Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев

Впрочем, апостолы вскоре кроме Иакова начали признавать полное обожествление Иисуса как факт положительный и определили себе перехватить у Павла его идею, тем более, что он один, и их — двенадцать. Они направят свои стопы по городам и весям, проповедуя о Сыне Божьем, единым с Отцом и Духом Святым, и их слово станет двенадцатикратно весомей.

Были, однако же, вещи совершенно не воспринимаемые апостолами, и первое — предлагаемая Павлом организация христианской общины. Павел противился идее бедности и общности имущества, и не только словом, но и делом. Общины, им создаваемые в провинциальных городах, не имели общих касс, а вступление в нее не требовало расставания с нажитым годами имуществом. Павел лишь увещевал богатых, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство свое, но на Бога, давшего им всего обильно для наслаждения. Павел внушал богатеть не только имуществом, но и духовным благородством, щедростью, милосердием, добрыми делами. И еще он призывал богатых поддерживать без скаредности материально нуждающихся.

— Ныне ваш избыток, — наставлял он, — в восполнении их недостатка.

Очень привлекательна была такая постановка вопроса прозелитам из ремесленников, купцов и даже чиновников, и общины росли в провинциальных городах как грибы после теплого дождя, и не было в них таких неурядиц, таких явных и тайных трений, какие случались в первой Иерусалимской общине.

Конечно, большинство апостолов признавали разумность деятельности Павла, но принять ее не позволяло самолюбие. Еще и потому, пойди они на подобные шаги, общину придется переиначивать, и тогда лишатся они всего, что теперь имеют и что обещал им Иисус из Назарета, принимая их в ученики свои. Великая разница в том, ждать ли воспомоществование или иметь полное право пользовать общей кассой в свое удовольствие. Но об этом необязательно говорить вслух, достаточно Глагола Божьего, возглашенного Иисусом: «Удобней верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божье». Значит, если хочешь полного прощения грехов своих, если думаешь о каре за них после кончины своей, если не желаешь оказаться в аду, а вечно блаженствовать в раю, расстанешься с богатством земным, положив его на алтарь веры в Спасителя Иисуса.

Тут, как говорится, бой смертельный. Никакой уступки Павлу.

Не могли не осуждать апостолы Павла открыто и за отношение его к язычникам. Во-первых, он крестил необрезанных, вовсе не требуя от них предварительного ритуала обрезания; во-вторых, он вообще ратовал, причем именем Мессии, за отмену этого кровавого акта даже для тех из избранного Богом народа, кто уверовал в Сына Божьего. А это уже было явным отступлением от заветов Господа, подтвержденных с Моисеем, поэтому на стороне апостолов оказались и синедрионцы, и мудрые старейшины, явно этим недовольные. Недовольство же священнослужителей храма Господня апостолы уже испытывали на себе, и повторно оказаться в темнице они не желали, ибо понимали, чем может окончиться их вторичный арест. Во всяком случае, не вторичным благосклонным помилованием.

Не менее опасным для апостолов могло стать и попустительство того, что Павел без утайки трапезовал с новообращенными из язычников, а значит, употреблял в пищу мясо удавленного скота. И это вызывает не просто недовольство, но даже гнев священнослужителей-саддукеев, горячо поддерживаемый фарисеями, которые блюдут чистоту законов Моисея, в коих по воле Господа строжайше запрещено есть идолопоклонническое мясо, но только кошерное. За внешним негодованием скрывалась самая главная причина: фарисеи и саддукеи видели в деяниях Павла грозные для них последствия; и дело в том, что убой скота в Израиле был запрещен частными лицами вообще — только через жертвоприношение. А местом этим в Израиле был Иерусалимский храм. Здесь приносили в жертву быков, овец, большая часть мяса от которых шла на продажу, принося Храму знатные доходы. Жертвенный скот здесь обязательно резали. Так установил Господь, чтобы тем самым отделить избранный народ от изгоев именно формой жертвоприношения.

У идолопоклонников оно проходило так: тот, кто приводил жертвенное животное к алтарю почитаемого им бога, сам накидывал на шею жертвы удавку и душил ее — жрец производил дальнейшие ритуальные действия уже с удушенной жертвой. Здесь, как и в Иерусалимском храме, не все мясо сжигалось на жертвенном алтаре, лишь малая его толика, остальное увозилось жрецами на рынок; вот и получалось: в странах многобожья употребляли в пищу только так называемое некошерное мясо, а его есть иудеям строжайше было запрещено. Великое неудобство для проповедника, стремящегося приобщить многобожников к вере в Единого, к вере в Сына Божьего и в Святой Дух. К вере в Царство Божье на земле.

Все апостолы трапезовали с новообращенными, только старались делать это без огласки, без вызова фарисеям и саддукеям, скорее тайно, чем явно. Павел же бросил открытый вызов подобной нелепице, подписав тем самым себе смертный приговор.

Он, однако, не Стефан. Он — гражданин Рима, его по приговору суда синедриона камнями не забросаешь, но разве не сможет это сделать самовольно разбушевавшаяся толпа правоверных? С нее, толпы, какой спрос?

И началось. Что ни город, то непременная попытка покончить с истовым проповедником своего понимания христианства, причем проповедника умного и целеустремленного, отстаивающего каждую свою позицию силой логических построений.

— Что такое идоложертвенное мясо? — вопрошал он, и сам же отвечал: — Идол в мире — ничто. Нет иного бога, кроме Единого. А если не существует иных богов, кроме Творца Всего Сущего, как может быть испорченным мясо, принесенное в жертву несуществующему?

Видел ли он угрозу для себя? Не мог, конечно же, не видеть. Но, должно быть, надеялся на поддержку своих сторонников, которых становилось все больше и больше в создаваемых им общинах. И еще, на римское свое гражданство.

Апостол Петр решил лично остепенить Павла и, взяв с собой Варнаву, направил стопы свои по следам Павла. Увы, они тоже вынуждены были трапезовать с новообращенными из многобожников, чтобы не вызывать у них обиды, которая могла бы стать толчком к возвращению к язычеству. Это, между прочим, стало известно и Павлу, и даже Иакову. Павел торжествовал, Иаков же послал к Петру своих эмиссаров. Тогда Петру и Варнаве пришлось изловчиться, отказываясь от званых обедов и, посещая созданные Павлом общины, проповедовать отказ от некошерного мяса.

И вот — встреча. Двух сильных людей. Двух личностей. Петр решился на открытый диспут, считая, что может одолеть, имея авторитет первоапостола, одного из учеников Мессии, но Павел — не зашибленный перстом в лоб, к тому же апостол тоже волей самого Иисуса. Он резко ответил на упрек Петра в отступничестве:

— Если ты иудей, то и живи по-иудейски, но ты принял заветы Христа с его стремлением к Царству Божьему на земле для всех, его идею свободы духа, равенства и братства. Разве не предопределяет это право приобщенных к своему пониманию своих поступков, разве не диктует это нам быть не выше новообращенных, не над ними, а с ними. Не притеснять их, а вести спокойно, но уверенно к просветлению?

— Но Иисус, наш равви, заповедовал не противоречить законам Моисея. Он не был против них.

— Верно. Но вдумайся: уверовавшие в него — пасомые, мы же — пастыри их. Пастыри, но не насильники. Если мы станем силой толкать привыкших многими веками жить по своему образу в нашу клетку, устроенную Моисеем, кто пойдет с нами и за нами?

— Но мы потеряем нашу нынешнюю опору! — был последний аргумент Петра. — А без нее — мы ничто!

— Потеряем? Нет! Отчего синедрион одел Иисуса в белые одежды, а не присудил к камням? Я понял это еще там, на суде, но еще более об этом поведал сам Иисус устами своими; к Царству Божьему на земле ведем человечество мы, избранные Господом, и мы не вправе уподобляться слепому поводырю, помогающему слепому пересечь трудную дорогу.

Спор, в общем-то, окончился ничем. Каждый остался при своем мнении. Начался серьезный раскол в выборе пути распространения христианства. Раскол в его канонической основе.

Петр пригласил Павла в Иерусалим, где можно будет окончательно решить спор с участием всех апостолов, но Павел поставил условие: разрешение разногласий на Соборе, в котором участвуют не только одни апостолы, но и Главы всех общин, какие появились его усилиями и усилиями других апостолов во многих городах Месопотамии. С официальным предварительным объявлением предмета обсуждения.

Мудрый ход. Петр с Варнавой не вдруг воротятся в Иерусалим, имея целью не только встретиться с ним, Павлом, но и проповедовать именем Иисуса в городах и весях, создавая новые общины. На это уйдет много времени. Затем потребуется время, чтобы пригласить всех Глав общин на Собор — очень долгое время, и он, Павел, успеет еще более утвердиться в верности избранного пути и обрести большее число сторонников — Собор тогда не утвердит молча то, что предложит Иаков, волей Иисуса поставленный во главе первоапостолов. И Павел со свойственной ему зажигательностью и убедительностью продолжил проповеди. Более того, когда его сторонники извещали Павла об успехах апостола Петра в отстаивании избранного Иерусалимской общиной пути, Павел тут же садился за послание. Он не стеснялся даже компрометировать первоапостола. А заодно и спутника его, Варнаву. Галатам, которые оказались более благосклонными слушателями Петра, он писал: «Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противился ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием…»