Конец белого Приморья. Последний поход белоповстанческой армии - Борис Борисович Филимонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На руках у воеводы в Ново-Киевске оказалось до 700 женщин, 500 детей и до 4000 больных и раненых. Подвижных средств для перевозки их из Ново-Киевска в Хунчун не имелось. Пришлось отдать строгий, вразумляющий приказ по частям Земской рати и затем собирать среди частей подводы для перевозки этих беспомощных людей. За несколько дней до оставления Ново-Киевска женщины и дети были отправлены на Хунчун, но переезд или переход их туда оказался весьма тяжелым. Дождливая погода превратила скверные дороги в непроходимые топи. Путь был короток – всего два перехода, но колонна семей и больных потратила на переход более трех суток. Людям приходилось при этом ночевать под дождем, под открытым небом, так как жилья, кроме редких китайских и корейских фанз, не имелось. Было много несчастных случаев с детьми, оказалось много простуженных и заболевших.
В последних числах октября китайские власти г. Хунчуна наконец дали согласие на прием русских беженцев и войск. 31 октября артиллерия и обозы тронулись из Ново-Киевска по тракту на Хунчун. Размытая дождями и разбитая ранее шедшими по ней обозами дорога была отвратительна, к тому же накрапывал мелкий дождик. На ночлег остановились в малочисленных фанзах русского Хунчуна. Ночью стал падать мокрый снег. Наступала зима.
1 ноября артиллерия и обозы простояли на месте, так как опять между китайскими властями и штабом Земской рати возникли переговоры по каким-то пунктам. К вечеру все было улажено, и на утро следующего дня назначен переход границы со сдачей оружия.
Рано утром 2 ноября, в холодную и сухую погоду (дожди прекратились, и за ночь все лужи покрылись ледяным покровом) русские белые части подошли к границе. Первым перешел штаб Земской рати и положил оружие у китайских казарм, что в 4 верстах от границы. За штабом шла артиллерия. Свои шашки и винтовки офицеры и солдаты сдавали китайцам там же у казарм, орудия же русские батареи, теперь под конвоем китайских солдат, доставили в самый город Хунчун. За артиллерией следовали стрелковые, казачьи и кавалерийские полки. Разоруженные части проходили в Хунчунскую долину и располагались в назначенных им китайских и корейских поселках, прилежащих к Хунчуну (китайскому).
Последние белые части, если не ошибаюсь, перешли границу 3 ноября 1922 г., ведя редкую перестрелку с головными частями красной конницы, которая, однако, особого давления не оказывала и русско-китайской границы не нарушила.
Так закончилась последняя страница вооруженной борьбы с красными главных сил Земской рати. Отныне в пределах России продолжали еще находиться и вести борьбу с противником лишь отряд генерал-лейтенанта Пепеляева в Охотско-Якутском крае и отряд войскового старшины Бологова в районе Никольск-Уссурийского.
Неохотно сдали белые бойцы китайцам свое оружие и весьма критически отнеслись к своему новому наименованию «беженцев» и «беженских групп», во что были переименованы воинские части приказом генерал-лейтенанта Дитерихса. Сделано это было, видимо, под давлением китайцев.
В своей книге генерал Петров дает следующие цифровые данные относительно состава «Хунчунской группы беженцев» на середину ноября 1922 г. (для облегчения читателя в скобках помечены прежние войсковые наименования частей):
Отметив, что в Хунчуне китайские власти и население отнеслись к нежданным гостям весьма тепло и радушно, а также то, что впереди белые бойцы никакого просвета не видели, мы закончим этот отрывок.
Из Посьета флотилия адмирала Старка в полтора десятка легких судов, сопровождаемая двумя японскими миноносцами, отправилась в воды, омывающие Корею. Флотилия проследовала в корейский порт Гензан. Тут к ней в первые же дни стоянки присоединились три парохода, получившие еще до начала эвакуации Владивостока приказание идти на север. Предупрежденные в пути японским крейсером о занятии Владивостока красными, эти корабли повернули на юг и вышли к Гензану. Между прочим, суда «Манжур» и «Охотск», из-за неисправности и плохих машин, были приведены в Гензан на буксире.
В порт Гензан флотилия армирала Старка вошла 2 ноября 1922 г., то есть в тот же день, когда главные силы Земской рати переходили русско-китайскую границу у Хунчуна.
Всего в Гензане, за исключением тех, кто добрался сюда отдельно и затем выехал по своему усмотрению, собралось около 5500 человек, из них 2500 бывших воинских чинов (части Дальневосточной казачьей группы и Урало-Егерского отряда), 1000 человек гражданских лиц и около 2000 человек семейств преимущественно Дальневосточной группы.
Благодаря заботам японских властей и иностранных благотворительных организаций, эта группа оказалась, по сравнению с прочими, в лучшем положении.
За переход от Посьета в Гензан на «Манжуре» двое детей умерло. На обоих кораблях («Манжур» и «Охотск»), везших главную массу женщин и детей, за недостатком места спавших при холодном проливном дожде на открытых палубах, был такой недостаток пресной воды, что все полторы тысячи пассажиров получали лишь по полкружки воды в день.
Войсковой старшина Бологов, испросив по начальству соответствующее разрешение, остался под Ивановкой с 5 офицерами и 36 казаками при двух пулеметах, в то время как гарнизон этого села покинул свое насиженное место. Отметим, что из общего числа 42 человек 25 были на конях, а остальные 17 – пешими.
Итак, с наступлением сумерек 14 октября войсковой старшина Бологов со своими людьми, снявши предварительно погоны, вышел из Ивановки и направился в сторону Николаевки. Есть сведения, что своим движением войсковой старшина Бологов привлек на себя внимание красных наблюдателей, чем, возможно, способствовал отвлечению их внимания от села Ивановки, а следовательно, содействовал беспрепятственному отходу из села отряда генерала Блохина.
Под Николаевкой на глухих заимках и просто в лесу отряд выждал проход главных сил красных, после чего двинулся в их хвосте, выдавая себя за красных партизан товарища Ярошенко. Время пребывания отряда в районе Николаевки различными участниками определяется по памяти различно – от одного-двух дней до двух недель. Надо полагать все же, что сведения последних страдают некоторым преувеличением. Так или иначе, но войсковой старшина Бологов, не рассчитывая на успешность партизанской работы в окрестностях Ивановки, решил обосноваться в иных местах. Его выбор пал на приграничный Гродековский район, где у казаков-енисейцев имелись связи с местным казачьим населением еще по зиме 1920/21 г. и лету 1921 г. Нужно было протянуть надвигавшуюся зиму, а с наступлением весны 1923 г. можно было бы снова податься на восток, в тот же Ивановский район или еще дальше.
Выдавая себя за красных партизан, обходя стороной деревни и села, выполняя движение преимущественно ночью, а дни
