Гадание на яблочных семечках - Казис Сая

Бросок был точным — ядро уложило больше половины «кеглей», однако Угнюс и Аудрюс вовремя подскочили и перепрыгнули через снаряд. Судьи это заметили и, расставляя заново «кегли», нахлобучили братьям на глаза колпаки. Теперь близнецы старались получше прислушаться: вот ядро ударилось о землю, все ближе, ближе — дрожит земля, завизжала какая-то королева, — скок, и близнецам опять удалось перепрыгнуть!

Стащив колпаки, они увидели, что из всех игроков их осталось только двое. Сам великий Фук приближается к ним с поздравлениями. Поразительно, но его лицо, одежда, фигура постоянно менялись. Близнецам так и не удалось вспомнить, где и когда видели его. На один миг даже показалось, что он похож на… Но нет, сверк — и он опять не тот…

Подойдя, Фук оглядел их и произнес совсем как учитель физкультуры:

— Храбрецы… Смелые, ловкие! А почему пуговицы не застегнуты?

И только Аудрюс с Угнюсом принялись себя осматривать, где тут у них непорядок, Фук хвать обоих за нос!..

— Нате! — подтолкнул братьев в сторону судей. — Уведите! Доставьте их в охотничий домик. Чтобы не совали носы, куда не следует…

От страха носы послушно вытянулись, человек из свиты Фука зажал их, будто две луковых стрелы, и отвел близнецов в какой-то сарай, где стены были сплошь увешаны звериными шкурами, лосиными рогами, кабаньими головами и еще, как им показалось, всевозможными частями от велосипедов. Это вернуло братьям какую-никакую надежду…

— Отец купил нам по велосипеду… — принялись оба объяснять Фуку, который, отвернувшись, изучал охотничьи трофеи. — Мы сняли бумагу и увидели, что один велосипед — бракованный, а другой не так укомплектован. Поэтому мы хотели…

— Я еще не давал разрешения высказывать тут свои желания! — стоя спиной, оборвал Фук. — Сначала сыграем с вами в такую вот игру…

И, не поворачиваясь к ним, просунул ладонь левой руки подмышку правой, а другую кисть, словно салютуя, приставил себе к виску. Фук, наверное, хотел, чтобы ребята положили что-нибудь в протянутую ладонь, а они возомнили, что правитель предлагает сыграть в того самого «жучка», в которого они резались в школе на переменах. Бьешь по ладони, и тут же надо состроить такую мину, чтобы тот, кто получил удар, не догадался, что стукнул ты. Иначе займешь его место.

Угнюс находился справа, ему было удобнее бить, поэтому, ничего не дожидаясь, он саданул Фука. Ударил и испуганно вытаращился на брата, словно говоря — как ты осмелился!.. И Фук, чего доброго, и в самом деле посчитал бы, что ему заехал Аудрюс, но столпившиеся поодаль человрали пальцами, носами и даже ушами принялись указывать на Угнюса. Фук махнул, чтобы Угнюс отвернулся и приготовился к удару, а сам подошел к старинным рыцарским доспехам и, расстегнув железную перчатку, стал ее натягивать…

Аудрюс, увидев, что ожидает брата, быстро подскочил и хлопнул Угнюса по ладони. Он уже хотел сменить его, но Угнюс нарочно показал на Фука:

— Вы!

— Нет… Я еще не успел застегнуть перчатку.

Угнюс опять отвернулся и выставил ладонь, но Аудрюс снова опередил Фука. Тот, не желая выглядеть в глазах человралей неловким, прикинулся, что перчатка понадобилась только затем, чтобы не испачкать руки и снять с места одну невзрачную шкуру простой выделки (поскольку на ней было что-то начертано, этот коричневый кусок кожи, видно, следовало именовать пергаментом).

— Так говорите, отец купил вам велосипед?.. — произнес Фук, поскребывая кожу железной рукой. — Этот гончар, да?

— Мастер по керамике, — уточнил Угнюс.

— Обоим по велосипеду! — прибавил Аудрюс.

— Возможно, возможно… Здесь сказано, что он сует свой нос не только в горшки… «Тех, кто предан Фуку всем сердцем, кто отдает ему ум и силы, гончар именует челодралями». Кто же такой этот Фук, а? — осведомился Фук.

— Он воплощает насилие, жестокость, обман, — ответил Угнюс.

Аудрюс постарался выразиться еще яснее:

— Это тот, кто никого не любит, не уважает… Злобный грубиян, который делает никуда негодные велосипеды.

Но Фук их не слушал. Он продолжал расшифровывать неразборчивый донос.

— А человрали — это те, чей разум служит чреву, хотя в душе они и не против добрых дел?

— Да, — согласились близнецы.

— А кто такие челдобреки?

— Челдобреки лишь разводят руками и ничего не делают. Они и сами не знают, чего хотят.

— Ха!.. А вы хоть знаете, чего хотите?

— Прежде всего мы хотим получить назад наши велосипеды.

— Только и всего? — обрадовался Фук и приказал своим подданным: — Позвать ко мне Параза!

Параз возник, будто цирковой факир, из клубов желтого дыма. Взмахнув руками, разогнал туман и бодро заявил:

— Я, как видите, всегда там, где и вы!

— Не вижу! — сурово возразил Фук.

Параз помялся, покрутился, потер руки и, подойдя к висевшей кабаньей голове, вытащил из ее пасти длинный, набитый чем-то чулок. Потом метнул ввысь несколько горстей конфетти, на мгновение все утонули в облаке разноцветных бумажек, и братья едва успели заметить, как чулок подобно змее забрался к Фуку в рукав.

— Видишь, какой мастер, когда захочешь, — примирительно заговорил Фук. — Люди вон претензии выражают по поводу качества велосипедов. Ты уж постарайся, чтоб брака было поменьше, или прими меры, чтобы покупатели мне глаза не кололи.

— Будет сделано! — заверил Параз. — Ударим по всем фронтам. Сейчас же дадим команду. Мобилизуем добытчиков червей.

В рядах нелюдей наметилось какое-то оживление.

— В где ваши велосипеды? — спросил кто-то.

— Они там… рассыпались…

— Соберем… Пошли!

Стадион уже опустел. Всюду валялись бутылки, бумага, окурки и растерзанные венки. Среди этого мусора теперь все искали части от велосипедов. Однако обнаружив что-нибудь, они тайком запихивали себе в карманы, совали за пазуху, прятали под разбросанными мятыми газетами. Приунывшие братья немного послонялись, побродили, один ухватил раму от велосипеда, другой — педаль, но вскоре отшвырнули их в сторону. Хорошо еще, среди мусора они отыскали свою палку, которая могла вывести их из этого кошмарного сна. Когда Угнюс крепко сжал ее, по руке пробежала дрожь. Он дал подержать палку брату. И тот подтвердил, что от нее исходит какая-то энергия. А когда Аудрюс, вскинув над головой, стал вращать палкой, вокруг повсюду взметнулись обрывки бумаги, палочки от мороженного, апельсиновые корки и шелуха от семечек. Под скамейками, позвякивая, заворочались бутылки. Тогда братья забрались на самый верх лестницы и здесь так раскрутили палку, что даже свистело. Наэлектризованный мусор поднялся над стадионом, словно птичьи стаи, и скоро превратился в один могучий вихрь. Он с ревом кружил, выметая все из-под скамеек, из-под кустов, оставляя после себя чистые дорожки. А когда у Аудрюса устала рука и он опустил палку, весь этот сор стал опускаться и облепил с ног до головы расхитителей и воришек, успевших набить карманы и пазухи частями от велосипедов. Человрали и челодрали, которые во время круговерти еще вырывали друг у друга из рук колеса, рамы, цепи и рули, теперь в мгновение ока превратились в высокие, почти аккуратные копны мусора.

Братья стояли потрясенные и даже слегка напуганные.

— Интересно, они там не задохнутся? — проговорил один.

— Да ты что! Ведь они так любят беспорядок и свалку!..

Оба набрали полную грудь свежего воздуха и почувствовали, что сон рассеивается. Куда припрятать палочку? Угнюс быстро подхватил Аудрюса, приподнял ею, а тот мигом повесил палку на ветку дерева, произнес — уже! — и они проснулись.

Кот и аист

Учительница литовского языка объявила, что они попробуют написать сочинение, и велела всем достать тетради для классных заданий.

— Я расскажу вам начало одного приключения, а конец вы должны придумать сами.

«Кот и аист» — написала она на доске.

— Так мы назовем сегодняшнее сочинение, — сказала она. — А теперь послушайте внимательно — я расскажу, что довелось увидеть собственными глазами в прошлый мой приезд в деревню. Только предупреждаю заранее — ни о каких мелочах, ни о каких деталях меня не расспрашивайте. Что захотите, прибавьте сами.

— Уговор, друг к другу в тетрадь на этот раз не заглядывать, — прошептал Угнюс, списав с доски название «Кот и аист».

— Ладно, — согласился Аудрюс и нарочно в своей тетради записал наоборот: «Аист и кот».

— К моим родителям забрел откуда-то кот, — начала свой рассказ учительница. — Умел он ловить не только мышей, но и крыс, которые завелись в сарае и в хлеву. Домашние за это часто нахваливали кота, и охотно бы приласкали его и угостили чем-нибудь вкусненьким, только вот кот был почти дикий и редко наведывался в комнату.

Возле сарая рос у нас старый тополь, на верхушке его крепилось аистиное гнездо. Хотя в окрестности мало уже оставалось топких перелесков и болот, поубавилось журавлей, чибисов и других болотных птиц, но в нашу усадьбу аисты все равно прилетали. В поисках пищи они чинно вышагивали по пашне — таскали червяков, ловили в лугах кузнечиков и даже охотились на мышей. Может, поэтому кот и возненавидел аистов. Его бесило, что все дикие птицы его побаивались, и только аисты выказывали ему полное равнодушие.