Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

В сей миг показалась делая кавалькада генералов и офицеров во главе с Апраксиным. Генерал-адмирал сидел на лошади по-моряцки — без щегольства, но крепко сцепив ноги. Князь Михайло Голицын на горячем скакуне сидел как влитой, откинувшись немного назад и вытянув ноги: манеру сию он, как и многие русские офицеры, отличные конники, перенял у лихих шведских драбантов.

Адмирал и генерал спорили: можно ли верить проводнику-финну, указавшему брод на реке?

— Я за того финна головой ручаюсь, да и по приметам всем здесь брод есть! — горячился Голицын. Но Федор Матвеевич Апраксин был человек основательный и как моряк желал сперва сделать промеры. «Не зная броду — не суйся в воду!» — твердил адмирал.

Кликнули на промеры добровольцев из числа стоявших у берега новгородцев. Васька Увалень вызвался первым, и Бартенев поставил каптенармуса во главе поисковой команды.

Между тем шведские караулы вдоль реки заметили спускавшихся на рысях к воде русских, и над прибрежными кустами поднялись клубочки дыма. Несладко было лезть в ледяную воду под свист вражеских пуль, но охотники Васьки дошли вброд до самого неприятельского берега.

И здесь шведы не выдержали, приняв поиск за начало общей атаки. Из стогов сена выглянули укрытые там шведские орудия и ударили в упор картечью. Несколько солдат упали в воду, навеки приняв ледяную купель; остальные по приказу Васьки повернули назад.

— Одно, другое, третье, четвертое, восьмое, — подсчитал Голицын шведские пушки, выявленные поиском.

— Ну что я говорил, есть брод для моих солдат! — весело обратился князь Михайло к генерал-адмиралу.

— Брод-то, батюшка, и впрямь есть, но боюсь не про нашу честь! Видел, как крепко прикрыли его шведы пушками? Сие дело обмозговать надобно! — озабоченно ответил Федор Матвеевич. — А новгородцы молодцы! Чем наградить Увальня-то, Бартенев?

— Лучшая награда для него — добрая чарка после ледяной купели! — рассмеялся полковник. И лукаво подмигнул: — Я ведь его еще с Лесной помню. Славно он тогда шведского генерал-адъютанта полонил!

— А чего себе башку обрил? — спросил Голицын.

Пришлось доложить генералам о начавшейся погоне Васьки за шведским офицерским париком.

В генеральской свите рассказ этот вызывал гомерический хохот.

— Ну вот, отсмеявшись, легче и за труды приниматься! — Федор Матвеевич смахнул выступившие от смеха слезы и приказал свите следовать в штаб на военный консилиум.

— Позиция шведов лучше некуда! Дефиле меж озер, менее версты, прикрыто рекой, мост разметан. За рекой шведские непрерывные траншеи в две линии и пушки. Река глубокая, сами видели: на всю реку один брод и тот прикрыт пушками, а на берегу рогатками. В лоб сию позицию брать, чаю, много кровушки-то пролито будет! — степенно размышлял Федор Матвеевич, оглядывая членов совета. Затем вопросил с обычным своим добродушием:

— Каковы будут ваши мнения, господа генералы? — по правде говоря, на суше адмирал чувствовал себя неуютно, как рыба, вытащенная на берег, и потому полностью полагался на сухопутных генералов.

— Может, обойти шведа дорогой на Кангассали, а оттуда выйти к нему в тыл на Таммерфорс? — нерешительно молвил командующий артиллерией Брюс, разглядывая карту, сплошь усеянную зелеными кружочками леса.

— Обойти на Кангассали — значит 120 верст переть по бездорожью. Тут, чаю, Яков Вилимович, мы все твои пушки и гаубицы в болотах утопим! — загорячился Михайло Голицын. А оттого, что загорячился, говорил торопливо и заикаясь. Но то, что он предлагал, было столь новым, что никто и внимания не обратил на его заикание. А предлагал Голицын тайно соорудить плоты, благо леса вокруг хоть отбавляй, посадить на них охотников и отправить по утру десант через озеро Маллас-веси, с тем чтобы высадить солдат в тылу шведской позиции. По общему же сигналу атаковать шведа одновременно и с фронта и с тыла.

— Ну что же, десант — дело по мне знакомое, — оживился адмирал. — Значит, и на суше будем воевать по-моряцки! Полагаю, я, как адмирал, сам и поведу десант!

— Ваше превосходительство, Федор Матвеевич! Вы же наш командующий, куда же вы, батюшка, от войска на хлипких плотах уплывете! — запричитал тут драгунский начальник князь Волконский.

— Согласен с князем! Командующий должен быть на командном пункте, — рассудительно поддержал его Брюс.

— Вот так всегда, адмиралу и поплавать не дают! — сокрушенно развел руками Апраксин. — Так кто же поведет десант?

— Я, — решительно сказал князь Михайло. — Пойдем тремя эскадронами. Генерал-поручик Бутурлин справа, в центре я сам, слева — генерал-майор Чернышев. Выйдем на плотах к деревне Мелькиле, в трех верстах за шведской позицией и дадим сигнал ракетой!

— Быть по сему, князь Михайло, ты придумал десант, тебе и писать диспозицию! А я вспомню меж тем свое корабельное дело — сам прослежу, чтобы плоты были связаны надежно! — На том генерал-адмирал и закрыл военный совет.

В свите генерал-адмирала было много морских офицеров, и под их наблюдением солдаты в окрестных лесах валили деревья, быстро и споро вязали плоты. Федор Матвеевич слов на ветер не бросал, самолично явился проверить надежность новоявленной флотилии. Ночью плоты перетащили на берег озера и спустили на воду в камышах. Шведы ничего не заметили.

Капитан-лейтенант Соймонов, посланный на лодке в поиск к деревне Мелькиле, сумел взять «языка»-шведа, который в одиночку баловался вечерней рыбалкой. Полоняник объявил, что он — мирный пекарь, и клятвенно утверждал, что кроме армейской пекарни в Мелькиле никаких воинских частей нет. Принес он и еще одну весть: у шведов после сдачи Або поменяли командующего. Вместо склонного к ретирадам Либекера армией стал командовать бывший комендант Хельсинки горячий и упрямый Армфельд.

— А я-то все не понимал, отчего это мой старый знакомец Либекер такую великую отвагу проявил и стал твердой ногой меж озерами! — покачал головою Федор Матвеевич. — А вот теперь все ясно. Так что опасайся, князь Михайло, в час высадки. Армфельд — не старина Либекер, не даст тебе много времени, тотчас атакует!.

После полуночи 6 октября 1713 года шесть тысяч охотников Голицына (людей кликнули из разных полков) были рассажены на плотах и, едва забрезжил рассвет, отвалили от берега. Первые две версты шли в столь густом тумане, что с плота с трудом различали другие — спереди и сзади. Туман сей был и полезен и губителен. С одной стороны, он надежно прикрывал русский маневр от шведов, а с другой — в этом тумане можно было легко заблудиться и пристать прямо к шведскому лагерю. Князь Михайло вспоминал свою давнишнюю баталию при Добром, когда в таком же вот густом тумане заблудился генерал Пфлуг со своими драгунами. На всякий случай Голицын приказал поднять зажженный фонарь на мачте своего плота, дабы правая и левая колонны не сбились с курса.

Однако ни Бутурлин, ни Чернышев не подвели, и все три русские эскадры почти одновременно подошли к берегу. Шведские пекари и не думали сопротивляться и при виде вырастающих из тумана русских плотов бросились сломя голову бежать в шведский лагерь. Однако генерал-адмирал справедливо говорил, что Армфельд не чета ленивому и нерасторопному Либекеру. Как только до него дошла весть о русском десанте, новый шведский командующий поднял три полка драгун и самолично повел их к Мелькиле. Однако в тумане Армфельд не разглядел подходившие к берегу колонны Чернышева и Голицына и, пройдя через деревню, атаковал правую колонну Бутурлина, которая первой высадилась на песчаный берег. Первый гренадерский, Московский и Троицкий полки отбили конную атаку шведов таким сильным огнем, что Армфельд не решился атаковать боле в конном строю, спешил своих драгун и вступил в перестрелку с русскими, дожидаясь подхода спешно вызванных пехотных полков. Однако первыми пришли на поле баталии отряды Чернышева и Голицына, которые сомкнулись, зашли крылом через Мелькиле во фланг шведам и открыли такой дружный огонь, что шведские драгуны в панике бросились к лошадям и, несмотря на все приказы и уговоры Армфельда, пытавшегося остановить их, ретировались прямо к Таммерфорсу. Подошедшая же с опозданием шведская пехота встретила перед собой уже все три русские колонны, построенные в одну линию. Разгорелся фронтальный бой, во время которого шведы дважды опрокидывали охотников и прорвались уже было к самим плотам, когда русские сумели обойти их с обоих флангов и стали заходить в тыл. «Обошли!» — раздалось среди шведских солдат зловещее слово, и ни Армфельд, ни его офицеры не могли боле сдерживать своих солдат, которые пришли в полную конфузию и по реляции Михайлы Голицына «обратились, яко зайцы, в бегство по лесам».

В это время на холмах, отделявших Мелькиле от шведского лагеря, появились новые полки Конницы.