В исключительных обстоятельствах - Виктор Пронин

— Капрал, вы оба можете сейчас отправляться в свою часть. Ясно?

— Так точно. — Капрал повернулся к Тамуре: — Господин майор?

— Делайте, что вам приказано. Вы что, глухой? Я остаюсь здесь.

— Слушаюсь, господин майор.

Солдаты пошли к машинам. Исидзима повернулся и сказал совсем тихо:

— Тамура-сан, хочу спросить: ваш истребитель всегда стоит наготове на Дайренской базе?

— Да, Исидзима-сан.

— Не исключено, что вам не придется лететь на этом «Дугласе». Наоборот — вам придется сбить его.

— Сбить?

— Да, сбить, поднявшись в воздух на своем истребителе. Только сделать это нужно будет так, чтобы «Дуглас» ни в коем случае не упал в море.

— Не упал в море? Почему?

— Позже я все объясню, сейчас же меня интересует другое: в случае необходимости ваш истребитель сможет поднять еще двух человек?

— Безусловно, Исидзима-сан. Для этого предусмотрены места сзади.

— Отлично. Помните, что наш договор о вознаграждении остается неизменным, а пока подождите меня в комнате официантов.

Тамура ушел в отель, а Исидзима подошел к вездеходу Тасиро Тансу. Сел за руль, развернулся и медленно поехал вдоль линии прибоя. Вечерело. Солнце стояло уже низко и было ярко-красным. Скоро опустится над западной частью моря, и перед темнотой горизонт сначала развалится, вспыхнет, а потом сомкнётся — и наступит вечер. Миновав вышку, он повернул к отелю; обогнув сад, осторожно въехал на задний двор, где находилась небольшая площадка. Здесь обычно повара ставили баки с пищевыми отбросами. Но сейчас задний двор был пуст. Развернувшись, Исидзима въехал на площадку так, чтобы надежно скрыть машину от посторонних глаз. Затем, убедившись, что его никто не видит, быстро вытащил из-под ремня мину, стрелку часового механизма поставил на цифру «10», вышел и, присев, сунул коробку под машину, напротив сиденья водителя. Послышался мягкий хлопок — магнитная мина прочно прилипла к железу, сел за руль, вздохнул и прислушался. Все вокруг было спокойно.

Исидзима вывел машину и, подав назад, поставил вездеход на асфальтированную площадку перед отелем. Вынул и спрятал в карман ключ зажигания. Осмотрелся. У главного входа стоял только Горо.

Исидзима поднялся в свою комнату, набрал дайренский номер. Попросил подозвать к телефону господина майора Цутаки. После первого отзыва сел в кресло, вслушиваясь в фон и наблюдая за солнцем — оно опустилось ниже. Да, это важный момент. Самый важный за весь день. Он знал, что Цутаки не подойдет к трубке сразу. Хоть он и назвал себя, как только услышал отзыв дежурного на том конце провода, его еще раза два переспросили, кто и по какому поводу спрашивает господина майора. Он оба раза терпеливо назвал себя и повторил, что господин Цутаки нужен ему по неотложному личному делу. Наконец услышал в трубке сухой, резкий голос:

— Цутаки слушает.

— Цутаки-сан, прошу прощения, что неожиданно побеспокоил. С вами говорит Исидзима Кэндзи, директор «Хокуман-отеля».

Воздух за окном стал густым, тяжелым — первый признак наступления сумерек. Кажется, голос Цутаки чуть-чуть изменился:

— Добрый вечер, Исидзима-сан, рад, что вы мне звоните. Чем обязан?

— Добрый вечер. Я знаю, как вы заняты, Цутаки-сан, и не осмелился бы отрывать вас от дел. Но обстоятельства складываются так, что я вынужден просить вас срочно приехать к нам в отель.

— Случилось что-нибудь серьезное?

— Простите, Цутаки-сан. Но я не могу говорить на эту тему по телефону. Мне кажется, может случиться что-то серьезное. Поэтому я и просил бы вас приехать как можно скорее в отель.

Трубка некоторое время молчала. Ясно, что Цутаки и без его вызова собирался приехать. Он наверняка должен был как-то условиться о встрече с Тасиро.

— Хорошо, — сказал наконец Цутаки. — Мне нужно устроить кое-какие свои дела. Если я приеду часа через два? Не будет поздно?

Он рассчитал, что Цутаки приедет сюда быстрее, за час. Впрочем, два часа тоже вполне приемлемый срок.

— Ни в коем случае, господин майор. Еще одно. Ради бога, простите, что осмеливаюсь напоминать об этом. По приезде в наш отель вам не нужно скрываться. Но желательно, чтобы непосредственно ваш вход в отель не заметили определенные лица. Я буду ждать вас в своей комнате на втором этаже, номер двадцатый — «флокс». Я не стал бы отвлекать вашего внимания этими деталями, но это очень важно.

— Хорошо, Исидзима-сан. Я вас понял, я буду через два часа.

Исидзима положил трубку и подошел к окну. Кажется, с вызовом он все сделал правильно. В окно было видно, как очертания солнца стали размываться, оплывать, окружая светило золотом, туманным, постепенно тускневшим маревом. Еще минуту — и ало-оранжевый диск коснется зеленой, потемневшей воды.

Исидзима стоял, смотрел на закат и думал о том, что навсегда покидает «Хокуман-отель». Но у него не было никаких сожалений. Рано или поздно, это должно было случиться.

Повернувшись, он подошел к тайнику, поднял руку, чтобы нажать на стену, и услышал стук в дверь. На цыпочках приблизился к двери, вслушался.

— Исидзима-сан, простите, пожалуйста. Вы у себя?

— Мэй Ин? Ты одна?

— Да, господин.

Он открыл дверь.

— В чем дело? Что случилось?

Мэй Ин молча смотрела на него, в ее глазах стояли слезы. Нет, она искренне любит его. Раньше он сомневался, считал, что это просто очередная влюбленность девочки, которая вскоре пройдет, и в соответствии и относился к ней. Так нет же, любит по-настоящему. А он? Он ничего не может сказать самому себе. Мэй Ин нравится ему, как, пожалуй, ни одна женщина не нравилась ему до этого. Больше того — она очень часто снилась ему; он вспоминал и думал о ней, но убедил себя, что не должен допускать любви к тому, кто нравится ему. К тем, к кому он равнодушен, — да, а мог бы кто захватить и увлечь его — нет. Поэтому с Мэй Ин он держался всегда одинаково ровно.

— Мэй Ин? Я спрашиваю вас?

Девушка беспомощно и тихо заплакала. Он поддержал ее за локоть, и она невольно ткнулась ему в плечо. Некоторое время он слышал только ее всхлипывания и чувствовал, как она часто и резко вздрагивает.

— Что случилось, девочка? — участливо спросил он.

— Ничего, — замотала она головой. — Ничего, просто я хочу умереть.

— Ну вот. Почему ты должна умирать?

Он почувствовал себя несчастным. Подумал: она могла бы быть ему прекрасной, изумительной женой. Она из тех, кто может составить счастье любому мужчине.

— Дайте мне умереть, господин. Почему вы не даете мне умереть? — Она посмотрела ему в глаза, и он увидел в ее взгляде, зрачках тоску.

— Мэй Ин, успокойся.

— Проклятый самолет. Я чувствовала, еще когда он садился той ночью, что из-за него вы покидаете меня.

Он осторожно отвел ее в комнату, усадил на диван, Мэй Ин всхлипывала. Ей нужно было дать что-то выпить, чтобы успокоилась.