Мессия. Том 1 - Бхагаван Раджниш

Эти люди очень искусны и красноречивы, потому что это было их делом испокон веков.

Скажите таким людям: «Идите с нами в поле или отправляйтесь с нашими братьями в море и закиньте там свои сети; ибо земля и море будут так же щедры к вам, как и к нам».

Я согласен с духом утверждения, только я не буду говорить: или отправляйтесь с нашими братьями в море и закиньте там свои сети, потому что вы опять забыли, что собираетесь убивать живые существа. Куда делась ваша любовь? Где теперь ваша справедливость?

Вот почему я говорю, что Халиль Джебран грезит прекрасными грезами, но это не его переживание в ясном свете дня пробужденной души. Великий поэт, но вся его поэзия только время от времени касается высот и скатывается вниз снова и снова.

И если туда придут певцы, плясуны и флейтисты, купите и их дары.

Вы видите — он совсем как волна, поднимается и опускается. Сейчас он опять поднялся к великому прозрению: И если туда придут певцы, плясуны и флейтисты, купите и их дары, ведь и они тоже созидатели. Но заметьте, он совершенно забывает включить мистиков.

А мистики — это величайшие творцы в мире; но их творчество невидимо. Это не скульпторы, чьи статуи вы можете увидеть, и не поэты, у которых есть их стихи. Это не гончары, не танцоры, не певцы. Что же они создают? Они создают человека, они творят более высокие вершины сознания в человечестве.

Все, что есть в человеке великого, создано мистиками, только этого, конечно, нельзя увидеть.

Не важно, что Халиль Джебран забывает мистиков полностью. Я не могу забыть их. Мне хочется вам сказать, что мистики не придут к вам на базары — вам придется идти к мистикам. Ведь на базаре их не поймут. Что за товар они принесли? Даже флейтист может убедить людей, что он что-то принес, он принес нечто развлекательное — прекрасную песню. Но что будет показывать мистик?

Его руки пусты, но его душа полна.

Но чтобы увидеть это, вам придется пойти к мистикам, потому что только те, в ком есть побуждение, в ком возникла жажда истины, будут в состоянии понять что-то.

Ибо они тоже собиратели плодов и благовоний, и хотя то, что они приносят, соткано из грез — это одеяние и пища для вашей души.

Нет, безусловно нет. Грезы не бывают пищей для души. Самое большее, грезы могут быть лишь развлечением для ума и сердца. Если ваше тело голодает, то музыка не поможет. Тогда вам понадобится хлеб. Если голодна ваша душа, то музыка также не поможет. Тогда вам нужна медитация. Тогда вам нужно благословение того, кто прибыл и чья душа настолько переполнена, что он готов разделить богатство.

И прежде чем покинуть рыночную площадь, уверьтесь, что ни один не ушел оттуда с пустыми руками.

Ибо дух — владыка земли — не заснет мирно на ветру, пока не исполнятся нужды самого меньшего из вас.

Опять он несет какой-то вздор про «дух земли». В том, что он говорит, хороший замысел: И прежде чем покинуть рыночную площадь, уверьтесь, что ни один не ушел оттуда с пустыми руками. Не потому, что дух — владыка земли — не заснет мирно. Он спит мирно — здесь вы или нет, безразлично! Он никогда не просыпается. Но дух тех, кто ушел с пустыми руками, не заснет мирно — как вы сможете мирно спать голодными?

Чем больше я смотрю на Халиля Джебрана… Я чувствую, он человек с одним глазом. У него нет второго глаза, поэтому существует дисбаланс. Для уравновешенного подхода нужны два глаза, точно так же, как два крыла нужны для полета.

Вы не можете летать высоко с одним крылом. Может быть, вы скачете, но не летаете. Личность с одним глазом тоже видит, но такое видение половинчато. И, разумеется, что касается внутреннего мира, полувидение может оказаться иногда очень опасным.

Теперь его не волнуют те, кто уходят с пустыми руками, что они не смогут спать мирно. Он озабочен духом земли… на ветру, пока не исполнятся нужды самого меньшего из вас.

Похоже, иногда он загипнотизирован своими собственными словами, а у слов есть тенденция: одно слово ведет к другому слову. И он забывает — или, возможно, вообще не знает — всю истину.

Но все, что он говорит, — хорошее начало. Мы собираемся рассмотреть многих великих поэтов с этим новым видом комментария, ибо у меня есть свое целостное видение. Поэтому когда я вижу что-то неправильное, не имеет значения, кто утверждает это, — ошибка есть ошибка, а верное есть верное. Такого никогда не бывало прежде, и я, конечно, вызову раздражение у многих людей.

Есть миллионы людей, которые любят Халиля Джебрана, — они будут сильно раздражены. Но должен ли я заботиться о людях и их раздражении, или я должен заботиться о том, что правильно и что неправильно?

Мой выбор безусловен: в пользу истины.

Даже если весь мир против меня, это не имеет значения вообще.

Для меня и для моего абсолютного удовлетворения достаточно того, что я всегда был на стороне истины; я никогда не пытался тащить истину на свою сторону.

— Хорошо, Вимал?

— Да, Мастер.

20. ПРЕСТУПЛЕНИЕ: ПСИХОЛОГИЯ ТОЛПЫ

18 января 1987.

Возлюбленный Мастер,

Потом вышел городской судья и просил: «Скажи нам о Преступлении и Наказании». И сказал он в ответ: «В тот час, когда ваш дух странствует по ветру,

Вы, одинокие и беззащитные, причиняете зло другим, а значит, и себе.

И потому вы будете стучаться и ожидать, оставаясь незамеченными, у врат благословенного.

Подобно океану ваше божественное Я:

Оно всегда остается незапятнанным.

И, как эфир, оно подъемлет лишь окрыленных.

Самому солнцу подобно ваше божественное Я:

Оно не знает ходов крота и не ищет змеиных нор.

Но не одно лишь божественное Я обитает в вашем существе.

Многое в вас уже человек, и многое в вас еще не человек, а лишь уродливый карлик — сонный, блуждает он в тумане в поисках своего пробуждения.

О человеке в вас хочу я сейчас сказать.

Ибо это он, а не ваше божественное Я и не карлик в тумане, знает о преступлении и наказании за преступление.

Я постоянно чувствую печаль и сожаление за Халиля Джебрана. Он действительно не принадлежит толпе. Он принадлежит высочайшим вершинам человеческого сознания, но он не знает пути.

Похоже, в сути своей он поэт, но время от времени, в грезах, он видит залитые солнцем вершины своего сознания. Он старался как можно лучше передать то, что его грезы раскрыли ему, — но грезы не открывают истину.

Лучшая греза — самое большее — не что иное, как полнолунная ночь, полная теней, отраженная в озере. Если озеро тихо — нет ряби, нет ветра, который дует и поднимает волнение, — оно становится зеркалом, и в этом зеркале можно увидеть луну. Но это не настоящая луна, это только отражение. Небольшой камень, брошенный в озеро, — и лунное серебро рассыпается рябью по всей поверхности, а сама луна исчезает.

Такой случай, к несчастью, и с Халилем Джебраном.

Когда он описывает луну, он на самом деле описывает отражение луны. Отражение почти в точности подобно луне — а иногда даже более прекрасно. Озеро еще больше усиливает красоту, и тишина, окружающая озеро, также делает грезу богаче. Но как бы богата ни была греза, это всего лишь греза.

Снова я могу провести различие между поэтом и мистиком: поэт, в лучшем случае, видит отражение, а мистик видит луну. Так что они очень близки, и иногда поэт умудряется описать луну настолько реалистично, что почти все могут заблуждаться. Кроме того, у поэта есть красноречие, что не обязательно для мистика, поэтому вы можете обмануться. В своем способе выражения мистик может выглядеть заурядно, а поэт способен украсить свои грезы благодаря собственному красноречию.

Я чувствую печаль и сожаление из-за того, что Халиль Джебран удовлетворился отражением в озере. Он никогда не думал над тем, откуда берется отражение. Он был великий мечтатель, и его грезы принесли магию в его слова. Снова и снова вы видите, как он подходит совсем близко к истине, но продолжает упускать суть.

Потом вышел городской судья и просил:

«Скажи нам о Преступлении и Наказании».

И сказал он в ответ:

«В тот час, когда ваш дух странствует по ветру, вы, одинокие и беззащитные, причиняете зло другим, а значит и себе».

Такое никогда не может быть сказано человеком, который пробудился, который узрел настоящую луну. В действительности, он будет говорить прямо противоположное.

Позвольте мне повторить Халиля Джебрана и показать вам, как он продолжает — не будучи Гаутамой Буддой — упускать суть снова и снова. Я не чувствую печали и сожаления из-за каждого, но у Халиля Джебрана есть потенциал и есть неосознавание этого потенциала. Он говорит: