизнью начинают распоряжаться «своего рода трибуналы».

Парето все еще делит — в девственно неполиткорректном духе века XIX — народы на цивилизованные и нецивилизованные. «Такое положение вещей обычно не может продолжаться долго, особенно у цивилизованных народов, для существования которых порядок необходим». (Пройдет немного времени, и цивилизованные народы покажут, на что они способны — в том числе и во имя этого самого порядка.)

Или, размышляя над тем, за счет чего можно поправить истощенную войной экономику, задумчиво произносит: «Нужно, между прочим, иметь в виду использование ресурсов обширных азиатских и африканских регионов». Сколько понадобится десятилетий, чтобы эта искренняя колонизаторская лексика оказалась изгнанной из приличного общества? Более того — чтобы возникла целая научная индустрия выискивания «колониальных» намеков в европейской литературе (чуть ли не со времен Эсхила, чем древнее, тем лучше) — с вынесением обвинительных вердиктов Западу? Совсем немного.

Впрочем, некоторые прогнозы Парето начала 1920-х все же попали «в десятку».

«Мираж эры всеобщего согласия тает на глазах. На Востоке сгущаются тучи. Следует отбросить предположение о том, что Германия покается и станет бить себя в грудь; нет такой силы на свете, которая могла бы заставить ее отказаться от попытки реванша. Стремление вовлечь Россию в орбиту буржуазного Запада пока не увенчались успехом. Общность политических интересов рано или поздно приведет к заключению союза между Германией и Россией».

И ведь все угадал — вплоть до пакта Молотова — Риббентропа. Впрочем, еще Ницше писал: «...мы нуждаемся в том, чтобы идти, безусловно, вместе с Россией… Никакого американского будущего».

Одного Парето все же не смог спрогнозировать: последствий прихода к власти фашизма. Или, устав от беспредела, не захотел. Цивилизованным народам, как было сказано, нужен порядок. А тут — повеяло порядком. И харизмой, что еще прекраснее. «Фашизм в лице своего вождя обрел политического деятеля первой величины».

В последней статье (1923) Парето перечисляет грехи прежнего парламентского режима: «…захват земли и фабрик, а также множество других демагогических бесчинств в 1919 — 1920 гг., о чем теперь в сенате справедливо напомнил президент Совета».

Президентом Совета был тогда Муссолини. Статья называется, кстати, «Свобода» [13] .

А. Горц. Нематериальное: знание, стоимость и капитал. Перевод с немецкого и французского М. М. Сокольской. М., Издательский дом Государственного университета — Высшей школы экономики, 2010, 208 стр. («Социальная теория»).

Французский социолог Андре Горц родился именно в тот 1923 год (год смерти Парето) в Вене. Окончил химический факультет в Лозанне (Парето тоже был по образованию «технарем» — инженером), «переболел» Сартром. Потом — переезд в Париж, экономическая журналистика, книги по рабочему вопросу…

«Нематериальное…» (2003) — одна из последних книг Горца. Еще одна параллель с книгой Парето. И там и там — попытка маститого, в годах, ученого разобраться в социальных перипетиях нового наступившего века. Оба видят в нем признаки анархии. Парето считал источником анархии заводских рабочих, захватывавших предприятия. Для Горца же тот, «классический», пролетариат — уже позавчерашний день. «Оказание услуг и нематериальный труд становятся господствующими видами труда, а материальный труд, напротив, оттесняется на обочину производственного процесса или просто перемещается в страны с более дешевой рабочей силой». Те, кто еще задержались в материальном производстве, борются не с , а за свою эксплуатацию. «На место эксплуатации заступают самоэксплуатация и самосбыт „человек-предприятий”, бесчисленных „Я-АО”».

Источником анархии оказываются не эти присмиревшие пролетарии, а те, кто создают знания — то самое «нематериальное», роль которого в современной экономике все возрастает. Нематериальное фактически не поддается оценке как товар; его стоимость невозможно измерить затраченным трудом, временем или сырьем (каким?).

Но самое главное — благодаря развитию компьютерных технологий почти «всякое формализуемое знание может быть отделено от своего материального и человеческого носителя, практически бесплатно размножено», в результате чего его товарная стоимость стремится к нулю.

Сегодняшним анархистам не нужно обобществлять средства производства — они пытаются максимально обобществить знания (как это делают, например, активисты «Движения за свободное программное обеспечение» и «Свободный интернет»).

И в отличие от мрачноватых прогнозов Парето, будущее, которое видится Горцу, окрашено в радужные тона. «Капитализм знаний порождает в себе и из себя перспективу своей возможной отмены. В его недрах зреет зародыш коммунизма».

Прикройте пальцем слово «знаний». Ничего не напоминает?

Читать это забавно, особенно на фоне тотальной десциентизации после распада СССР. Нет, я не пессимист. А побывав недавно в новосибирском Институте ядерной физики (на экскурсии), даже проникся оптимизмом. И все же, если какой зародыш и зреет в недрах постсоветского капитализма, то скорее — феодализма. Такой уже эмбрионище.

Впрочем, и сам Горц не скрывает, что развитие нематериального в капитализме совсем не обязательно ведет к коммунизму. Например, рекламная индустрия, которая, по Горцу, превращает человека из гражданина в безвредного потребителя, атомизируя и деполитизируя общество. Вот Горц описывает success story Эдварда Бернейса. Бернейс поселился в США в 1920-е, когда промышленники искали средства найти гражданские рынки сбыта для огромных мощностей, созданных во время Первой мировой войны.

«Бернейс знал ответ. Он разработал новую область: Public Relations (PR). Сперва в статьях, а потом в книгах он разъяснял, что хотя естественные потребности человека весьма ограниченны, его желания по самой своей природе безграничны. Чтобы их подстегнуть, достаточно избавиться от ложной идеи, будто покупки индивидов соответствуют их практическим потребностям и рациональным соображениям… Нужно обращаться к „иррациональным эмоциям”, создавая культуру потребления и порождая типичного потребителя, который ищет и находит в потреблении своего „глубиннейшего я”». Что и было с успехом воплощено в рекламной индустрии.

Бернейс был не просто последователем Фрейда. Он был его родным племянником.

Конец книги вообще лишен оптимизма. «Наука и ненависть к телу», «Устаревание тела и человека как биологического вида» (цитирую заголовки). То еще светлое будущее.

И. В. Кондаков. Вместо Пушкина. Этюды о русском постмодернизме.  М., Издательство МБА, 2011, 383 стр. («Humanitas»).

Взгляд на русскую литературу первой половины прошлого века как на постмодернистскую. Причем главными «постмодернистами» оказываются классики соцреалистического канона: Демьян Бедный, Николай Островский, Алексей Толстой…

«А почему бы и нет? Ведь не мог же постмодернизм ни с того ни с сего свалиться нам на голову в конце ХХ века. Что-то же ему предшествовало».

Впрочем, о «некоторой соприродности постмодернизма российской почве» уже писал Михаил Эпштейн. «Если коммунистическое в России существовало до Маркса, то не могло ли постмодерное существовать в России задолго до Деррида и Бодрийяра?» [14] .

Да, границы течений условны. Пруста иногда объявляли постмодернистом, Кафку.

Точно подмечено в книге и размывание границ между творцами соцреалистического канона и его париями. И что с современной дистанции порой становится не столь принципиальным то, «чем отличается, скажем, Маяковский от Мандельштама». Что и иллюстрируется перекличками в цитатах из обоих поэтов.

«Вся русская литература ХХ века сливается в один текст, и мы можем отсюда лишь различить хорошую литературу и плохую, да и то при условии, что мы сойдемся в отношении критериев».

ХХ век как единый текст — ключевое выражение и для большинства книг этой «полки». Прежние жесткие перегородки размокают на глазах. Между авангардом и большевизмом (Макушинский), авангардом и не-авангардом (Сильвестров), демократией и фашизмом (Парето), фашизмом и символизмом (Маяцкий)…