Джихад по-Русски - Лев Пучков

Ближе к полудню Ваха вновь посетил провинившегося пленника и щедро одарил неслыханными по тутошним условиям ценностями: вручил старенькое шерстяное одеяло, ломоть сравнительно свежей лепешки из белого теста, три куска сахара. Апофеозом проявления неожиданной приязни явился тлеющий бычок самокрутки с характерным сладковатым запахом. Сергей с благодарностью принял подношение, повертел в руках бычок — он никогда не курил, считая это одним из проявлений слабости, достойной лишь плебса, и, чтобы сделать Вахе приятное, осторожно затянулся. Ваха поощрительно кивнул — не стесняйся, попробуй еще. Юноша, освоившись, сделал три глубокие затяжки, к удивлению своему, не закашлялся и заметил вдруг, что зиндан плавно качается, как на волнах утлый челн, а физиономия Вахи расплывается наподобие студня.

— Что это? — заплетающимся языком поинтересовался Сергей, с любопытством глядя на тлеющий бычок. — Мариуху. — .уху… хуана?

— Шала, — весело осклабившись, пояснил Ваха. — Ти кайф паймаль — тры минуты прайдет. Нищщтяк — этат нэ врэдна.

Дождавшись, когда пленник несколько пришел в себя, Ваха приступил к делу. Род у Вахи небольшой и не шибко богатый. В прошлом году отец умер, и теперь Ваха остался за главного. У него есть младший брат, который хочет летом этого года поступать в университет. Вот, собственно, и суть дела. Деньги, конечно, у Вахи есть — у настоящего мужчины всегда деньги должны быть. Но семья большая, надо всем помогать. Ваха знает, что в особом индивидуальном зиндане кто попало не сидит — только шишки. Значит, родственники Сергея — большие люди. Отношения родственников Сергея с Русланом Ваху не касаются, это не его ума дело. А с Сергеем он желает сделать свой маленький бизнес. Дашь на дашь, или по-простому — бартер. Ваха Сергею — жизнь, а Сергей Вахе — помощь в засовывании брата в университет и обеспечении молодого оболтуса временным жильем на пять лет. Сделка очень выгодная, с какой стороны ни смотри. Для состоятельных людей устроить парня в университет и снять ему квартиру — не проблема. А жизнь…

— Жжизн бивает адын. И пражжит его н гдо так, щтоб патом никакой ни сказат: зачэм такой, сабсэм плахой питарас, сразу нэ сдох, э?

Столь вольное цитирование классика Сергей пропустил мимо ушей — он был настолько потрясен простецкой наглостью стража, что не сразу и нашелся, что ответить. Это что ж такое? Вот это чудище гороховое всерьез полагает, что оно может рассчитывать на выполнение условий такого рода сделки после возвращения пленника в лоно семьи?! Ну извините — это уже патология. Что там у нас рекомендуют специалисты при обращении с одержимыми всякого рода маниями? Ага — во всем соглашаться, не перечить и с самым серьезным видом относиться к предмету мании…

Между тем Ваха сделал вывод, что парень считает, во сколько это ему обойдется, и думать не мешал.

— Хорошо, я согласен, — оправившись от удивления, заявил Сергей. — Университет, квартира — это не проблема. Сделаем.

— Толка он сабсэм никак нэ пищет, — скромно уточнил Ваха. — Читат — тоже нэт. Такой — барян пасот всигда. Нэкагда.

— Устроим ему ликбез, — Сергей, почувствовав искреннюю заинтересованность стража, рискнул форсировать события. — Это тоже не проблема. И квартиру не просто снимем — подарим. И сто тысяч баксов — лично тебе… Если поможешь мне отсюда удрать.

Сказал и напрягся: как-то отреагирует страж? Страж отреагировал. Ухмыльнулся, развел руками, посмотрел на юношу, как на последнего недоумка. И терпеливо объяснил, что бежать отсюда не стоит даже и пытаться. Без еды далеко не уйдешь — сдохнешь в горах. Или волки съедят. Первый, с кем встретишься в горах, поймает и приведет обратно. С гор спустишься — в первом же селе схватят и тоже привезут обратно. Если будет село, где проживает недружественный тейп, — опять же схватят и будут требовать от родителей деньги. Или вообще убьют — такое часто бывает. А украсть еду здесь нельзя — это не Россия. Каждый дом обнесен высоким забором, за забором ходят волкодавы. Съедят, если полезешь. Через границу с Грузией — полный облом, пограничники не пристрелят, так соплеменники Вахи, проживающие в Ахм стеком районе, поймают и продадут в рабство куда-нибудь на Ближний Восток.

— Там сабсэм питарас будиш — многа там, который жапа ибат и рот дават лубит. Нэ надо так дэлаит…

А вот тут неподалеку, на Кутумском перевале, феде-ралы сидят, до сих пор не выбили, все как-то недосуг. Так в ту сторону вообще соваться не стоит: по любому, кто идет с этой стороны, сразу долбят без предупреждения из всех стволов. У них там позиция хорошая — за два километра все видно. И не крикнешь, что свой. Так что, догогой дгуг, дюша лубезный, тебя здесь особо и не стережет никто. Вот дверь, можешь топать на все четыре, если жизнь недорога.

— Ищо адын раз такой будиш сказат — сабсэм дрю-жьба нэт, — предупредил Ваха. — Нищщтяк?

— Хорошо, не буду, — поспешно кивнул Сергей. — Нет так нет. А насчет брата ты не беспокойся — все сделаем в лучшем виде…

И началась неделя великой ичкеро-московской дружбы. Да, ровно неделя, так уж получилось, никто по срокам не подгонял. Ваха нес службу с полудня до полуночи, затем его менял другой страж, стоявший с полуночи до полудня, и так — непрерывно по двенадцать часов. Суточный двусменный пост. Остальные бойцы Руслана охраняли перевал и постоянно куда-то ездили: Ваха с легким презрением утверждал, что это лафа, а не служба. А настоящая служба — вот тут, у зинданов. Самый опасный и ответственный пост. Однако наблюдательный Сергей сделал вывод, что его приятель несколько кривит душой: на перевал ходили рослые, хорошо экипированные бойцы, оснащенные пулеметами, биноклями, радиостанциями и усугубленные двумя кавказскими овчарками. Кроме того, их частенько проверял Руслан. На пятачок же с зинданами «хозяин гор» не заглядывал вообще, а страж вольно бродил по всему лагерю, небрежно закинув автомат за спину и поигрывая ключами. В отсутствие же Руслана, который частенько отлучался в родное село Китум-Вале, страж вообще мог завалиться спать в хижине для бойцов или прямо н? лавке под навесом — если было не слишком холодно.

Плодами вышеупомянутой дружбы явилась ощутимая прибавка к питанию, включавшая даже остатки обеденного хаша,[37] вручение алюминиевой тарелки с ложкой — для потребления оного хаша, разовые подношения бычков с шалой и — неслыханная щедрость! — торжественные посещения сортира. Это было прямо-таки барство какое-то разнузданное — не ходить на «парашу», а по первому предъявлению гулять в сортир.

Вот этот самый сортир и стал краеугольным камнем в осуществлении Сергеева плана. Всего горных клозетов в лагере было два: сработанный из белого кирпича, на хорошем растворе, под шиферной крышей — для аристократии, расположенный рядом с «командирским» домиком; и для плебса — наспех ложенный из местных булыжников с телячью голову на растворе с минимумом цемента, прикрытый сверху досками — на краю пятачка с зинданами, тылом обращенный к дороге, ведущей с перевала в село.

Сергей с самого начала приучил Ваху к своему долгому пребыванию в сортире.

— Драчиш там, да? — весело кричал Ваха из-под своего навеса, устав ждать засидевшегося сортиропосетите-ля. — Эта врэдна! Многа нэ надо!

— Никак по-нормальному сходить не могу! — из-за закрытой двери так же громко отвечал Сергей, методично вычищая черенком ложки хлипкий раствор между двумя булыжниками у самого «седла» — чтобы в глаза не бросалось. — Почему обязательно этим заниматься в туалете? Я с таким же успехом могу развлекаться прямо в зиндане.

— На зиндан двэр — дирка сматрэт, — мудро пояснял Ваха, лениво ковыряясь в зубах после сытного обеда (обычно долгие засидки Сергей делал именно после обеда — благо повод имелся вполне веский). — На сартыр двэр — дирка нэт. Драчит харашо.

— И очень кстати, что нет этой твоей «дирка», — шептал юный пленник, скрупулезно сметая вылущенный из щелей раствор в толчок. — Спасибо и на этом…

Как только булыжники стали шататься, Сергей не замедлил этим воспользоваться. В один прекрасный вечер — уже начало смеркаться — юноша заявил, что у него понос, и попросился до ветру. Просьба была незамедлительно исполнена. Оказавшись в сортире, Сергей аккуратно выдавил наружу освобожденные от раствора булыжники и змеей скользнул в образовавшийся узкий проход, нимало не смущаясь загаженным полом. По-пластунски спустившись по склону к дороге, гусиным шагом прочавкал на другую сторону, чтобы с перевала не заметили, и скоренько припустил влево. Как подсказал дед Ефим…

Район предполагаемого нахождения базы Руслана Умаева встретил санитаров ЗОНЫ не совсем как планировали — пустынной тишью и гарантированным безлюдьем. Желая подобраться поближе к границе и отчасти наверстать упущенное время, с рассветом на дневку не встали, а потихоньку продолжали двигаться. Местность, в общем-то, не проездная: вконец разбитую дорогу оставили в стороне, перемещались по пологому скату седловины, прорезающей зигзагом горный массив и выходящей на гигантскую каменную осыпь, надежно скованную в настоящее время слежавшимся снегом. Дальше, судя по карте, был обрыв — отвесный склон глубокого широченного ущелья, пролегавшего в этом месте параллельно демаркационной линии. Летом на осыпь ни за что бы не поперлись — опасно. А сейчас хотели вырулить на шапку, осторожно прокатиться поверху и спуститься в соседнюю седловину, выходящую прямиком к одному из трех перевалов, помеченных на карте полковника жирными красными знаками вопроса.