К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

– Этот корабль похож на меня, – сказал Анастасий задумчиво. – Когда долго стоит на берегу, то ждет не дождется, чтобы пуститься в плавание. Однако, заплутав в неведомых краях, начинает тосковать по родному дому.

Тороп подумал, что хорошо тосковать тому, у кого этот дом хоть где-нибудь есть. А что делать ему? Мечтать о разоренном пепелище, по которому бродят души оставшихся без погребения родичей, стремиться к оскверненным могилам предков? Увы. В этой жизни ему осталось только одно место, куда он действительно хотел бы попасть, – стольный град поганых хазар, город, в котором он надеялся свершить долг мести, а заодно, и это произойдет скорее всего, обрести и покой.

– Пора возвращаться, – сказал Анастасий. – Нехорошо, если добросердечные хозяева заметят наше отсутствие.

Их путь лежал мимо глубокой, забранной крепкими решетками ямы, в которой нынче обитали Гудмунд и прочие викинги. Тороп, который какое-то время сам провел в подобном узилище, подумал, что морским разбойникам еще повезло. По крайней мере, сверху не сыплет мокрый снег или колючий дождь. А от солнечного жара страдают нынче все. И все же ему хотелось бы обойти это место стороной.

Однако Анастасий потянул его за рукав:

– Смотри-ка, что это?

Тороп повернул голову, и крепкое ругательство само собой слетело у него с языка. Замки на решетке были сбиты, а викингов и след простыл. Только в нескольких шагах от ямы лежал с перерезанным горлом бездыханный страж. Похоже, смерть настигла его совсем недавно, тело еще не успело остыть.

– Иди, поднимай людей! – распорядился Анастасий. – А я пойду, погляжу, как там Гюльаим. Сдается мне, не обошлось здесь без невесты хана Моходохеу!

Критянин беспокоился не зря. Не успели они пройти и нескольких шагов, как со стороны шатров донеслось глухое и яростное собачье рычание, которое сменил вырвавшийся из глубин пораженного болью нутра стон и предсмертный хрип.

К сандалиям Анастасия, словно они принадлежали легендарному Персею или кому-нибудь из древних богов его земли, казалось, привязали крылья. Тороп едва за ним поспевал.

Храбрый Акмоншак к несчастью не принадлежал к числу тех пустолаек, которые чуть что поднимают шум. Встретившись лицом к лицу с опасностью, он просто молча встал на защиту той, которую берег, как делал это еще на кошаре не один десяток раз. Старый волкодав не принял в расчет людской хитрости и коварства. Пущенный умелой рукой дротик остановил его в самом начале прыжка, пригвоздив к земле.

Тороп хотел закричать, исправив недочет Акмоншака, но Анастасий прижал палец ко рту и стал напряженно прислушиваться: в шатре стояла тишина! У мерянина мелькнула надежда, а вдруг невеста хана Аяна передумала и вернулась к пирующим. Но кого же в таком случае стерег Акмоншак? И в это время они услышали доносящийся из шатра приглушенный голос, который, казалось, не принадлежал живому существу, столько в нем было ненависти и злобы:

– Живучая, змеюка! Не отыскали тебя стрелы и сабли приведенных мною хазар, не извела стужа и ледяная вода… А все одно! Не быть тебе женой моего Аяна!

Мудрая степная загадка про вход в шатер говорит: найди, открой, войди и опусти. Но вот как раз искать и открывать ни у Торопа, ни у Анастасия не было времени. Молодой лекарь, точно гноящуюся рану, вскрыл ножом войлочную обшивку и, раскрошив в щепы поддерживающую стены решетку, вломился едва не с противоположной стороны.

И в самое время. Склонившись над спящей и ничего не подозревающей девушкой, княжна уже занесла нож.

Дальнейшие события разворачивались быстрее, чем о них можно было бы поведать. Продолжая, видимо, ощущать на сандалиях крылья, Анастасий в одном прыжке покрыл расстояние, доступное только пардусу (вот где пригодились навыки древней игры тавромахии), и, поймав руку поляницы в самом начале замаха, сбил злодейку с ног, силясь отобрать нож.

Тороп хотел прийти ему на помощь. Но пока он разбирал в катающемся впотьмах по полу сцепленном насмерть живом клубке, кто свой, кто чужой, на нем живым комком ужаса и растерянности повисла Гюльаим, и расцепить ее сведенные судорогой, точно у утопающего, руки оказалось не менее сложно, чем разжать клешни рака или раскрыть створки жемчужной раковины. Хорошо хоть, пробудившись посреди побоища, невеста хана Аяна повела себя, как настоящая женщина, подняв крик, который услышали, верно, в соседних становищах. И уж такой призыв о помощи не остался без ответа.

Услышав приближающийся топот и голоса, княжна перестала сопротивляться. Однако, когда Анастасий уже издал торжествующий возглас, означающий, что скрутил, нанесла ему резкий и сильный удар в одну из болевых точек, так, что он невольно ослабил хватку. Злодейка рыбкой скользнула в проделанное им отверстие, и через миг ветер донес издалека ржание Айи и частый перестук копыт.

В погоню пустились все, кто был молод, легок на ногу и крепок в седле. Хотя и меда, и кумыса было выпито достаточно, чтобы Итиль показался по колено, привычка жить начеку, в постоянной готовности отразить чье-то нападение, оказалась сильней: оседлали коней и собрали вооружение на удивление быстро и основательно. Свежий ветер и охотничий азарт изгоняли из буйных голов последние остатки хмеля, а заходящий месяц и далеко обогнавшие отряд Малик и Хатун указывали дорогу по следам беглецов.

Среди преследователей ехал и хан Моходохеу. Недолгим оказалось его счастье с коварной красавицей, все любовные уверения которой обернулись подлостью и обманом.

– Скажи спасибо, что все произошло до того, как ты отвез ее отцу выкуп и свершил обряд беташар, раскрытие лица, – попытался утешить несчастного жениха хан Камчибек. – Я бы не удивился, если бы в первую брачную ночь ты обнаружил на спине у своей ненаглядной змеиную чешую, а на руках и ногах медные когти, ибо наш сосед Куря, похоже, породил не дочь, а демона Ювху.

– Женщина или демон, она моя нареченная невеста! – упрямо проговорил Моходу хан. – И право ее убить или помиловать должно принадлежать только мне!

И он грозно глянул на скачущего бок о бок со старшим братом Аяна, который, конечно, тоже жаждал свершить над злодейкой справедливый суд.

В это время к ним подъехал державшийся все это время чуть в стороне от отряда и внимательно читавший книгу следов Лютобор.

– Странно, – сказал он, осаживая рвущегося вперед, всхрапывающего и косящего огненным глазом Тайбурыла. – Почему они не уходят порознь?

– Может быть, твои северные знакомцы недостаточно хорошо знают степь? – предположил хан Камчибек.

– Не думаю, – возразил ему русс. – Вряд ли сухой путь в безоблачную ночь может показаться сложным человеку, привыкшему отыскивать дорогу в море по звездам.

– В таком случае, мы их скоро настигнем.

– Интересно, зачем Гюлимкан понадобилось освобождать этих морских бродяг? – задумчиво проговорил Анастасий.

– Ну уж точно не для того, чтобы приставить к отаре вместо прежних пастухов, – отозвался старший Органа. – Уж больно хорошо тут все продумано!

– Глядите!

Зоркие глаза Торопа различили на горизонте что-то, напоминающее облачко пыли.

– Ну, наконец-то, – облегченно вздохнул хан Камчибек.

Он хотел скомандовать, чтобы егеты отпустили поводья, однако в это время пардусы, верные дозорные отряда, вместо того, чтобы победоносно завершить преследование, повернули вспять и помчались прочь во всю прыть своих быстрых ног. Вид у них при этом был такой, словно они несут очень важную и вместе с тем тревожную весть.

Первым это послание разобрал, конечно, Лютобор, недаром его в степи прозывали Барсом:

– Брони надеть, луки приготовить! – резко скомандовал он.

– Вот шайтан! Неужели засада, – недовольно проворчал великий Органа, натягивая через голову кольчужную рубаху.

И точно. Далекое облачко, оказавшееся, вероятно, группой дозорных, теперь заметно разрослось. Над гребнем холма взметнулись увеличенные луной тени всадников, и через миг оттуда посыпались стрелы.

– Хазары! – определил хан Камчибек, привычным движением оттягивая тетиву лука. – Этого следовало ожидать.