Синдзи-кун и его попытка прожить обычную жизнь - Виталий Абанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что такое спокойная жизнь в моем понимании – это ведь не просто жизнь премудрого пескаря под камушком, который дрожит за свою шкурку, нет. Это возможность заниматься любимым делом без страха, что завтра тебя уволят, что накричит начальник, что нападет бандит, что арестует полицейский. Это когда ты можешь говорить то, что думаешь, без опасения и тревоги, когда ты можешь изменить что-то в этом мире, если захочешь.
Да, это неизбежная экспансия, постоянное расширение сферы твоего влияния. И уже там, внутри сферы твоего влияния, ты и можешь построить свою спокойную жизнь. И не только для себя, но и для дорогих тебе людей. Как жить в мире, не ввязываясь ни во что, если тебе плюют в спину, если жизни и благополучию твоих близких угрожает опасность? Так, что придется мне и самому лоу-кик подтянуть. Да.
Воспоминания из прошлой жизни показывали мне, что самое страшное, что может произойти с человеком – это страх. Мне понадобились долгие годы тренировок тела и духа, чтобы перестать бояться. Перестать испытывать тревожность. Перестать думать, что обо мне подумают другие люди. Перестать бояться смерти. Кстати, это смешно, но ведь люди не боятся умереть. Люди боятся жить. Впрочем, один из моих знакомых говорил, что люди боятся процесса умирания. Думаю, что сейчас я бы с полным правом мог сказать всем – не бойтесь.
Бояться нужно того, что ты проживешь скучную и бесполезную жизнь, а не скорой смерти. А я хочу прожить обычную жизнь – как все. Ошибаться и радоваться, любить и ненавидеть, падать и вставать на ноги. Жить.
Глава 26
В кино, если действие происходит на кладбище, во время похорон обычно идет дождь. Или хотя бы пасмурно. Но, конечно, желателен дождь, проливной такой. И люди, которые стоят в черных очках, а капли дождя стекают по щекам, смешиваясь со слезами.
В кино так. А в реальной жизни, сегодня, завтра и даже послезавтра в прогнозе погоды «Вестник Сейтеки» обещает нам солнышко. И сегодня это солнышко освещает надгробные плиты и нас, стоящих над выкопанной могилой. Майко и Акира в черных костюмах, видимо выдаваемых где-то на специальном складе якудзы, и в солнцезащитных очках, полученных там же. Читосе – в темно-синей юбке и темной же блузке. Уверен, что сама Читосе знает, что это за цвет – какой-нибудь индиго или марсала, или еще как-нибудь. Для меня – темно-синий. На Читосе перчатки, темные очки и черный платок на голове, выглядит она как безутешная вдова какого-нибудь гангстера из голливудского фильма категории «б».
Сходство усугубляет тот факт, что она стоит между нашими магами, словно бы между телохранителями. Я стою рядом. Меня дернули сразу после уроков, не дав заняться клубной деятельностью в клубной комнате с клубной Мико-тян. Поэтому я в школьном костюме. Мы стоим и смотрим на гроб. Гроб, кстати, Акира-сан подобрала что надо – такой массивный, из дуба, с отделанными позолоченными кистями по углам.
Мы молчим. Наконец Читосе делает шаг вперед и прикладывает руку к крышке гроба, прикасается к ней.
– Я так мало про тебя знала, – говорит она, – но я хотела бы знать о тебе больше…
Глядя на нее, на хмурых работников кладбища, на строгие лица Акиры и Майко, я думаю о том, как я оказался в такой ситуации…
Сегодня светило солнце и день не предвещал никаких проблем. Проснувшись с утра, я обнаружил спящую Нанасэ и умудрился даже не разбудить ее, когда готовил завтрак. Мы вместе позавтракали, поделились планами на день (я лично хотел завалиться спать, как только вернусь со школы), посплетничали о легкомыслии Майко и сложностях работы администратором, моих школьных подругах (что-то ты давно никого не приводил в гости), о том, что Иноэ-сан из магазинчика неподалеку наконец-то нашла себе молодого человека, и он не какой-нибудь там бездельник и хикикомори, и даже не наш курьер Обито, который живет в доме напротив, а офисный служащий, говорят, даже начальник отдела.
Потом я пошел в школу, по дороге потрепал уже занявшего свой пост на перилах Поно-куна, совсем я забыл про своего старого друга. Пообещал ему вечером принести рыбки, хвостик-другой. Утро было безоблачным и еще пока прохладным. Я выспался, позавтракал, даже выпил чашечку кофе, втайне от Нанасэ – она считала, что кофе вредно для молодого организма. Я-то знал, что мой организм цианистый калий вряд ли возьмет, но спорить с Нанасэ – увольте, мы пускаем в рай мучеников, а не идиотов. Так что кофе я все равно выпил, пока Нанасэ шумела водой в ванной.
Школьный день тоже не принес ничего из ряда вон. История – это интересно, математика – скучно, социальная ориентация, сиречь попытка заранее помочь выбрать школьникам профессию – бесполезно. Подходила Иошико, жаловалась, что у нее на ноге «во-от такенный синяк, хочешь покажу?», задирала юбку, показывая. Вот самой юбку в классе задирать ее ни капли не смущает, а как я перед ней в спортзале разделся, так слом шаблона и вся красная. А синяк… отвести ее куда-нибудь в темное место, да кровушку по бедру размазать – и вся недолга. Вот только боюсь, будет воспринято превратно, потому силой воли сдержал свои порывы помочь барышне. Нет, сама же просила, пусть теперь синяк сходит естественным путем, так сказать.
Подходила Ая – «опять она тут сидит, что, сказать ничего не можешь». А может, мне нравится, что Иошико на моей парте сидит на переменке, она, когда спрыгивает, там много чего познавательного можно увидеть, как юбка задирается, а мы в школу как раз за знаниями ходим. Вслух, конечно, ничего не сказал. Спросил про здоровье Юки-самы (конечно – сама, она ж у нас председатель Литературного клуба!), выяснил, что все хорошо, через недельку должна в школе появиться. Мысленно прикинул, что у Юки тоже должна быть повышенная регенерация, или у нее все-таки не переломы, а трещины.
Договорились, что после уроков она Мико-тян в клуб затащит, а там и я приду. Но, как говорится, человек предполагает и строит планы, а судьба над нами хихикает. Или вселенная. Кто-то там сидит и хихикает над моими
