Время – московское! - Александр Зорич

Истребители неприятеля как таковые не произвели на клонского лейтенанта особого впечатления. Куда более неприятным оказалось их оружие, которое по описанию больше всего походит на позитронную пушку. Одного попадания вражеского заряда хватало, чтобы изувечить любой флуггер.

Впрочем, защитное поле звездолетов инопланетными пушками не пробивалось, что клонов поначалу обнадежило. Они выдвинули вперед свои фрегаты, которые, как уверял пилот, смогли сбить некоторые количество противников при помощи зенитных ракет.

Но тут на сцене появились исполинские звездолеты…

Дойдя до звездолетов, пилот потерял сознание и вскоре умер.

– Вот так-то, – заключил Оберучев. – И больше мы ничего определенного не знаем. А, как говорили древние греки, о чем не знаю – о том молчу.

– Это уже кое-что, – заметил я. – Интересно, эти существа высадились на Грозном?

– В контролируемом нами районе – нет. В зонах, которые просматриваются субмаринами ПКО, вроде бы тоже нет.

– Кстати, а что такое субмарины ПКО? Вы их уже упоминали, но я не осмелился вас перебивать.

– Атомные подводные лодки противокосмической обороны. Сейчас их на боевом патрулировании две – «Юрий Долгорукий» и «Иван Калита».

– Они могут вести огонь из-под воды?

– Именно для этого они и придуманы. Субмарины вооружены отличными ракетами «Зенит». За время войны они доставили клонским звездолетам на орбите массу хлопот. Честно говоря, мы смогли продержаться в январе-феврале только благодаря мастерству подводников. Фактически им удалось блокировать Новогеоргиевский космодром. В самые критические дни боев субмарины сбили в атмосфере три клонских транспорта с войсками, а остальные заставили убраться.

– А почему клоны их не потопили? Нечем?

– Совершенно справедливо – нечем. Клоны не готовились к борьбе с подводным противником. Они вообще не подозревали, что у России есть подобные «архаические» системы вооружений.

– России есть чем гордиться.

– Бесспорно… Но вы тоже молодцы: «Дюрандаль» – это ведь, если верить документации, прорыв в области воздушно-космических вооружений?

– Господа-товарищи, разговор приобретает излишне профессиональный характер, – пожаловалась Полина. – Если я вам не нужна, я лучше пойду погуляю, а?

Мне сделалось неловко. В самом деле, если мне вчерашний перелет с Фелиции дался нелегко, то насколько же он измотал Полину?! Да и вообще, сколько можно сушить мозги над здешними проблемами!

– Я составлю тебе компанию, – сказал я. – Если вы не возражаете, товарищ Оберучев.

– Можно просто Алексей. Я не возражаю, конечно. Лучше всего гулять под тентами, благо, они тут над половиной лагеря повешены.

– Мне майор уже все объяснил, – сказала Полина.

– Ну вот и отлично! Скажите, господин Эстерсон… Могу я называть вас Роландом?

– Почту за честь.

– В таком случае, Роланд, ответьте мне на последний вопрос… Представьте себе, что имеются «Дюрандали» в контейнерной заводской поставке…

– Представил.

– Положим, полсотни… Как вы считаете, за сколько времени их можно собрать и привести в боеготовое состояние?

– Ну и вопросы у вас, Алексей…

– Так, я пошла, – решительно сказала Полина.

– Подожди меня у выхода, я тебя догоню!.. А где производится сборка? И сколько людей?

– Считайте, что условия полевые.

– Полевые?!

– Да. А людей – скажем, сто. Из них квалифицированных авиатехников человек тридцать.

– Фантазия отказывает… Вам ответ требуется срочно? И зачем вам, кстати? По-прежнему не верите, что я своими руками два года перекомпоновывал летную модель этого чертова «Дюрандаля»?!

– Все-все, идите. Не смею задерживать. – Оберучев дружелюбно помахал рукой. – Извините за дурацкий вопрос. Так просто, игра ума».

«День Бахман месяца Ардибехешт, то есть 20 апреля.

Здесь полно пингвинов! Настоящие, земные пингвины, только они вырастают почти в человеческий рост! Может, потому что здесь теплее, чем в нашей Антарктиде? Хотя как это связано?..

Мы уже приступили к работе.

Что ж, надежда есть. Только бы успеть…

Ох, обо всем этом придется писать отдельно!

Возвращаюсь пока что к истории.

Когда я вышел из землянки, то обнаружил, что у входа топчется только часовой, а Полины и след простыл. На мой вопрос, куда пошла Полина, он только пожал плечами.

Я нашел ее минут через десять возле того самого плавающего танка, который вез нас с озера. Полина о чем-то разговаривала с экипажем.

– Слушай, Роло, – сказала она, когда я подошел. – Я забыла свою косметичку в кабине «Сэнмурва»… Мелочь, конечно…

– Да-да, помню. Полный саквояж мелочей. Килограммов на десять.

– Ну не злись. Там же фен, эпилятор, массажер, всякие штучки… Понимаешь, разведчики сегодня утром перегрузили на свои танки из транспортного отсека «Сэнмурва» почти всё, что мы прихватили с клонской базы на Фелиции. Галеты, консервы…

– Пусть едят на здоровье, не жалко.

– Конечно, не жалко! Косметичку жалко. Всё взяли, а ее забыли.

– И что теперь?

– Надо за ней съездить. Слушай, я с Геннадием уже договорилась, он распорядился, так что ребята сейчас меня свозят. Им все равно на озеро, рыбы наловить надо, пока погода есть. Это быстро! А ты, если хочешь, иди говори дальше с этим нетопырем.

– С кем?

– С офицером… У него фамилия, как у нетопыря. И сам он на нетопыря похож. Уши такие у него…

– Оберучев. Нормальная фамилия… И ни на кого он не похож…

– Как тебе угодно. Говорят, тут в лагере еще пилотов человек пятнадцать. Пообщайся с ними на общие темы.

– Да какие у нас общие темы! Я что, пилот?!

– Ты лучше, чем любой пилот.

– Так, Полина. Льсти сколько хочешь, но я тебя одну никуда не отпущу.

– Роло… Ну пойми… Мне искупаться надо.

– У них тут что – воды в лагере нет?

– Есть, но она течет из душа. А он противный.

Прения завершились традиционным компромиссом: поехали вместе.

Кроме нас, в машине находились механик-водитель и командир. Башня танка по проекту была двухместная, но довольно просторная, так что мы отлично поместились в ней втроем с командиром – тем самым сержантом Николаевским, который вчера подстрелил вольтурнианского всеяда.

До озера было семь километров по прямой, десять – с учетом рыскания. Маршрут был проложен в объезд рассыпанных по лесу островков жесткого, звонкого, как сталь, кустарника, который бойцы майора Улянича называли jorshick (то есть «маленький ерш»).

Можно было бы и пешком пройтись, но перспектива встретить плюющихся всеядов не благоприятствовала прогулочному настроению.

– А кроме этих тварей, есть тут еще опасные животные? – спросил я у сержанта.

– Насекомые есть неприятные, вроде пауков. Но они, конечно, на людей сами не нападают, как и вся нормальная мелюзга. Говорят, змеи водятся большие, но мне не попадались.

– А в озере?

– В озере всякая рыба. В кавычках то есть рыба. Здоровенные такие штуки, похожие на скатов, только у них костей нет. Вообще.

– Если костей нет – значит, моллюски, – меланхолично заметила Полина.

– Как это – моллюски?

(«Эге… А еще рассказывают, что в России самый высокий уровень образования во всей Галактике».)

– Моллюски – ну… Обширный биологический тип такой. Улитки, например. Или кальмары. Слизни вот тоже моллюски.

– Так что же мы, по-вашему, слизняков едим? – судя по физиономии Николаевского, это биологическое откровение его в восторг не привело.

– Да нет, рыбу, – поспешил заверить его я. – Бывает рыба без костей, правда же, Полина?

– Не бывает. По определению.

Никакого снисхождения к предрассудкам бедного парня!

Танк резко остановился.

– Э, Карась, чего встали? – осведомился сержант у водителя.

– А ты, чем трепаться, вперед поглядел бы.

Внезапно я услышал в наушниках танкового шлема то самое «шшшап-шапанат»…

И Полина услышала. И сержант Николаевский.

– Что за… – начал он, когда по корпусу танка разлились волны мощных вибраций, будто бы рядом с нами били по земле гигантским пневматическим молотком.

Николаевский прильнул к командирскому перископу.

Все имевшиеся обзорные мониторы были мертвы – оснастку видеонаблюдения на танке разбили еще в январе. Если к чему-то и мог пристроиться любопытствующий глаз наводчика (место которого я занимал), так это к панораме обычного оптического прицела.

Навстречу танку неслись густые клубы серой земляной пыли, ошметки сухих листьев, водяная взвесь. Если бы не бесконтактный «дворник», включившийся автоматически, прицел сразу потерял бы всякую функциональность.

Силуэты ближайших деревьев были размыты всепроницающими вибрациями. Будто ударили по струнам, натянутым между землей и небом.

Полина, деликатно отстранив меня, тоже заглянула в прицел.

– Давайте, наверное, назад, – сказала Полина особым, притворно ровным голосом.

– А что такое? – спросил сержант. Я обратил внимание, что он быстрыми, но экономными, до совершенства отточенными движениями готовит танковые пушки к стрельбе.