Око за око - Гарри Тeртлдав

— Если у рейха грязные руки, разве могут они быть чистыми у нас?

— Не могут, — добродушно ответил Скорцени. — Война — вообще штука грязная, она пачкает все, к чему прикасается. А евреи стали ее частью. Боже праведный, Ягер, неужели ты сможешь чувствовать себя чистым после того, как мы подарим Альби нашу маленькую дозу радости и хороших новостей?

— Это совсем другое дело, — упрямо выставив вперед подбородок, заявил Ягер. — Ящеры могут отстреливаться — и стреляют даже лучше нас. Но выстраивать евреев на краю ямы, а потом расстреливать… или лагеря в Польше… Люди будут помнить об этом даже через тысячу лет.

— А кто помнит армян, которых турки убивали во время последней войны? — спросил Скорцени. — Они умерли, и больше не о чем говорить. — Он потер руки, словно мыл их.

Однако Ягер не желал успокаиваться.

— Даже если ты и прав…

— Я совершенно прав, — перебил его Скорцени. — Кого сегодня волнует судьба карфагенян? Или, например… как они правильно называются, герр доктор, профессор археологии… альбигенцев, наверное, так? Я имею в виду жителей городка, в который мы с тобой направляемся.

— Даже если ты и прав, — повторил Ягер, — погибли не все евреи. В Польше, которую захватили ящеры, их достаточно, и они позаботятся о том, чтобы наши имена на веки вечные покрыл позор.

— Если мы победим в войне, это не будет иметь никакого значения. А если проиграем — тем более. — Скорцени встал. — Идем, мы доберемся до Альби к заходу солнца, а потом будем ждать, когда прибудут наши игрушки.

Разговор был окончен. Ягер тоже поднялся на ноги. «Ну, и чего еще ты ждал?» — спросил он у самого себя. Большинство немецких офицеров вообще отказывались обсуждать еврейскую тему. До определенной степени откровенность Скорцени — это уже шаг вперед. Но только до определенной степени. Ягер зашагал в сторону Альби.

Лю Хань чувствовала себя невидимкой. Держа в руках плетеную корзинку, она могла бродить по пекинским рынкам, и никто не обращал на нее внимания. Она была всего лишь одной женщиной из тысяч, может быть, миллионов. Никто ее не замечал — так не замечают блоху среди множества других, поселившихся на спине собаки.

— Представь себе, что ты блоха, — учил ее Нье Хо-Т’инг. — Ты крошечное существо, но твой укус может оказаться очень чувствительным.

Лю Хань до смерти надоело играть роль блохи. И быть невидимкой. Она всю жизнь провела в тени. Ей хотелось сделать что-нибудь замечательное и храброе, что-нибудь такое, чтобы чешуйчатые дьяволы пожалели о том, что заставляли ее страдать. Разумеется, когда она была у них в руках, они заставили ее выйти из тени.

Она молила Будду и всех остальных богов и духов, готовых ее услышать, чтобы они оберегли ее от такого опыта в будущем.

— Бок чои, очень свежие, — крикнул ей торговец прямо в ухо.

Другие предлагали ячмень, рис, просо, пшеницу, птицу, свинину, специи — все, что только можно себе представить.

На другом рынке, где она побывала чуть раньше, продавали консервы: кое-что китайского производства, другие от иностранных дьяволов. Лю Хань затошнило, когда она представила себе, какая там еда. Маленькие чешуйчатые дьяволы кормили ее этой гадостью, когда держали в плену на своем самолете, который никогда не садится на землю. Стоит ей съесть хотя бы кусочек, она вспомнит о времени, которое мечтает забыть. Правда, там был Бобби Фьоре, который подарил ей ребенка, но чешуйчатые дьяволы отняли у нее дочь, а Бобби Фьоре убили.

Впрочем, она на некоторое время задержалась около продавца консервов, которые были редкостью в Пекине, в особенности те, что делали иностранные дьяволы. Продавец, наверное, имел связи с чешуйчатыми дьяволами, раз мог похвастаться таким невероятным ассортиментом. Может быть, кто-нибудь из них подойдет к его прилавку, и тогда ей удастся подслушать их разговор. Нье Хо-Т’инг рассказал ей, что точно так же использовал Бобби Фьоре в Шанхае: язык чешуйчатых дьяволов понимали далеко не все, и такие люди очень ценились.

Однако продавец, хоть и был в услужении у ящеров, оказался далеко не дураком.

— Эй, женщина! — крикнул он, обращаясь к Лю Хань. — Ты покупаешь что-нибудь или решила за мной шпионить?

— Я просто хочу немного отдохнуть, господин, — жалобно пролепетала Лю Хань. — Я не могу покупать ваши замечательные консервы, они слишком дорогие для меня. — Она не кривила душой, цены на консервы были запредельные, и Лю Хань совершенно спокойно добавила: — К сожалению.

Впрочем, ее объяснения не успокоили торговца, и он рявкнул, показав ей кулак:

— Иди, отдыхай в другое место. Я думаю, ты врешь. Если я еще раз тебя здесь увижу, я напущу на тебя полицию.

Значит, и правда он состоит на службе у чешуйчатых дьяволов. Пекинская полиция, как и полиция остальных китайских городов, полностью и безоговорочно подчинялась ящерам.

Лю Хань прошла по маленькой рыночной площади и, достигнув ее границы, показала пальцем на торговца консервами и завопила:

— Посмотрите на дурака, который лижет задницы маленьким чешуйчатым дьяволам!

После этого она быстро скрылась в одной из боковых аллей. Если повезет, соседи торговца начнут его сторониться, а может быть, он лишится части своих покупателей.

Она не считала, что одержала победу, потому что он прогнал ее, прежде чем у его прилавка появился кто-нибудь из чешуйчатых дьяволов. Она купила пару лианг као у продавца с большой корзиной — рисовые пирожки с бобами и горохом в сладком сиропе, — съела их и отправилась к центральным улицам Пекина. Чешуйчатые дьяволы редко решались входить в аллеи и узкие переулки города, значит, если она хочет узнать про их планы, нужно идти туда, где они бывают.

И конечно же, когда она вышла на Та Ча Ла, улицу Больших Ворот, она, как и ожидала, увидела там множество чешуйчатых дьяволов. На улице располагалось множество роскошных лавок, торговавших шелками, а еще здесь было множество кафе и ресторанов.

Однако чешуйчатые дьяволы не покупали шелка и не заходили в рестораны. Они собрались вокруг бродячего театра, чье представление отлично смотрелось бы на детском дне рождения.

— Поглядите, какие у меня толстые мулы, какие замечательные повозки! — кричал владелец шоу.

Из-за спин коротеньких чешуйчатых дьяволов Лю Хань хорошо рассмотрела складной стол, который тот поставил прямо на мостовой. Повозки, примерно шести дюймов длиной, были сделаны из кусков выброшенного кем-то картона, тонкие палочки заменяли спицы в колесах. Чешуйчатые дьяволы зашипели от возбуждения, когда он вытащил железную банку из коробки, которую держал под рукой. Из банки он достал сначала одного жирного навозного жука, потом другого, за ним третьего. Нитками ловко привязал их к повозкам — некоторые из них напоминали старинные телеги, в которые запрягали мулов, другие — пекинские фургоны для перевозки воды. Жуки принялись таскать повозки по столу.

Даже в деревне, где выросла Лю Хань, такое представление вряд ли заинтересовало бы хоть кого-нибудь. Но по тому, как реагировали чешуйчатые дьяволы, она поняла, что они ничего подобного в своей жизни не видели. Некоторые из них раскрыли пасти — так они смеялись, — а другие с восторженными возгласами толкали соседей в бок.

— Они даже жуков сделали вьючными животными, — сказал один из чешуйчатых дьяволов.

— Смотри, перевернул повозку. Ой, как он смешно болтает лапками в воздухе, — вскричал другой.

Он бросил владельцу шоу оккупационный доллар, потом еще один. Его товарищи засыпали ловкого предпринимателя серебром.

Маленькие дьяволы не обращали на Лю Хань никакого внимания. Они заметили бы ее только в том случае, если бы она помешала им смотреть представление, которое привело их в такой восторг, что они ни о чем другом и говорить не могли. Через некоторое время Лю Хань решила, что не услышит здесь ничего интересного. На улице было полно чешуйчатых дьяволов, и она поспешила к другой группе, которую приметила издалека.

Подойдя поближе, она увидела, что они с детским восхищением смотрят представление обезьяньего цирка. По традиции в нем участвовали собачки пекинесы и дрессированные овцы. Двое мужчин, владельцы цирка, громко звонили в медные колокольчики, чтобы привлечь побольше зрителей.

Потеряв терпение, один из чешуйчатых дьяволов приказал:

— Давай показывай, что умеют делать твои животные, — немедленно!

Мужчины принялись испуганно кланяться и бросились выполнять приказ. Появилась обезьяна в красном шелковом жилете и под звуки маленького гонга начала по очереди надевать разные маски.

— Ты посмотри, как она похожа на маленького тосевита, — сказал один из чешуйчатых дьяволов и показал на обезьянку; ему явно понравились ее ужимки.

Тот, что стоял рядом с ним, заявил:

— Она еще более мерзкая, чем Большие Уроды. А сколько шума они подняли… — Он поежился от отвращения.