Начало новой истории - Трилата Нижеги

Советник отпустил его, и Хафэр, по настоянию Гэо отправился в комнату. Разувшись на входе он опустился на постель и неожиданно понял, что подняться больше уже нет сил. Попытался встать, чтобы хотя бы снять брюки, но не смог, пришлось остановить Гэо, собравшегося уже уходить. Сын советника приготовился внимательно выслушать своего Императора, но Хафэр всё-таки не смог попросить о помощи, было слишком стыдно и он просто отмахнулся, сказав, что передумал. Отвернулся к окну и задался вопросом, с чего бы стыдиться, раньше, когда позаботиться о себе самому для него не составляло сложности, он запросто просил Гэо раздеть его или наоборот одеть, но тогда это было совсем другое… А теперь он оказался беспомощен и боялся признать это.

Вскоре он уснул, погрузился в беспокойные мельтешащие перед взором воспоминания.

Сны формируются из когда-то уже виденных картинок, может быть виденных в прошлых воплощениях, картинок искажённых памятью, наложенных друг на друга и склеенных в причудливы сцены.

Но Корэру никогда не снились такие сны, он мог только вспоминать, чётко с точностью до малейшей детали. Прошлого воплощения он не видел, и не хотел его видеть — ему почему-то казалось, что вряд-ли оно было весёлым и красочным.

Во снах к нему приходил брат. Он всегда знал как и когда привидевшийся ему разговор произошёл в реальности, но спустя время, беседы воспринимались иначе, ведь изменилось его отношение.

Когда Корэр был ещё мальчишкой, только явившемся в миры живых, брат ему казался сильным и добрым, но возможно только казался. Теперь Корэр мог с уверенностью сказать, что не знал того брата, но стремился узнать, был готов идти за ним, стоило Экору только позвать, но он не звал, и Корэр уходил к книгам. Зато, в те недолгие дни, что они проводили вместе, Корэр был по настоящему счастлив, именно тогда он впервые почувствовал — испытал радость, смог выразить реальные эмоции.

А потом брат был мёртвым… Корэр всё никак не мог понять, как брат, казавшийся ему всесильным и непобедимым, мог потерпеть поражение, лишиться жизни. Тогда он дал обещание отомстить за брата, обезглавить того, кто посмел напасть на него со спины.

Мать говорила, что Экор обязательно вернётся, и он вернулся, но совсем уже другой. Когда он впервые позвал Корэра с собой, Корэр без раздумий согласился. Тогда Корэр впервые увидел войну, не героическую и красивую, какой её описывали в книгах, войну, в которой не было место подвигам.

Экор тогда дал брату кинжал и они в вдвоём, да ещё восемь воинов отправились во вражеский лагерь под покровом пасмурной ночи, перебили полусонных часовых и перерезали глотки спящим. Корэр тогда не издал ни звука, он не смог так просто отнять чужую жизнь и просто смотрел. Но когда они вернулись в крепость, он не выдержал, расплакался и попытался всем объяснить, что это гадко, что это подло, что Император — Ра — такого не признает, он ведь учил, что надо уважать врага своего, и бой всегда должен быть честным. Над ним только посмеялись, а брат залепил кулаком по лицу, не сильно — так, что и следов не осталось, но очень обидно, и сказал, что жизнь жестока и следует к этому привыкнуть.

Корэр проснулся от невыносимой боли, переворачиваясь, свалился с кровати, с трудом поднялся, сел обратно, и только теперь увидел возле себя Гэо, уже готового поддержать, и Роктвика в дверном проёме.

Гэо, сев рядом, грозно посмотрел на Императора:

— Господин, по Вашему это нормально? Нормально доползти до постели и проваляться в беспамятстве несколько дней? Нормально не рассказывать о тяжести ранения тем, кто беспокоится о вашем здоровье?

— Нормально. Пока не помер, всё нормально, — отмахнулся Хафэр опуская голову на подушку.

Гэо схватил его за здоровое плечо, подтащил к себе:

— Почему не сказал, дурень? Ты не на свою жизнь плюёшь, ты на жизнь народа плюёшь. Пусть богам останется гордость, что Империя будет делать без Императора.

— Нового найдёте. — Указал на Роктвика: — Как ты говорил? Всё взаимозаменяемо?

— Это не я, — поправил ученик лекаря, — это госпожа Ар.

— Вот! — воскликнул Корэр. — Её и берите. Чем вам не альтернатива. Знаете, если её в мой костюм нарядить, да заставить помалкивать, многие только через пару ходов зададутся вопросом: А чего это Император такой высокий?

— Не мелите чушь, — резко прервал его Гэо.

Корэр, немного посидев, тупо уставившись в одну точку, неожиданно расхохотался — странно, неестественно, — и также неожиданно прекратил.

— За беспамятного меня не держите! — крикнул он, подался вперёд, заглянул в золотые глаза Гэо. — Я всё помню, это я только обещал не вспоминать, а я всё помню. Я за это время и правда решил, что не было её. Но она была. И сейчас есть. Только никто не говорит кто она, а ведь это так просто: Дочь Империи. Это вы с Советником всех подговорили. Вы все заодно. Вы все на его стороне! Это всё он! Что он затеял? В чём цель? Чего вы все хотите достичь? Зачем вам я? Это всё потому, что одноглазый вам сказал? Все вы на его стороне… Это вы… отца… И матушку… Все… вы…

Под конец в речи Корэра стали появляться слова на Первом языке, а потом всё слилось в кашу разных языков и наречий.

Гэо силой уложил его на кровать, позвал Роктвика:

— Сделай, чтобы поспал.

— Подержите его неподвижным, — попросил ученик лекаря.

Роктвик подошёл со стороны изголовья, положил ладонь вертикально на лоб Корэра, так, что средний палец лежал в центре, обратился к элементу тьмы, прося успокоить разбушевавшийся разум. Корэр плавно закрыл глаза, опустился в приятную пустоту, где не было ни чувств, ни даже мыслей.

Гэо облегченно выдохнул, потом поднялся, схватил Роктвика за воротник замахнулся:

— Все обещают, а я прибью. Экспериментатор несчастный. Что с мальчишкой сделал?

— Я, я ничего, — заикаясь начал ученик лекаря. — Честно, ничего такого. Просто срастил. От этого не должно быть такого… Честно! Что с ним?

— Да откуда я знаю, ты лекарь, вот и говори, — взбешённый собственным бессилием, потребовал Гэо.

— Это не я. Операция то экспериментальная, но такой побочки просто не должно быть. Он бредит? Может чем-то отравили. Клинок могли отравить. Такое же бывает. Ведь бывает?

— Да, бредит… — немного неуверенно ответил