Обитель подводных мореходов - Юрий Баранов

27

Севера встретили Егора Непрядова серыми сумерками надвигавшейся полярной ночи. Получив в штабе флота назначение на лодку, он в тот же день с попутным рейдовым буксиром отбыл к новому месту службы.

До Майвы-губы, где располагалась бригада лодок, путь не близок. Непрядов до костей продрог, пока тупорылое судёнышко валко тащилось извилистым фарватером узкой губы. Единственный носовой кубрик оказался битком набитым людьми - какая-то крепко подгулявшая рыбацкая компания возвращалась с берега на свой сейнер, стоявший на якоре где-то у выхода из фиорда. Поэтому Егор счёл за лучшее устроиться на корме, втиснувшись в какой-то закуток между громоздившимися ящиками и бочками. Несмотря на толстый водолазный свитер, надетый под всепогодную спасительницу-шинель, ветер-колотун всё больше донимал его, заставляя высекать зубами мелкую дробь. Злой норд-ост без передышки сквозил с океана. Тяжело просевшее небо наглухо задёрнулось отсыревшим брезентом серых туч. Медленно, будто коченея, пластались над самой водой унылые чайки.

Буксир на свежей волне порядком встряхивало, отчего он походил на крестьянскую телегу, волочившуюся с базарным грузом по ухабистому просёлку. По бортам, неспешно уходя за корму, неприступно дыбились чёрные базальтовые скалы. Кое-где по ним кровоточили ниспадавшие к самой воде шрамы розового гранита. Чуть поотдаль проступали сопки, прикрывшие лысины снежными тюбетейками. Кругом ни деревца, ни кустика, за что можно было бы зацепиться тоскующему взгляду. Севера оставались такими же нелюдимыми и мрачными, как и миллионы лет назад. Будто все концы и все начала самой природы сошлись в этом Богом забытом крае, чтобы дать человеку почувствовать истоки его давнего первородства, когда он только ещё начинал с трудом осмысливать себя.

Вот буксир сбавил обороты и начал уваливать влево. За скалистым мыском открылся широкий проход в Майва-губу. Собственно, это была довольно просторная бухта, со всех сторон окружённая скалами, поверх которых громоздились сопки. В дальней оконечности её выделялся огромный силуэт плавбазы, стоявшей к берегу лагом. Подлодки были ошвартованы у пирса. Одинаково похожие, как близнецы-сёстры, они зябко жались бортами одна к другой.

Посёлок издали представился Непрядову не таким уж маленьким, как он поначалу думал. Приземистые финские домики дружно карабкались по склону горбатой сопки, преодолев полпути от основания к вершине - они как бы остановились передохнуть. В окошках слабо мерцали огоньки чьих-то семейных очагов, на расстоянии таких заманчивых и недоступных, словно миражи в немом безмолвии таинственных Северов.

Егор взбодрился. Опустив воротник шинели, поправил за размашистый, крутой козырёк щёгольскую фуражку. Пошлёпал в ладони, оживляя пальцы, зашедшие от холода в тонких кожаных перчатках. Взяв увесистый чемодан, приблизился к тому месту, откуда матросы готовились подать на берег сходню.

Громада плавбазы вырастала на глазах, яснее обозначились бортовые номера, выведенные белой краской на тёмных рубках субмарин. Свою лодку Непрядов разглядел ошвартованной в обойме крайним бортом. Судя по всему, она недавно вернулась с моря. Матросы в канадках и телогрейках занимались привычным делом: чистили железными щётками поржавевшие борта, шмурыгали по палубе разбухшими швабрами, драили до блеска медные поручни на ограждении рубки. По баку начальственно расхаживал высокий офицер в меховой куртке. Из-под лихо заломленной пилотки выглядывала густая волнистая шевелюра. По голосу, по манере держаться, Непрядов узнал в нём своего бывшего однокашника Эдуарда Чижевского. Подумалось, что это все ж не подарочек, если придётся теперь вместе служить. Впрочем, столько ведь лет прошло: оба теперь не те, что раньше были...

Много в тот день свалилось на Непрядова неожиданных и приятных встреч. Начались они ещё на плавбазе, где размещался штаб бригады. Дежурным офицером оказался не кто иной, как Кузьма Обрезков. Друзья крепко обнялись, накоротке поговорили, условившись непременно вечером свидеться. Вадим Колбенев также находился где-то здесь, после возвращения с моря бегал с докладами по начальству и встреча с ним была впереди. Но прежде надлежало предстать не перед кем иным, как перед самим Христофором Петровичем Дубко именно он был командиром бригады лодок.

Сняв шинель и забросив чемодан в каюту дружка, Непрядов наскоро привёл себя в порядок. Длинным лабиринтом коридоров, трапов и переходов рассыльный проводил его до двери с надписью "командир части".

Одёрнув китель, выпрямившись, Непрядов решительно постучал.

- Да-да, - раздался знакомый мощный голос.

Надавив на ручку, Егор отворил дверь и шагнул через коммингс в разверзнувшуюся пасть комбриговской каюты. И оказался в просторном салоне, отделанном ореховым деревом и матерчатой драпировкой со всей изысканностью, на которую только были способны корабелы. В помещении никого не оказалось. Пришлось немного подождать, пока, наконец, из соседнего отделения вышел сутулый и кряжистый капитан первого ранга, - самый первый и самый любимый командир лодки, которого Егор по своей бесшабашности когда-то подвёл. И сознание своей давнишней вины перед ним тотчас всколыхнулось с новой силой. Ощущение растерянности и мучительного стыда долго не проходило - хоть сквозь палубу провались.

Дубко же и бровью не повёл. Какое-то время комбриг молча и строго смотрел на Егора, будто не торопясь признать в вытянувшемся перед ним бравом капитан-лейтенанте своего прежнего штурмана. С тех пор, как расстались они, Христофор Петрович мало изменился. Всё то же грубоватое, будто вытесанное из бревна топором лицо и ледянистые, глубоко посаженные под мохнатыми бровями глаза. Толстые губы неулыбчивы и вид суров - все тот же "рыжий тролль".

- Здравствуй, Непрядов, - всё-таки изрек, протягивая руку, и жёсткие губы его чуть обмякли в улыбке. - Рад тебя видеть, - и широким жестом пригласил к столу. - Садись, докладывай, как там у нас на Балтике?..

Немного успокоившись, Егор принялся подробно рассказывать о том, как идут дела в бригаде "малюток", где им довелось некогда вместе служить. Вскоре вестовой принёс им на подносе чаю и беседа продолжалась почти по-домашнему, за журнальным столиком. Христофор Петрович засыпал Егора вопросами. Он так живо интересовался своей прежней лодкой и её экипажем, будто вновь собирался вернуться на прежнее место.

Разговаривая с комбригом, Непрядов всё время ждал, что ему всё-таки припомнится тот его бесшабашный поступок, когда он попал на губу. Однако Христофор Петрович об этом и словом не обмолвился. Он вкратце рассказал о состоянии дел на лодке, где теперь предстояло Егору служить, посоветовал, с чего следует начать и как лучше утвердиться на новом месте. Егор согласно кивал, а сам всё больше мучался недоговорённостью в их отношениях. Не такая уж была у Христофора Петровича худая память, чтобы он мог напрочь забыть тот злосчастный случай, однако почему-то предпочитал старое не ворошить.

Куда больше, чем простое любопытство, Христофора Петровича интересовало случившееся на их "малютке" ЧП, едва не стоившее Егору и двум его матросам жизни. Егор ничего не скрывал и не преувеличивал, - рассказал всё, как было на самом деле: как они до изнеможения боролись за живучесть, как им не хватало воздуха и как всем нестерпимо жадно хотелось жить...

Дубко слушал Егора молча, лишь тугие желваки ходили на его крепких скулах. Комбриг страдал оттого, что кто-то едва не угробил из-за бестолковщины и глупости его с таким трудом сплочённый, выпестованный и любимый экипаж.

- Помнишь, из-за чего и как погиб линкор "Новороссийск"? - спросил Дубко.

- Ещё бы! - подтвердил Егор. - И не просто запомнил, я этим переболел...

- Понятно. Что у вас на лодке, что там на линкоре - по сути, аварийная ситуация примерно была одинаковой. Недаром же за одного тонувшего да выплывшего добрый десяток не умеющих плавать дают... Вот обо всём этом расскажешь нашим офицерам: пускай знают, что служба в подплаве - это им не ягода-малина. Всякое бывает...Но никогда не должно происходить ничего такого, чему оправдания нет и не будет. - Он качнул головой, отчего-то раздражаясь. - Как это просто у нас на флотах стало собственную дурость покрывать роковой неизбежностью, фатальным стечением обстоятельств! И не оттого ли случаются ЧП?.. Я так мыслю, что корабельная служба - не для дураков. У нас в подплаве, как нигде, нужна трезвая голова и ясный ум. Океан ошибок не прощает.

В дверь постучали. Вошёл среднего роста, слегка полнеющий капитан второго ранга с серебристой командирской лодочкой на тужурке.

- А вот и ваш новый старпом, Леонид Мартынович, - указал комбриг вошедшему на Непрядова. - Я вам прошлый раз о нём говорил.

- Так точно, Христофор Петрович, - кивнул тот стриженной под бобрик лобастой головой.

Непрядов поднялся перед командиром, назвавшись, как положено по форме. Они крепко пожали друг другу руки.