Северная звезда - Татьяна Недозор

Полчаса спустя Мария, распрощавшись с искусной в картах (и, наверное, во многом другом) дамой, обнаружила странное явление – танцевальный зал как-то быстро пустел. Скоро в нем должны были остаться лишь музыканты – толпа посетителей хлынула в игорный зал, где толклась у стола, где играли в блек-джек, как стая фокстерьеров возле клетки с крысами.

Одинцова не видела, что там происходило, так как мужчины и женщины окружали стол чуть ли не в десять рядов. Иные влезли на стулья и столы, тянувшиеся вдоль стен. Вдруг раздался рев, за которым наступило мертвое молчание; затем послышался звон золота. Еще через секунду толпа вновь заговорила и засмеялась.

– Он выиграл шестнадцать ставок подряд…

– Десять тысяч? Недурно, а?

– Солидное избиение, а?

– Делайте вашу игру, – раздался голос банкомета.

Возбуждение толпы начало передаваться и Марии, хотя она не понимала почему. Торжествующие возгласы сменяла тишина, нарушаемая хлопаньем карт…

– Прикуп, – послышался знакомый голос.

Пробившись, энергично работая локтями, она увидела стоявшего рядом с банкометом Смита и какого-то незнакомца – невысокого, рыжеватого, с бегающими глазами и квадратным подбородком. Глаза его горели, мелкие кривые зубы сверкали в карбидном пламени.

Он казался затравленным зверем.

Из толпы кто-то обратился к нему, он ответил, и неестественное возбуждение прозвучало в его пронзительном голосе.

– К черту! – взвизгнул он. – Иди к черту, Брэд! Он не может выигрывать все время! Он играет без системы, а я знаю…

В зале появился высокий блондин в синем смокинге. Маша узнала его. Макс Гастингс, хозяин «Фортуны», как она помнила, выкинутый со службы за драку с адмиральским сыном морской офицер.

– Сэр, – твердо, но вежливо обратился он к незнакомцу, – мне кажется, вам пора прекратить. Дело может кончиться дурно, а мое заведение дорожит репутацией…

– Ну, нет уж, – заорал рыжий, – у меня есть деньги! Я хочу играть! Вы не имеете права мне запретить!

Покачав головой, Гастингс решил не мешать, лишь что-то сказал незаметно появившемуся сбоку человеку с непроницаемым лицом. Должно быть, его помощник, о котором Мария мельком слышала, Эдвин Лоу. Бывший сыщик лос-анджелесской полиции, вылетевший со службы не то за взятки, не то, наоборот, за честность, ставшую поперек горла местным воротилам.

Судя по усилившемуся шуму, Смит снова выиграл. Молодая женщина вдруг подумала, что человек, игравший с ним, как-то неестественно спокоен и что взор его чересчур равнодушен.

Сжав кулаки, пожелала своему любовнику, чтобы он проиграл и закончил дело и они пошли бы домой.

– Какая ваша крайняя ставка? – отрывисто спросил Смит.

– До двухсот, – ответил незнакомец.

Это означало, как вспомнила Мария, что можно ставить до двухсот долларов на каждую карту, исключая последнюю, на которую ставится только половина указанной суммы.

Игра продолжилась. Зрители приумолкли в ожидании кульминационной точки всего вечера. Все прочие игры были забыты, а в толпе уже принимали ставки на выигрыш.

– Это не то! – внезапно сказал рыжий. – Надо играть поживее.

– Пожалуйста, – ответил Джозеф с ухмылкой. – Удвоим ставки.

Ставки были повышены до четырехсот долларов на карту…

Рыжий по-прежнему проигрывал.

Все, что ему оставалось делать, – это метать озлобленные взгляды через стол на своего соперника. Едва ли он мог избежать разорения в эту ночь.

Рыжий громко выругался, заявив, что карты, должно быть, заколдованы. Толпа встретила это заявление издевательским хихиканьем. Он даже не обратил внимания, что сейчас чужак был похож на пьяного. И на самом деле он был опьянен игрою, как вином. Или, скорее уж, одурманен. Так дьявольское зелье лишает разума курильщиков опиума.

Качался, стоя на месте, жилы на его шее надулись и вздрагивали, лицо было налито кровью.

– Я хочу поставить самую большую ставку. Что это, детская игра, что ли? – воскликнул он.

Банкомет бросил напряженно-вопросительный взгляд на торчавшего в углу истуканом Гастингса. Тот лишь удрученно кивнул с видом адвоката, безнадежно продувающего процесс.

– Хорошо, предельных ставок уже не существует, – изрек крупье. – Можете наваливать их хоть до потолка.

Он начал тасовать карты.

Воздух стал жарким и тяжелым внутри тесного круга людей.

По бледному лицу рыжего стекал пот, а вот Смит был спокоен и даже улыбался.

Еще круг… И еще…

– Вы проиграли… Ставок больше нет, – сообщил крупье пять минут спустя.

– Сэр, – обратился рыжий к Смиту. – Прошу вас как джентльмена: одолжите мне деньги. Дайте отыграться…

– Я не подаю нищим по пятницам, – зло бросил Джо, собирая в услужливо поданную крупье сумку золото и банкноты.

– Тогда… Кто-нибудь, – обратился рыжий к толпе, – дайте мне в долг, заклинаю Богом! Я отдам их вам через час, только, ради бога, давайте скорее!! Я просадил все, что заработал за три года!

Никто, естественно, не пожелал ссудить столь неудачливого игрока. Многие глумливо улыбались, видать, откровенно злорадствуя разорению дурачка… Тем более что немало из них сами оказывались в похожем положении.

И тут странное знание нахлынуло на неё. Она все поняла – и пожалела, что не взяла с собой «диллинджер»…

Видимо, понял это и Гастингс, сделавший знак экс-сыщику, но тот и сам решительно направился к истерично оскалившемуся рыжему. Но не успел…

Все произошло дьявольски быстро.

Испуганный возглас в толпе. Лоу, рванувший из-под полы «смит-вессон», блеск стали в руках рыжего.

Бабахнул выстрел, и многоголосый женский визг ударил её по ушам.

Схватившись за раздробленный тридцать восьмым калибром лоб, рухнул на пол рыжий. Медленно осел на руки игроков Джозеф Смит, у которого слева в груди торчал загнанный по самую рукоять охотничий нож…

Потом мертвенные карбидные огни завертелись перед глазами Марии, и её накрыла тьма.

Стоял ясный майский день. Воздух был хрустально чист, а солнце такое яркое, что каждый лист на дереве, каждый камень выделялись четким силуэтом.

Несмотря на так и не оставившую её депрессию, Мария с любопытством оглядывалась вокруг.

Побережье Доусона представляло собой грандиозное зрелище: тысячи лодок, баркасов, плоскодонок; тяжелые баржи, груженные лесом, привезенным с низовьев реки на продажу. Сотни людей, кричащих и суетливо бегающих от одного судна к другому, таскающих мешки, корзины. Разобраться, что к чему, в этой кутерьме было невозможно. Молодая женщина заметила, что часть домов на Франт-стрит отстроена заново, а вдоль улицы тянется ряд фонарей, сверкающих на солнце новенькими стеклами. Какие-то ушлые бостонцы провели в городе электричество, работавшее от небольшого верхнебойного колеса на реке…