Солнцеворот - Николай Симонов

Вода в реке Лопарь начала спадать, и местами можно было видеть пологий склон коренного берега. В низинах образовалось множество мелких водоемов, которые кишели рыбой. За рыбою охотились чайки, бакланы, цапли, норки, выдры и даже кабаны. В мерцающих сумерках; в высоких речных камышах слышался гомон диких уток, медлительными чёрными тенями пересекали бледное ночное небо длинношеие цапли. Урсула каждый раз тихонько вскрикивала, когда замечала на поверхности воды извивающееся тело речного ящера, бросала весло и хваталась за лук.

Павлов тоже не испытывал никакого восторга по поводу близкого соседства с необычными крокодилами, но был более спокоен, полагал, что при таком обилии рыбы и водоплавающих птиц рептилии навряд ли станут нападать на людей. Джурджени старались от них не отставать и гребли из последних сил.

Урсула предложила остановиться на большой привал с ночлегом на бывшей стоянке Белохвостого Оленя, на поляне возле метеоритного камня. Это место им было хорошо знакомо и вызывало положительные эмоции. Из подручного материала они выстрогали деревянные клинышки, которые Урсула, взбираясь на крутой склон, вбила в скалу. По этой импровизированной лестнице путешественники выбрались сами и вытащили на берег обе каркасные лодки.

Джурджени, несмотря на страшную усталость, активно занялись устройством стоянки: натаскали дров, развели костер и даже соорудили небольшой шалаш, используя шесты, древесную кору и бересту, оставшиеся от типи, которую сооружала Оленина, а разбирала Медвяная Роса. Пригодились и другие вещи, которые месяц тому назад Павлов и его спутники в спешке забыли с собой прихватить: бурдюки с водой и изготовленный Нарой и Березкой кувшин из полуобожженной глины. Старую воду из бурдюков они вылили и наполнили свежей ключевой, а в кувшине Урсула сварила чай из листьев смородины. Попив чайку, джурджени повеселели и даже начали строить планы возвращения в свои родные края.

Наши путешественники славно посидели у костра, поели птичьего шашлыка и запеченную в золе рыбу. Двух уток по пути подстрелила из лука Урсула, а рыбу — угрей и лососей — они наловили все вместе, когда специально для этой цели заплыли на мелководье. После сытного ужина всех потянуло ко сну. Павлов вызвался подежурить у костра до самого утра, сославшись на то, что днем ему удалось хорошо отдохнуть и восстановить силы.

Джурджени искренне поблагодарили Павлова за проявленную к ним заботу и отправились в свой шалаш, откуда вскоре донесся могучий храп. Урсула приготовила себе место для ночлега в каркасной лодке, которую подтащила к костру, нарвала травы и положила ее на дно, чтобы спать было мягче. Затем она искупалась и повесила свой комбинезон на шест — для просушки, а сама прикрылась маскировочным "лохматым" халатом.

Урсула уже улеглась и даже немного подремала, но потом подозвала к себе Павлова и призналась, что ей страшно из-за того, что на небе происходит что-то странное и непонятное: то ли наступило раннее утро, то ли продолжается поздний вечер. Чтобы ее успокоить, Павлов, экспромтом, сочинил и рассказал ей сказку о небесном охотнике, который, зазевавшись, бросил в костер слишком много хвороста, который сейчас догорает, но уже не белым, а красным пламенем. Урсуле сказка понравилась, и она потребовала ее продолжения, так как ей очень хотелось узнать, сколько у небесного охотника жен, есть ли у них дети и как их зовут. И Павлову пришлось напрячь свою память, чтобы вспомнить легенды и мифы Древней Греции, которые он когда-то читал. Урсула заснула, когда он закончил рассказ об Артемиде.

Около часа ночи, над кромкой леса показался светящийся край непонятно чего. На короткое время — не более одной минуты — это нечто поднялось вверх, превращаясь в сегмент громадного светящегося диска, словно над лесом вставало солнце какой-то чужой планеты. На небе сияла Луна, и можно было сравнить угловые размеры этих двух светил: диск был больше Луны раз в тридцать, то есть его угловые размеры превышали 15?. Павлов даже подумал, не галлюцинация ли это. Вдобавок ему показалось, что в привычные звуки летней ночи примешивается какой-то посторонний шум, похожий на звук работающего мотора. Звук то пропадал, то появлялся вновь.

Чтобы стряхнуть с себя наваждение, он зарядил арбалет и вышел на берег. На реку опустился туман и скрыл из вида противоположный берег. Из воды вышло и поднялось на воздух бесчисленное множество эфемерид. В простонародье их называют "поденками". Их личинки живут в воде и ведут хищнический образ жизни. Но потом, вдруг, все разом они поднимаются на поверхность воды и превращаются в изящные крылатые создания с прозрачными крылышками и тремя хвостовыми щетинками. Поденок было так много, что если бы не теплая летняя ночь и не душный запах трав и цветов, их можно было принять за снег. Они буквально наполняли весь воздух, засыпали берег и плавали по воде. Эфемериды торопились жить. Их век короток — всего лишь сутки.

Звук мотора слышался совершенно отчетливо. У Павлова перехватило дыхание и участилось сердцебиение.

— Кто это? Откуда? Зачем? — лихорадочно думал он, сжимая в руках арбалет.

Мимо него на небольшой скорости проплыла моторная лодка — казанка, на борту которой находились два молодых человека и две девушки. Молодые люди были одеты в спортивные костюмы, а девушки в брезентовые куртки с капюшонами и шорты. Павлов хотел крикнуть, чтобы привлечь к себе внимание, но слова застряли в глотке, и он прохрипел что-то невнятное. На моторной лодке его не услышали, но, вероятно, заметили, так как, не прошло и трех минут, как лодка развернулась и причалила к берегу.

— Эй, ты, абориген хренов! Что это за река? — грубо окликнул Павлова молодой человек с бритым затылком.

У Павлова, когда он услышал родную речь, от неожиданности дыхание спёрло, а радость была столь безмерна, что он, забыв об осторожности, торопливо спустился по импровизированной лестнице, которую соорудила Урсула, по крутому склону почти к самой кромке воды и встал на небольшой каменный выступ.

— Это река Лопарь — приток Ангары. Как вы сюда попали? — взволнованно заговорил он, опасаясь, что лодка и все находящиеся в ней люди исчезнут также внезапно, как и появились.

— Надо же! Он, оказывается, русский, а я подумал, какой-нибудь эвенк или чукча, — пробурчал молодой человек с бритым затылком. Сидевшие в лодке — казанке девушки студенческого возраста захихикали и заулыбались.

— Мы из Гринписа, стоим лагерем на Ангаре, решили прокатиться, но нас накрыл туман какого-то странного липучего свойства, из которого мы, когда вынырнули, очутились непонятно где, — объяснил причину их появления приятной наружности молодой человек в очках.