Великая Звезда Мироздания - Александр Абердин

Сегодня такое чувство не овладевало им ни на секунду. Более того, в последние пару месяцев тоже. Как никогда быстро, Митяю удавалось хоть во время беседы, хоть общаясь телепатически донести до своих друзей то самое главное, без чего нельзя было двигаться вперёд. Это его радовало, но как же много было таких бесед и как часто ему приходилось думать над тем, как сформулировать свои мысли, чтобы его поняли! Вот потому-то он и телепортировался на обратную сторону Луны и создал на краю какого-то кратера силовой купол, наполненный воздухом, и удобное мягкое кресло, в которое просто рухнул, словно полностью обессилев.

Вообще-то кое-какое раздражение бывший Крейзи Шутер всё-таки испытывал, и это касалось всех демиургов, которые работали вместе с ним, без исключения. Состояние в отношении всего, что происходило в последнее время и особенно в последние дни, он мог охарактеризовать очень коротко, но ёмко – головокружение от побед. Ещё бы, такое огромное количество демиургов пыталось решить массу проблем, и вдруг оказалось, что с ними можно разобраться на редкость просто и быстро, да ещё и самым капитальным образом. И ведловство, и Великая Звезда Мироздания, и поверженная Тьма – всё это, конечно, прекрасно, но почему-то никому в голову не пришло, что на самом деле им противостояла не Стихия, а чья-то могущественная и злая воля. Всё лежало буквально на поверхности, были сдёрнуты, говоря поэтическим языком, покровы тайны, и на тебе, даже такой мудрейший демиург, как Дионис, свёл всё к самому простому объяснению, к стихийным силам природы.

Митяй, расслабленно развалившись в кресле, подумал: «Ох, ох, ох, что ж я маленьким не сдох?» – и тут же, горестно усмехнувшись, сказал вполголоса:

– Нет, ребята, это не паранойя, чёрные демиурги существуют на самом деле, и нам с ними ещё придётся повоевать. Говорю вам это не как ваш ведар, а как Крейзи Шутер со своим невероятно чутким ко всяческим опасностям жопным чувством. Оно меня никогда не подводило раньше, а сегодня так и вовсе вопит во всю глотку, что враг затаился где-то рядом и это смертельный враг.

Вместе с тем Митяй понимал и то, что они, собрав все силы в кулак, нанесли по врагу удар такой силы, что разрушили все его планы. Так-то оно так, вот только того чёрного демиурга, который так знатно навонял в Большом Космосе, напустив на всех Тьму, этот удар никоим образом не затронул. Пройдёт какое-то время, и это чудовище обязательно придумает что-то новенькое и куда более опасное. Но это Ботаника не пугало. Куда больше его, как Крейзи Шутера, пугало совсем другое: а что, если и сейчас, как в былые времена, его станут хватать за руки и оттаскивать от «корда»? Когда-то тем, что начинал стрелять из крупнокалиберного пулемёта, за которым ухаживал получше, чем иной казак за конём, лейтенант Ботаник спас немало народу, в том числе и ооновского. Что, если его и сейчас кому-то захочется загнать в дурку, как когда-то?

Правда, теперь он был уже не Крейзи Шутер, а отец народа Говорящих Камней и в любую минуту мог предъявить доказательство того, что чёрные демиурги действительно существуют. Вот только доказательство было очень уж страшным на вид и опасным. И это доказательство прямо говорило, что Тьма с её жуткими, кошмарными порождениями – чёрными метеорами, этими злобными и прожорливыми крысами космоса, – создание демиургов. Митяй ещё тогда, когда они поймали в силки космическую крысу, понял её природу, а вместе с этим осознал, что и сам может сотворить такую тварь любого размера, а уж Тьму она создаст и сама.

Отсюда происходила ещё одна опасность, но он считал её и вовсе смехотворной, и некоторые демиурги тоже именно так могли подумать. Тут ведь всё было точь-в-точь как фильме «Убить дракона» и сводилось к совершенно банальным вещам. Жил дракон, тот же чёрный демиург, который насаждал свою волю простым людям и убивал всех, кто имел потенциал развития и мог в будущем стать его могильщиком, то есть демиургом. Откуда-то со стороны пришёл Ланселот в золотой кепке и замочил несчастное животное, после чего святое место стало пустовать, а народ тем временем ликовал и требовал праздника. Тут либо сам занимай трон дракона, либо жди, что его займёт какой-то другой товарищ. А потом сам собой появится мощнейший потенциал развития, в дело вступят амбиции, застарелые обиды и много чего другого, так что на свет обязательно появится новый чёрный дракон, то бишь демиург.

Насколько Митяй это помнил, ни создатели фильма, ни сам автор пьесы «Дракон» Исаак Шварц так и не назвали главного виновника тирании, а им был, как это ни странно, – народ. Тот самый угнетённый народ, который породил как самого дракона, так и рыцаря, его сразившего. Странное всё же существо этот самый народ. Порознь большинство людей вроде бы порядочные и честные, а как только соберутся в толпу, так много хуже иного негодяя.

Есть у народа ещё одна странность. Почему-то все умные люди либо разбиваются на маленькие кучки с большими амбициями, либо вовсе предпочитают быть в одиночестве, зато все дураки и болваны обязательно собираются в кодлу и требуют себе вождя и сильной руки. Так на свет появляются драконы и рыцари, отрубающие им головы, которые после этого сами автоматически становятся драконами.

Думая над этим уже не раз, Митяй давно решил, что нужно срочно подправить кое-что. Ведловство, которое чуть ли не по воле и прямому наущению Валеирдена ему удалось сделать мощнейшим инструментом творения, тоже ведь может быть в том числе и чёрным, и серым, и даже серо-буро-малиновым в голубую крапинку. Самым лучшим, а вместе с тем и самым опасным его свойством было то, что оно объединяло творцов, а творцы – это не то же самое, что дураки, болваны и прочее быдло, образующее толпу. Если они изменят направление движения и пойдут не от тьмы к свету, а наоборот, то тогда начнётся настоящий кошмар, и перед ним все деяния чёрного демиурга или чёрных демиургов покажутся детским лепетом.

Единственной надеждой в этом случае оставались в отдельно взятом месте Звезды Мироздания обе Матери-Земли, а в масштабе всего местного Мироздания – Матери-планеты. То, что они были высшими судьями, успокаивало Митяя, но не настолько, чтобы он уже ни о чём не думал. Тут требовалась взаимная проверка на «вшивость», и именно над тем, как её провести, он и хотел подумать, сидя в одиночестве на Луне в кратере Вернадского. Подумать над тем, как поступить с людьми на Земле разумнее. Дать людям новые знания – проще всего, куда труднее будет изменить их мировоззрение. Это была, по сути, неразрешимая задача, а ведь таких планет, как Земля, насчитывалось огромное множество, и простых разумных существ, живущих точно так же, как подавляющее большинство людей на этой планете, было намного больше, чем демиургов.