Песнь колдуньи - Мирей Кальмель

И все же через десять дней она станет его женой. Пока она ехала по дороге, ведущей в Гренобль, впереди — Филиппина, позади — трое солдат, в их с матерью комнате портниха шила ей свадебное платье. Филиппина настояла на том, что подарит им с Матье наряды к торжеству. Праздничный стол снова накроют под большим дубом или в зале для приемов в замке, если будет плохая погода. Гостей соберется немного: их милости во главе стола, обитатели замка и родственники Матье. Со стороны Альгонды будет лишь ее мать. Но девушку это нисколько не огорчало. Альгонда была против излишеств: отец Венсан, в свое время крестивший ее, проведет скромный обряд, потом мэтр Жанис подаст ее любимые блюда, которые с радостью пообещал приготовить. Под мелодию скрипок они будут танцевать до рассвета. Это будет прекрасный праздник, разумеется, не сравнимый с предыдущим, но и этого будет достаточно, чтобы она почувствовала себя счастливой. Тем более что на следующий день им придется собирать вещи. Она сама так захотела, выбирая с матерью дату свадьбы. Альгонда рассчитывала увезти с собой яркие, радостные воспоминания. Надеялась, что это смягчит боль расставания.

— Ты чувствуешь, как раскачивается круп?

Она повернула голову и посмотрела на Филиппину, которая замедлила бег своего коня, чтобы Альгонда могла ее догнать.

— По правде говоря, я почти ничего не чувствую, кроме боли в ногах и попе.

Филиппина звонко рассмеялась.

— Ты привыкнешь, вот увидишь. И не зажимайся, наоборот, отдайся движению.

Альгонда кивнула в знак согласия, но ноги ее остались напряженными — девушка боялась упасть. Отдайся движению! Так вот что ждет ее, стоит ей покинуть Сассенаж! Три дня назад ее разыскал Матье. Филиппина в то время как раз отправилась прогуляться верхом по лесным тропинкам. Альгонда на соседнем поле собирала дикие цветы, чтобы обновить букеты в вазах. Он подошел, когда она, напевая, сорвала ромашку.

— Ты красивей всех цветов в мире, — прошептал он, укладывая девушку на траву в тени камня.

Он любил ее на этот раз нежно и бережно, а потом лег рядом, зажав в зубах травинку. Глядя на облака, гонимые восточным ветром, одну руку он закинул за голову, а другой обнял Альгонду. Как в детстве, они долго лежали, выискивая на небе очертания фантастических фигур, которые им рисовало воображение. Настроение у Матье было куда более воинственное, чем раньше, но Альгонда решила, что не позволит своим мрачным мыслям испортить такой прекрасный момент, тем более что им уже пора было расходиться. Матье вернулся к своим упражнениям, а она — к оставленной в траве охапке цветов. Говорили они теперь только о приготовлениях к свадьбе.

— Ты знаешь, где на Фюроне «ванна»?

Альгонда вздрогнула.

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что туда мы и поедем.

Сердце Альгонды забилось быстрее. Что означает эта загадочная усмешка на губах Филиппины? Неужели она узнала? Но как?

— Это опасное место. Там Фюрон уходит под скалу. Это не лучшая задумка, мадемуазель Елена. Тем более что недавние дожди размыли берег.

— Показывай дорогу.

— Нет!

Филиппина от негодования подскочила в седле.

— Это приказ, Альгонда.

— Я его не исполню.

И чтобы доказать свою решимость, она натянула поводья — так, как ее учили. Лошадь остановилась. Филиппина остановила свою. Дорога в этот час была пустынна. Охранники сильно отстали и не могли их слышать. Девушки уставились друг на друга.

— Если ты не покажешь дорогу, я попрошу это сделать охранников, если откажешься ехать дальше, они тебя заставят, пусть даже тебя придется привязать к седлу…

Альгонда растерялась. Холодный, решительный тон дочери барона не оставлял сомнений в том, что так и будет. Она сжала челюсти и кивнула.

— Я предупредила вас, ваша милость, — сказала она и ударила лошадь пятками.

Несколько долгих минут они молчали. Лошади их шли бок о бок. Потом Филиппина шумно вздохнула. Потом еще раз. И еще.

— Перестань дуться! Не хочешь же ты испортить мне все удовольствие от прогулки? — наконец сказала она.

— Для меня это не удовольствие, а наказание. И я повинуюсь, потому что я — служанка, а вы — моя госпожа. Большего вы не можете от меня требовать, — упрямилась Альгонда.

— Но я ведь не ребенок! И я просто хочу посмотреть. Я не собираюсь топиться.

— Никогда не знаешь, что тебя ожидает! Река — это река, один неверный шаг… Это глупая затея. Ума не приложу, кто мог вам ее подсказать.

— Мелюзина!

Сердце Альгонды замерло, однако она скрыла свое волнение и передернула плечами.

— Я понимаю, что это может показаться невозможным…

— Вы выбрали правильное слово, — с иронией сказала Альгонда.

— Перестань прикидываться оскорбленной королевой, это я — дочь барона, а не ты, — рассердилась обиженная Филиппина.

— Можете мне об этом не напоминать. Но это ничего не меняет. Мелюзина — это легенда. И ее имени недостаточно, чтобы заставить меня передумать.

— Даже если я скажу, что там она назначила мне свидание?

Альгонда замкнулась. Молчание — единственная возможность держать в узде свои чувства. Душа ее металась между страхом, злостью и непониманием. Она из собственного опыта знала, что Мелюзина во сне могла навеять Филиппине эту мысль о встрече втроем. Не потому ли ее госпоже так внезапно пришла в голову мысль усадить свою горничную в седло? Может, фея решила дать ей новое поручение?

— Ты не хочешь узнать…

— Нет, — отрезала Альгонда.

— Вот странно! — буркнула Филиппина. — И почему я от тебя это терплю, сама не знаю!

«Я тоже не знаю, почему я это терплю», — с горечью подумала Альгонда, стиснув зубы. Когда у Филиппины хватит здравого смысла отказаться от ее услуг, какой это будет счастливый день! Вполне возможно, все тогда пойдет, как раньше. Однако сейчас не время самообольщаться. Это случится очень нескоро. Матьё мечтает теперь только о приключениях и даже забыл о предосторожности, хотя раньше боялся до свадьбы сделать ей малыша, начиная с первого раза, на реке. Он гордился своим мускулистым торсом, своей ловкостью, умением точно стрелять из арбалета, тем, что дарил ей удовольствие и наслаждался ею. При этом он совершенно не жалел о прошлом. И получить меч ему хотелось сильнее, чем жену. Он жил в предвкушении счастья. Черт подери, в один и тот же день он получит и то и другое! Невесту в ножнах из хлопчатобумажной ткани, меч — в кожаных. Одну белокожую, с жилками цвета Фюрона, другой — с серебряными отблесками, выкованный совсем недавно в кузнице замка. Свадебный подарок кузнеца. Какой замечательный подарок! И какая задумка! Он ходил, гордо выпятив грудь, а она томилась, прислуживая юной госпоже, осыпаемая то похвалами, то упреками. И во имя чего все это? Ради какой-то жалкой феи, которая не способна сама уладить свои дела!