Утрата военного превосходства. Близорукость американского стратегического планирования - Андрей Леонидович Мартьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эта грубая стрельба по иракскому врагу, которого часто грандиозно называли «четвертой по величине армией в мире», не давала каких-либо серьезных военных уроков, но на самом деле была не чем иным, как большой, плохо обученной и оснащенной призывной армией, которую полковник Дуглас МакГрегор подразумевал, что отсутствие даже «некоторых боеспособностей в вооруженных силах» 33 стало навязчивой идеей американской элиты. Одержимость элит этой войной не только стала своего рода наркотиком, но и продемонстрировала глубокое непонимание современной войны. Каким-то образом тот факт, что Ирак при Саддаме Хусейне, имеющий до военных действий 1990 года ВВП в 26 миллиардов долларов 34 , что в 19 раз меньше, чем валовой внутренний продукт Нью-Йорка в 1990 году 35 , и вообще не имеющий какого-либо серьезного машиностроительного комплекса, не говоря уже об эксплуатации «обезьяньих моделей» 36 импортного оружия, полностью игнорировалось.
Это также выдавало нечто очень важное. За всей фанфарой победы над Саддамом стояло отчаянное желание Америки после Вьетнама по-прежнему считаться способной к крупномасштабной континентальной войне. Хотя после Второй мировой войны не было никаких сомнений в американской военно-морской сверхдержаве, учитывая великолепные действия ВМС США на Тихом океане, было много профессионалов, которые продолжали задавать очень неудобный вопрос о том, каково было реальное, а не пропагандистское значение коалиции, возглавляемой США уничтожают третьесортную военную силу государства, которая даже не учитывается ни в каких серьезных экономических или военных показателях? Но до тошноты пропагандистская кампания американского успеха против армии Саддама каким-то образом смогла убедить широкую общественность, в том числе значительные слои тех, кого можно определить как либералов западного образца в России, что победа над армией, которая не имела никаких действующих военно-воздушных сил во время операции «Буря в пустыне», была достигнута в первую очередь за счет высокоточные управляемые боеприпасы. Это был не тот случай. В конце концов, как и ожидалось, формирования Саддама просто потерпели поражение от хорошо обученных американских военных и подверглись эффективным бомбардировкам и паническому отступлению со стороны неоспоримой авиации и бронетехники. Девяносто процентов боеприпасов, использованных для уничтожения иракской армии, были старыми добрыми «тупыми» боеприпасами 37, и, по сути, кампания очень напоминала многие операции Второй мировой войны, хотя и велась против совершенно некомпетентного противника.
Потребуется появление Интернета, чтобы начать помещать «Бурю в пустыне» в соответствующий экономический, стратегический и оперативный контекст. Советских военных профессионалов особенно озадачило услышать о «новой эре» высокоточных управляемых боеприпасов, которые использовались в качестве определяющего элемента при описании «американского способа ведения войны», когда это была советская война в Афганистане, предшествовавшая « Буре в пустыне»., где впервые наблюдалось небольшое, но немаловажное использование боеприпасов с лазерным наведением на обоих Су-25 советских ВВС 38 , а также использование других управляемых боеприпасов, включая бомбы с телевизионным наведением и снаряды с лазерным наведением - все это было разработано в 1970-е годы, как подтверждает рассекреченный отчет ЦРУ. 39
Тем не менее, поражение сил Саддама в сочетании с возможным распадом Советского Союза породило американскую эйфорию, в которой практически все ориентиры, меры масштабов и пропорций были потеряны. Но за фанфарами скрывалось то, что армейский подполковник и военный аналитик Дэниел Л. Дэвис сжал до нескольких слов: «Правда в том, что Соединенные Штаты далеко не так сильны и доминирующи, как многие полагают». 40 Это была совершенно утерянная истина, ставшая невидимой из-за бурлящей и борющейся исключительности, в которой сейчас доминируют, среди прочего, неоконсервативные идеологи из «Проекта нового американского века». Экономические и военные реалии того, что считалось «побежденной» Россией, были полностью отброшены. Американско-российская «экспертиза», которую из-за отсутствия лучших описаний можно было определить только как комбинацию плохо образованных, но «идеологически» чистых дочерних компаний американских неправительственных и разведывательных грантов, которые, как и многие советские диссиденты, вместо того, чтобы предоставлять великие идеи, вместо этого он сказал то, что от них ожидали: постоянное подтверждение американской исключительности во всем, что Америка делает. Россию следует рассматривать просто как пример того, как дела идут плохо, если не следовать рецептам США. Фактически, от России как нации должны были полностью избавиться — точку зрения, которую не кто иной, как Генри Киссинджер, небрежно подтвердил в своем интервью Якобу Хайльбрунну в 2015 году41 .
Даже военные варианты против России не рассматривались. Многие политики в округе Колумбия могли рассматривать поражение третьеразрядной арабской армии как хороший ориентир при попытке проецировать американскую мощь против нации, которая, даже в разобранном состоянии после распада Советского Союза, оставалась ядерной сверхдержавой, унаследовавшей от СССР множество отраслей промышленности и которой, даже несмотря на постоянные усилия либеральных прозападных «реформаторов», удалось во многом сохранить главную опору национальной независимости и будущего развития: свою военно-промышленную сложный. Это сохранение отражало почти генетическую культурную ориентацию нации, которая безостановочно боролась против бесконечных вторжений современных сверхдержав, от Тевтонских рыцарей до Наполеона и Гитлера.
Однако, как тогда казалось, в 1990-е годы, цифры были не в пользу России; конечно, не используя предиктор материального перевеса. По показателю ВНП (для упрощения мы начнем использовать ВВП) США в 1990-е годы превосходили Россию. Население России было вдвое меньше, чем в Соединенных Штатах, не говоря уже о ее военных расходах по сравнению с расходами Соединенных Штатов, которые исчислялись сотнями миллиардов долларов и должны были превышать весь ВВП России на протяжении 1990-х годов. .
Но со всеми этими индексами была одна проблема. Проблема была структурной и, по большей части, выходила за рамки понимание экономистов и банкиров с Уолл-стрит, той самой категории людей, которые доминируют в американских экономических и даже военных аналитических организациях. Хотя нельзя было отрицать, что Россия буквально умирала от жестоких и бесчеловечных политико-экономических реформ, проводимых с помощью этих самых американских «профессионалов», Россия унаследовала от советских времен многие черты, которые были ее спасением. Даже после распада Советского Союза Россия оставалась крупнейшей по площади страной в мире и самой богатой ресурсами, сохраняя при этом весьма значительную численность населения. Она также все еще сохранила то, что невозможно было отнять, хотя даже это было испытано: ее непревзойденную военную историю и опыт. На фоне явного экономического «аналитического»
