Многосказочный паша - Фредерик Марриет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, глупейший из бельдаров, отвечай скорей, или меч заставит тебя навеки замолчать!
Юсуф продолжал, как бы говоря с самим собой:
— Надеюсь, что в таком случае употреблю мой собственный. — После чего он отвечал "на вопросы: — Да-да, это так, справедливо, как нельзя более, мой отец был бельдаром, и моя мать до него.
При этом бессмысленном ответе халиф и весь двор не могли удержаться от смеха, что несколько ободрило Юсуфа.
— Из этого видно, — сказал Гарун, — что ты бельдар и сын также бельдара и что ты получаешь ежегодно десять динарий и ежедневно пять фунтов мяса.
— Точно так, — отвечал Юсуф, — думаю, что так. Я — Юсуф, и моя надежда на Бога!
— Это хорошо. Итак, Юсуф, ступай с тремя другими бельдарамн в тюрьму и приведи сюда четырех разбойников, которые за разные преступления приговорены к смерти.
Тут Джаффар серьезно заметил халифу, что не лучше ли будет велеть привести их тюремщику; мнение было одобрено, и вскоре последний явился с четырьмя закованными преступниками, головы которых не были ничем покрыты. Халиф приказал бельдарам схватить каждому по одному, завязать им глаза, оголить шеи, обнажить мечи и ждать команды.
Бельдары с поклонами спешили исполнить приказания. Они поставили осужденных на колени, завязли глаза и нагнули им головы. В то время, когда бельдары делали эти приготовления, Юсуф был ни жив, ни мертв.
— Убежать теперь невозможно, — сказал он про себя. — Да будут прокляты муссульские купцы! Они сказали правду, что уже более не придут ко мне, потому что через несколько минут меня уже не будет в живых.
— А ты там, каналья, бельдар, не знаешь своих обязанностей? — воскликнул Джаффар. — Почему ты не готовишь преступника и не следуешь примеру своих товарищей?
Юсуф, принужденный повиноваться, схватил четвертого преступника, завязал ему глаза, обнажил шею и встал сзади, не вынимая, однако, своего меча.
— Плохо дело! — подумал Юсуф. — Через несколько минут все объяснится, увидят, что вместо клинка у меня кусок пальмового дерева, и голова моя слетит с плеч под общий смех. Но моя надежда на Бога, к шайтану всех муссульских купцов!
После чего он вынул из перевязи свой меч с ножнами и в таком виде поднял его на плечо.
Халифа, который не спускал с него глаз, это в особенности занимало.
— Бельдар! — воскликнул он — Почему ты не вынимаешь меча из ножен?
— Мой меч уж таков, — отвечал Юсуф, — что не смеет слишком долго блистать перед глазами властителя правоверных.
Халиф притворился довольным этим ответом, обратился к первому бельдару и дал ему знак. В одно мгновение голова разбойника лежала на земле.
— Браво! — сказал халиф. — Проворно и xopoшо! Дать ему за это награду!
После того он велел второму начать свое дело. Меч сверкнул в воздухе, и одним махом голова разбойника на несколько шагов отлетела от плеч. С таким же искусством была отрублена голова третьего.
— Теперь, — сказал халиф Юсуфу, — твоя очередь, приятель. Если ты исполнишь это с такой же ловкостью, то получишь такую же, как и они, награду.
Юсуф между тем собрался с духом. Конечно, он еще не успел привести в порядок свои мысли, которые неопределенно вертелись в голове его.
— Ваше Высокомочие, позвольте прежде сказать несколько слов этому преступнику, — сказал он, чтобы выиграть некоторое время.
— Говори! — сказал халиф, зажимая рот своей одеждой, чтобы не захохотать.
— Халиф приказал отрубить тебе голову. Если ты хочешь исповедывать истинную веру, то воспользуйся этими немногими минутами.
Преступник тотчас воскликнул:
— Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его! После чего Юсуф оголил свою мускулистую руку,
— Теперь признай публично справедливость твоего наказания! — воскликнул он громко, между тем тихо сказал ему: — Скажи, что приговор несправедлив.
— Нет, нет! — воскликнул громким голосом преступник. — Я невиновен!
Халифа, который ничего не упускал из вида, очень забавляли проделки Юсуфа, и он хотел видеть, что будет далее.
Юсуф приблизился к халифу, повергся пред ним на землю и сказал:
— О халиф, наместник пророка! Преклони ухо к моленьям твоего верного раба, выслушай редкое происшествие, случившееся со мною за несколько дней перед этим.
— Говори, бельдар, мы слушаем. Но не забудь, что слова твои должны быть словами самой истины.
— Вечером, за день перед тем, как Ваше Высокомочие издали эдикт, по которому запрещалось являться на базаре с водой из Тигра, сидел я у себя дома, совершал молитву и читал коран громким голосом. Вдруг явились, откуда не ведаю, три муссульских купца и просили меня, чтобы я впустил их в дом свой. Коран зовет гостеприимство добродетелью, которой должен отличаться каждый правоверный. Я поспешил отворить двери и впустил их.
— Право? — сказал халиф, взглянув на Джаффара. — Не можешь ли ты сказать нам, каковы были с виду эти три купца?
— Их наружность была гадка до высочайшей степени. Один из них был дюжий мужик с плутовскими чертами лица и густой бородой и выглядел как бы только что из тюрьмы.
Халиф лукаво взглянул на визиря, словно желая сказать: «Это твой портрет».
— Другой был чернобородый, такой ужимистый, он только бы разве и годился быть повешенным.
Джаффар низко поклонился халифу.
Мезрур запальчиво схватился за рукоять кинжала.
— Одним словом, Ваше Высокомочие, скажу по чистой совести, если бы сравнить наружность этих преступников, коих головы еще лежат перед глазами вашими, с физиономиями тех трех купцов, то эти казненные показались бы честнейшими людьми. Несмотря на то, я принял их и угощал наивеликолепнейшим образом. Они съели все мои кебабы, потребовали вина и других напитков, в которых я, как в запрещенных законом, никогда даже не мочил губ своих. Я пошел и купил требуемое ими. Купцы ели и пили до самого рассвета, после чего и ушли.
— Так, так! — сказал халиф.
— В следующею ночь, к большому моему неудовольствию, спи опять помешали мне в благочестивых занятиях. Опять должен был я тратиться, удовлетворяя их желания. Наевшись и напившись допьяна, они ушли, и я надеялся уже более не видеть их, тем более, что замечания купцов насчет указа Вашего Высокомочия затворить бани были не слишком лестны.
— Далее, добрый Юсуф.
— На третью ночь они явились снова. Не имея более денег и видя, что они хотят сделать из моего дома трактир, думал я только о том, как бы от них избавиться. Но они пришли и в четвертый раз и вели себя самым неблагопристойным образом: пели нахальные песни и беспрестанно требовали вина, пока мое терпение не истощилось, и я не сказал им, что не могу долее терпеть их в моем доме. Тут толстяк, о котором я уже говорил, поднялся и сказал: