КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко

Глава 4. Судьбы

Паранойя против здравого смысла

5 февраля 1964 года между Центром в Москве и резидентурой КГБ в Женеве начался «телеграфный пинг-понг». В течение нескольких последующих дней шифротелеграммы, словно шарики, летали между двумя городами. Возрос обмен телеграммами и с другими резидентурами в Европе и Соединенных Штатах. Все они направлялись с пометками «Срочно» или «Вне очереди». После обработки в шифрослужбе они в спешном порядке ложились на стол начальника Первого главного управления, откуда, в свою очередь, немедленно отправлялись в «Дом 2» на площади Дзержинского.

Поскольку в международной политике в эти дни ничего экстраординарного не происходило, можно было предположить, что разворачивается какая-то крупная операция или произошло ЧП. Все стало ясно спустя неделю.

«Секретно

Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР

Докладываю, что, по сообщениям иностранной печати и радио от 10 февраля с. г., работник КГБ Носенко Юрий Иванович, находившийся в Женеве в качестве эксперта советской делегации на совещании Комитета 18 государств по разоружению, обратился к властям США о предоставлении ему права политического убежища. Причины, побудившие это сделать, и обстоятельства неизвестны.

Носенко Юрий Иванович, 1927 года рождения, член КПСС с 1957 года, в органах безопасности с 1953 года, капитан, заместитель начальника 7-го отдела Второго главного управления, 19 января с. г. выехал в составе указанной делегации в Женеву с контрразведывательными задачами. Срок пребывания в Швейцарии определялся окончанием работы советской делегации на совещании Комитета 18 государств.

По данным резидентуры Первого главного управления, Носенко 4 февраля с. г. в 12 часов 15 минут ушел в город обедать и после этого исчез. Принятыми мерами розыска до 10 февраля судьбу и место пребывания Носенко установить не удалось.

Проведенной предварительной проверкой каких-либо данных о приготовлении Носенко к совершению преступления в связи с выездом за границу не получено.

По роду работы и занимаемому положению Носенко является человеком, весьма осведомленным о контрразведывательной работе органов КГБ по иностранцам.

Начальник Второго главного управления

генерал-лейтенант О. Грибанов

11 февраля 1964 г.».

12 февраля 1964 года в 17:05 из Рима на русском языке по радио было передано следующее сообщение: «Согласно женевским источникам, Юрий Носенко, просивший право на политическое убежище в США, передал сведения большой важности, касающиеся также и производства атомного оружия».

Из показаний Т., одного из членов советской делегации на сессии Комитета 18 государств по разоружению в Женеве в 1964 году, сотрудника МИДа СССР: «Познакомился (с Носенко. — О.Н.) в самолете 19 января по дороге в Женеву через Париж.

В Париже все оставили вещи в помещении посольства, осматривали город. Носенко все время был вместе с нами, при себе постоянно носил коричневую папку с молнией наверху, из тисненого дерматина.

В Женеве при заполнении анкетки он дал мне подержать папку, она была, такое впечатление, туго набита бумагами и увесистой.

Находясь в Женеве, я встречался с Носенко за завтраком в гостинице, на заседаниях и в помещении делегации. Один раз были вместе в кино и по дороге туда поужинали в кафе.

В дальнейшем Носенко под различными предлогами уклонялся от совместных посещений кино. В Женеве Носенко любил носить темные очки. В его поведении проявлялась склонность к обособленности, он обедал один. Лично мне не приходилось встречать Носенко в пьяном виде. Однако от членов делегации мне известно, что в конце своего пребывания в Женеве Носенко получил несколько бутылок спиртного и был сильно выпивши.

Во время встреч Носенко о себе ничего не рассказывал, держался сдержанно, разговоры носили общий характер.

Первые два-три дня Носенко, по-видимому, испытывал финансовые затруднения, т. к. обратился ко мне как финансово-отчетному лицу с просьбой одолжить 20–25 франков, которые он позднее возвратил. Впоследствии он не проявил заинтересованности к получению причитавшихся ему суточных в размере 259 швейцарских франков. Сейчас не помню, была ли у него в Женеве папка, с которой он прилетел из Москвы».

В ходе расследования обстоятельств бегства Носенко были получены показания Р., его соседа по комнате в женевской гостинице, члена советской делегации: «Проживал со дня приезда в одном номере с Носенко. Раньше его никогда не знал. Неприятный жилец — очень сильно храпел.

Носенко значился экспертом по разоружению и присутствовал на всех заседаниях комитета. В подготовительной работе к заседаниям комитета Носенко никакого участия не принимал. Ему хотели поручить вести протокольные вопросы, от чего он категорически отказался. Когда я ближе присмотрелся к Носенко, я сразу догадался, откуда он и что он работает в КГБ. В составе нашей делегации были товарищи из МИДа, МО и из КГБ. Носенко был не из МИДа и не из МО.

Спустя неделю после совместного проживания Носенко мне сказал, что у него есть план поехать посмотреть страну, особенно горы в княжестве Лихтенштейн. Но сейчас этого сделать нельзя, поскольку в горах лежит снег, а как только освободятся дороги от снега, эту поездку надо осуществить.

Он спросил меня, согласен ли я поехать с ним, я ответил согласием.

Накануне его бегства, т. е. 3 февраля, я видел Носенко сильно выпившим. Я пришел в гостиницу поздно и увидел Носенко у Ш., они сидели и выпивали. Пили они присланную в посылке то ли водку, то ли коньяк… Носенко был выпивши гораздо больше двух других участников. В разговоре не принимал участия, молчал. Вернувшись в наш номер, ни о чем не говорил и лег спать.

4 февраля, как обычно, было заседание. После заседания наша делегация давала завтрак в честь заместителя У Тана. На этот завтрак были приглашены человек четырнадцать. Носенко на завтрак приглашен не был. Это было приблизительно часов в 13. Носенко сказал, что пойдет обедать в город.

Вечером, часов в 11, я возвратился в номер. Носенко в нем не было. Меня это не удивило, так как Носенко очень часто приходил позже меня. Я приходил в половине 12-го, а он — ив час, и в два ночи. В конце января и начале февраля Носенко возвращался поздно ночью раза четыре или пять, выпивши.

Я лег спать без Носенко. Проснувшись, я увидел, что Носенко нет и он не ночевал. Меня это встревожило, тем более что 5 февраля мы должны были переезжать из гостиницы на виллу, после ремонта. 4 февраля утром, перед тем как идти на заседание, Носенко, зная о том, что 5-го мы переезжаем на виллу, предложил мне переехать вместе с ним на его машине. Я согласился.