Сорные травы - Наталья Шнейдер

«Не дурак. В подъезде тоже, имей в виду».

«Помню. Лови адрес».

«ОК. Сейчас буду».

Я спустилась вниз, старательно задерживая дыхание и кое-как контролируя кашель. Сложилась, едва оказавшись на свежем воздухе. Продышавшись, огляделась.

Мир выцвел. Вместо солнечного, почти летнего дня вокруг простиралось нечто, смахивающее на выгоревшие кадры старой пленки. Сухая желтая трава, словно только-только из-под снега. Вялые буро-зеленые кроны. Линялые стены домов. Ветер прошелся по деревьям, зашуршал сухими листьями, затих, словно сам испугался. И только голуби, хлопая крыльями, толкались вокруг буханки хлеба. Я отвела взгляд от неподвижных глаз лежавшей на земле старухи и зашагала к дороге. Встречу мужа на въезде, чтобы ему по дворам не плутать: здешние пятиэтажки все одинаковые, а большая улица одна.

Несколько остановившихся машин – внутрь я не заглядывала. Стая бродячих собак, лежащих на земле с раскрытыми пастями. Открытая дверь ларька на остановке – продавщица, молодая девчонка с выжженными перекисью волосами, выйти успела, а убежать нет. Я отодвинула тело, шагнула внутрь ларька. Чтобы найти среди разнообразного спиртного пару бутылок минералки, пришлось повозиться. Я оставила на столе купюру – бессмысленно и глупо, но чувствовать себя мародером не хотелось. Уселась на лавочке и запоздало вспомнила, что соваться в замкнутые помещения не стоит. Что-то в последнее время я только задним умом и крепка, то ли устала сверх меры, то ли старею…

Полторашка ушла за один присест – пересушенные слизистые требовали влаги, наплевав на объемы желудка. Ветер встрепал волосы, я откинула с глаз прядь, ругнулась – шевелюра на ощупь напоминала солому. Вторую бутылку я просто вылила себе на голову, подставляя лицо под струю воды.

– Маруська, ты чего делаешь?

Я мотнула головой, стряхивая капли, открыла глаза. Совсем не услышала, как он подъехал.

– Провожу дегазацию, – каркнула я. – И дезактивацию…

– Дезактивация – это про другое, – сказал Ив. Присел напротив – глаза в глаза – отвел с моего лба прилипшую прядь. – Худо?

Я кивнула. Муж вздохнул, коротко обнял.

– Поехали. И молчи, пожалуйста, связки побереги.

Смурной, осунувшийся, под глазом свежий багровый синяк, как раз симметричный поставленному мной. Какой левша приложил? Я осторожно дотронулась до его лица.

– Голая баба постаралась, – буркнул Ив, дернув головой. – Самому смешно.

Когда разговаривать не разрешают, приходится лицедействовать. Бровь кверху, недоуменно-любопытное выражение. Поймет?

– Самое обидное, что я ни сном, ни духом. Просто под горячую руку попал.

Я улыбнулась.

– Да правда!

Кивнула, успокаивая – верю. И в самом деле, верю. Не совсем же он дурак, жене про битую любовницей морду рассказывать.

Ив протянул руку, помогая подняться. Повторил:

– Поехали. Хотя погоди. Раздевайся.

Ах, да… Вряд ли хлопчатобумажный костюм впитал из воздуха столько хлора, чтобы создать в салоне опасную концентрацию, но проверять не хотелось.

Протянула ему сумку с вещами – пусть обнюхает, если все нормально, переоденусь. Нет – придется ехать так. Не то чтобы меня сильно беспокоила собственная голая задница, но в штанах как-то гигиеничней.

– Нормально, – сказал Ив.

Даже если кто-то и успел увидеть импровизированный стриптиз, мне на это было наплевать.

– Сознание теряла?

Я пожала плечами.

– А кто знает?

– Так…

– Сказал же – молчи, если не хочешь совсем без голоса остаться. Немая женщина, может, и счастье во плоти, но мне такого счастья даром не надо. Телефон тебе на что?

Я хмыкнула и открыла окно набора СМС.

– Понял, – сказал муж, глянув на экран. – Значит, будем настраиваться на худшее.

Готова поспорить, он тоже сейчас просчитывает варианты, от легкой степени ларингита до токсического отека легких.

«Гроб мастерить?»

– Типун тебе… Машка, не цепляйся к словам. На худшее из того, с чем можно справиться в условиях больницы. Поехали.

«К вашим нельзя».

– Знаю, Маш, не дурак.

От больницы Ива до того завода – полтора километра. Я припомнила лекции по ГО и ЧС. Значит, сперва одномоментный выброс при взрыве, потом вторичное облако, вызванное испарением разлившегося по земле жидкого хлора. Я, похоже, угодила под вторичное, а те, кто оказались в первичном очаге, возможно, не успели даже понять, что произошло.

– Пытался им позвонить – тишина.

Я легко провела ладонью по его плечу – поняла, сочувствую, ты не один. Муж кивнул, уставился на дорогу.

А ведь когда облако легло на город, Ив явно был где угодно, только не в больнице, иначе сейчас я оказалась бы молодой красивой вдовой. Запоздалый страх перехватил дыхание, прошелся холодком вдоль позвоночника. Захотелось вцепиться в мужа и не отпускать. Живой. Зараза этакая, живой… Я заставила себя расслабиться: хватать за руки ведущего машину человека – не лучшая идея.

«Ты был не на работе».

– Машка, нашла время ревновать!

– Да иди ты в задницу! – не выдержала я. Вот ведь, стоит от души порадоваться, и на тебе, все испортил. Кашель накрыл как раз вовремя, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

– Только после вас.

Я откинулась на подголовник, закрыв глаза и всем видом давая понять, что продолжать разговор не намерена. К тому же отличный повод не смотреть по сторонам. Да, трупы сами по себе давно не вызывают у меня никаких эмоций, но когда они валяются тут и там в живописном беспорядке – что-то внутри переворачивается. Не должно такого быть, никак не должно…

– Токсикологического отделения теперь в городе нет, – проворчал муж. – Оптимизаторы недоделанные, экономисты, суки…

«Их все равно можно было переименовывать в вытрезвитель. Только вывеску сменить оставалось».

– Правильно, зато теперь все терапевтические приемники алкашами заполнены. И куда тебя везти – ума не приложу. Что у нас там под выхлоп не попало?

«Третья, пятая и партлечебница».

– Партлечебница не пойдет. Там никогда приличной реанимации не было – контингент не тот. Третья.

Я пожала плечами. Третья так третья. Все равно не упомню сейчас, где работает последний спец из «оптимизированного», не так давно единственного на весь город токсикологического отделения. Двое молодых и бессемейных сразу в Москву подались, заведующий через месяц от инфаркта ушел – не выдержал. Он отделение с нуля создавал, собирал докторов, аппаратуру, методики… Все прахом.

А ведь в уцелевших больницах сейчас наверняка дурдом. Туда всех выживших повезут. И… стоп. Судя по тому, что трупов на улицах больше не было, мы либо выехали из зараженного района, либо концентрация тут была неопасной. Тогда какого рожна? Где кордоны оцепления? Где развернутые палатки первого этапа медпомощи? Где вообще МЧС и армия?