Сборник статей и интервью 2004-05гг. - Борис Кагарлицкий

Однако сегодня возникла ситуация, когда значительная часть либеральной элиты объективно оказывается в положении людей, которые энергично пилят сук, на котором сидят. Логика политического соперничества на короткий миг оказывается сильнее чувства социального самосохранения. Этот миг надо использовать. Раскол верхов - важнейшее условие перемен.

Ленин прекрасно понял это, поставив данный признак на первое место в описании революционной ситуации. Когда верхи консолидированны, а государственный репрессивный аппарат находится в безупречном порядке, даже самая передовая революционная партия свалить власть, а тем более изменить систему не сможет (кстати, именно в восторженной поддержке репрессивно-силового аппарата проявляется реакционная сущность «оборонцев» и «красных путинистов»).

Слабость буржуазии предопределяет несовместимость либерального общественного проекта с демократией. Раскол власти, возникающее у нас на глазах противостояние «силовиков» и «либералов» дает обществу исторический шанс избавиться и от тех, и от других.

Есть и ещё одна составляющая нашего уравнения, о которой почему-то предпочитают забывать. В каком состоянии находится мировая экономическая система. Похоже, российская общественность, перекормленная в советское время порочествами о грядущем крахе капитализма, сегодня представляет себе западное буржуазное общество как нечто безупречно стабильное. На самом деле тучи на горизонте явно сгущаются. Капиталистический мир вступает в полосу нестабильности. В странах Латинской Америке разворачивается всеобщее восстание против неолиберального порядка. Европейские левые и рабочее движение постепенно приходят в себя после катастрофических поражений, пережитых ими после распада Советского Союза. Лидеры социал-демократии, перешедшие на неолиберальные позиции, на глазах утрачивают контроль над профсоюзами и над рядовыми членами собственных партий. Референдум во Франции был лишь «первым звоночком», за которым несомненно последуют новые политические сенсации. В таких условиях перемены, происходящие в России становятся частью мирового кризиса.

Ленин с Троцким, видимо, переоценили международный фактор, но с такой же вероятностью можно предположить, что современные российские левые его недооценивают. Предстоящие события расставят всё на свои места. Каждому предстоит сыграть свою роль. Но для того, чтобы сыграть свою роль хорошо, надо её понять. Не тешить себя иллюзиями, но и освободиться от заблуждений. А потому уроки революций прошлого для нас становятся чрезвычайно важны. Мы не должны повторять ошибок, совершенных нашими предшественниками, но обязаны использовать их опыт.

СТРАННОЕ ОБАЯНИЕ МЕЛКОЙ БУРЖУАЗИИ С БОЛЬШОЙ БУКВЫ «Б»

Удивительное дело! Мелкая буржуазия любит большие слова. Любит их писать с большой буквы. Не просто революция, а сразу «Революция». Или «Демократия». Следуя данной замечательной традиции, Алексей Цветков, выступая перед нами, призывает выбирать между двумя большими «Б». Нет, это не то, что вы подумали.

Одно «Б» - бюрократия, другое, естественно, «буржуазия». Оба большие «Б» нашему автору не нравятся. Однако взвесив все «за» и «против», он приходит к глубокомысленному выводу, что буржуазное «Б» всё же лучше.

Иронично сопоставив аргументы сторон, он в итоге совершенно серьезно, и даже с пафосом принимает правоту либералов. Такой вот левый писатель.

Поскольку Цветков писатель талантливый, то получается у него всё исключительно красиво. Проблема лишь в том, что красота стиля не заменяет аргументов. А образы не заменяют анализа. Читатель сам может оценить творчество Цветкова: статья «Призрак революции» полностью вывешена на нашем сайте. Однако всё же не удержусь от цитирования: «Если вдруг так получилось, что вам отвратительны оба способа принуждения: административный (бюрократы) и экономический (буржуа) - и вы мечтаете о сетевом обществе поствластных и пострыночных отношений, вам все равно придется выбирать, кого вы видите ближе к своей утопии, выбирать, с кем из них объединяться, потому что третьей стороны сейчас нет (это не значит, что она в принципе невозможна). Пресловутый «трудящийся» (он же «народ») - безголовый, а потому слепой гигант, которого с переменным успехом используют друг против друга две вышеназванные элиты. На мой взгляд, в сегодняшних странах с советским прошлым любая критика буржуазности (с которой начинается всякий утопизм на Западе) оборачивается объективной поддержкой бюрократии. А значит, ответственным утопистам не остается ничего, кроме как добавлять свои усилия к буржуазному проекту, как к исторически более прогрессивному».

Поразительным образом, вся теоретическая база здесь сводится к наивно заученному сталинистскому истмату, с его механистическими представлениями о прогрессивности. Тот самый западный марксизм, к которому столь часто апеллирует московский писатель, оказывается не более чем накладным украшением, элементом моды, теоретической фенечкой, которую можно использовать для придания себе более современного и передового вида.

Если бы Цветков удосужился отнестись к современной левой мысли немного серьезнее, он обнаружил бы, что его представления о капитализме и бюрократии рассыпаются в прах. Как это капитализм и бюрократия антиподы? Да любой историк знает, что современная бюрократия (в том числе и в России Нового времени) есть как раз порождение буржуазной модернизации, её необходимое условие. В рамках советской системы, разумеется, номенклатура могла существовать без буржуазии, но именно поэтому она и была не просто бюрократией, а номенклатурой, новой элитой, которая, в конечном счете, привела страну именно к капитализму.

Говоря в терминах самого Цветкова, российская буржуазия нуждается в бюрократии для стабильности, для контроля за «народом», для того, чтобы удерживать его в положении «слепого гиганта». Бюрократии, напротив буржуазия необходима как источник обогащения. Буржуазия наша насквозь бюрократична, а бюрократия до мозга костей буржуазна. По сути, бюрократия работает на буржуазный проект. То, что соотношение сил несколько иное, чем на Западе - естественно.

Российский капитализм - периферийный. И это обстоятельство никакими «оранжевыми революциями» не исправишь, ибо они не изменят ни структуры экономики, ни места нашей страны в глобальном разделении труда. В том-то и проблема «оранжевых революций», что они в обществе ничего не меняют. А смена одного правящего буржуазно-бюрократического клана на другой знаменует лишь тактические сдвиги на уровне власти. Что, кстати, видно из описания украинских событий самим Цветковым: оба борющихся блока выглядят почти клонами друг друга.

Периферийный капитализм не становится похож на западный от того, что нацепляет европейские фенечки, точно так же как мелкобуржуазный радикал не превращается в марксистского социалиста, когда начинает сыпать цитатами из модных революционных авторов. Либералы говорят нам, что в России нет «настоящего» капитализма (поскольку Россия не похожа на Францию). Цветков верит. Либералы говорят, что бюрократические структуры к ним не имеют никакого отношения, что буржуазия никак с административным грабежом не связана. Цветков верит. Либеральная пресса называет Национал-большевиков революционным «проектом» (как же они любят это слово!). Цветков опять верит, не задумываясь даже о причине странной любви праволиберальных масс-медиа и глянцевых журналов к этим революционерам. Хорошо иметь дело с милым, доверчивым человеком!

Либеральная пропаганда, которую некритически (at face value) принимает наш герой, построена на обещании внедрить у нас западный образ жизни в случае успешного утверждения западных формальных институтов. Будем жить по римскому праву - станем как римляне. Извечная мечта всех варваров! Латинская Америка уже две сотни лет внедряет у себя европейские политические институты. Внешний долг от этого почему-то не уменьшается.

Варвару свойственно стремление к символам. Он воспроизводит чужие магические ритуалы, которые совершаются другой культурой, добившейся успеха, не понимая, что эти ритуалы есть лишь форма идеологического закрепления уже достигнутого. А сам успех достигается за счет всё того же наивного варвара.

Пока Россия остается экспортером сырья, она обречена на периферийное существование. Изменить это положение может только социальная революция. В одном отношении статья Цветкова, впрочем, очень убедительна. Она показывает, что в России за прошедшие годы сложилась собственная мелкая буржуазия. Ведь мелкобуржуазное сознание сквозит буквально из каждой строчки текста. Все типичные черты налицо: перепады от пафосного осуждения крупного капитала к некритической поддержке буржуазной идеологии, замена классового анализа общими словами про народ и власть (причем не в качестве литературных образов, а в качестве аналитических категорий), смешение понятий, готовность к борьбе без четкой ясности по поводу того, за что эта борьба ведется. В общем, мы, наконец, получили в России нормальную мелкобуржуазную идеологию. Причем не только ультраправую (в лице разного рода доморощенных «нациков»), не только конфузно путанную (в варианте Лимонова), но и более или менее цивилизованную, «прогрессивную» и «левую». Это бесспорно достижение. Российский капитализм очевидно состоялся! А значит, говоря словами Цветкова, есть почва для развития левого движения.