Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. - В. Наумов

Давно вынашивая преступные карьеристские цели, Н. РУХАДЗЕ, заняв пост министра государственной безопасности Грузинской ССР, всячески способствовал созданию нездоровой атмосферы во взаимоотношениях руководящих партийных и советских работников.

Осенью 1951 года Н. РУХАДЗЕ ложно информировал находившегося на отдыхе в Грузии И. В. Сталина{2} о положении дел в грузинской партийной организации, представив имевшие место недостатки в работе партийных и хозяйственных органов как результат подрывной вражеской деятельности им же самим вымышленной группы мингрельских националистов.

И. В. Сталин взял на веру провокационную информацию РУХАДЗЕ, не подвергнув ее необходимой проверке.

В результате последовало известное Постановление ЦК ВКП(б) от 9 ноября 1951 года[20], в котором в числе прочих мероприятий органам госбезопасности предлагалось выявить и ликвидировать вымышленную РУХАДЗЕ и его сообщниками мингрело-националистическую группу.

Не располагая никакими фактами и документами, уличающими незаконно арестованных лиц в принадлежности к мифической мингрельско-националистической организации и во вражеской работе, РУХАДЗЕ и его сообщники поставили перед собой задачу во что бы то ни стало заставить арестованных «признаться». С этой целью МГБ СССР — т. ИГНАТЬЕВЫМ в Грузию была направлена специальная бригада соответственно проинструктированных следователей в составе 10 человек, во главе с заместителем начальника Следственной части по особо важным делам ЦЕПКОВЫМ. К арестованным применялись разные средства принуждения к даче ложных показаний и подписанию заранее сфабрикованных следователями протоколов «допроса», вплоть до мер прямого физического воздействия: месяцами держали в холодном или горячем карцере, били палками, надевали наручники на вывернутые за спину руки, подвергали длительному лишению сна, держали арестованных в полуголодном состоянии, не оказывали в необходимых случаях элементарной медицинской помощи и т. д.

При этом следователи, ссылаясь на указанное выше Постановление ЦК ВКП(б), «убеждали» арестованных, что существование мингрельско-националистической организации и факт их принадлежности к этой организации бесспорно установлены ЦК ВКП(б) и не нуждаются в доказательствах, что в задачу следствия, таким образом, не входит проверка этих обстоятельств, что от арестованных требуются подтверждение существования этой организации, показания об их практической вражеской работе и выдача сообщников, что может облегчить их участь.

В результате применения подобных методов следствия некоторые из арестованных под влиянием пыток подписали протоколы, содержащие «признания», продиктованные самими следователями.

Приводимые ниже выдержки из заявлений арестованных могут дать некоторое представление о той возмутительной провокации, которую затеяли РУХАДЗЕ и находившиеся в сговоре с ним работники Министерства государственной безопасности СССР.

Вот что показывает арестованный БАРАМИЯ — быв. второй секретарь ЦК КП(б) Грузии, которому было предъявлено обвинение, будто он является руководителем мингрельско-националистической организации в Грузии:

«1 или 2 января 1952 года меня вызвал на допрос РУХАДЗЕ, на вопросы которого я по-прежнему категорически отрицал свою причастность к националистической группе. Грубо обрывая меня, РУХАДЗЕ потребовал назвать участников якобы возглавляемой мною националистической группы и на мое замечание, что я не могу никого назвать, так как группы такой не существовало, сам назвал фамилии почти всех руководящих работников Грузии из числа мингрельцев, якобы являющихся ее участниками… РУХАДЗЕ… пригрозил мерами воздействия, которые заставят меня признаться в подрывной работе. Вскоре после этого допроса я был лишен сна, так как с вечера и до утра допрашивался следователем КЕСОНАШВИЛИ, а затем СТЕПАНОВЫМ и отпускался в камеру лишь утром, когда спать уже запрещалось. Так продолжалось 100 дней подряд, кроме воскресных дней».

Далее БАРАМИЯ говорит:

«Вызывая меня по ночам на допросы… КЕСОНАШВИЛИ заставлял меня сидеть в положении «смирно», а сам ритмично по 3–4 часа подряд выстукивал металлическим предметом по стеклу, вызывая пронзительный звон…, пагубно действовавший на нервную систему».

Арестованный А.МИРЦХУЛАВА — быв[ший] инспектор ЦК ВКП(б) показал:

«Следователь НЕФЕДОВ направил меня в карцер, в котором я просидел около месяца (апрель — май 1952 года). В карцере я заболел, но мне не оказывали врачебной помощи… я получал в день 250 граммов хлеба и воду. По распоряжению ТАВДИШВИЛИ и полковника ЦЕПКОВА в декабре 1952 года на меня были надеты наручники, в которых я просидел до половины февраля 1952 [Так в документе. Правильно: 1953 года. — Сост.] года. Наручники не снимались ни днем ни ночью… Полковник ЦЕПКОВ сказал: «Если ты признаешь участие в шпионаже и дашь показания на ШАРИЯ, БАРАМИЯ, ТАВАДЗЕ, КАРАНАДЗЕ и других, я гарантирую тебе жизнь».

О недопустимых методах следствия говорится также в показаниях арестованного ЧАЧИБАЯ — быв. секретаря Зугдидского райкома КП(б) Грузии:

«Во время одного из допросов весной 1952 года после очередных угроз, ругани и оскорблений МИЛИЛОВ повел меня в кабинет КУЦИАВА, где также находились зам. министра госбезопасности Грузии ТАВДИШВИЛИ и прибывший из Москвы полковник (фамилию не помню). МИЛИЛОВ доложил, что япродолжаю упорствовать и не сознаваться в предъявленном мне обвинении. Тогда меня насильно раздели, оставив только в нательном белье и бросили на пол. Затем стали спрашивать, являюсь ли я участником мингрело-националистической группы. На мой отрицательный ответ КУЦИАВА начал бить меня палкой. После этого прибывший из МГБ СССР полковник сказал, что если я не сознаюсь, то меня ждет смерть. На это я ответил, что перед партией никогда не лгал и не буду лгать, за что получил вторую серию палочных ударов от МИЛИЛОВА. На вопрос полковника — сказать, с какого года я являюсь националистом — ответил, что не был им никогда и не буду. «Лучше сейчас скажи, все равно ты в наших руках, — продолжал полковник, — живым отсюда не уйдешь». Не удовлетворив своим ответом полковника, я вызвал с его стороны гнев, в результате которого был им избит палкой».

В своем заявлении арестованный А.РАПАВА — до ареста Министр юстиции Грузинской ССР, приводит ряд фактов недопустимого поведения следователей:

«… давали спать в сутки не больше одного часа, а очень часто и полчаса, а то и совершенно лишали сна… Я, сидя на кровати, начинал дремать, тогда кровать опрокидывали и выносили из камеры все: табурет, тумбочку и мусорный ящик, чтобы мне не на чем было сидеть и дремать. Не раз тяжко падал я на цементный пол, и так продолжалось полгода. Тяжесть такого вида репрессии известна только тому, кто испытал это».

Далее в заявлении РАПАВА говорится:

«Второй вид наказания — это наручники, как бы издевательски названные «браслетами»… В наручниках я находился в продолжении трех месяцев и 5 дней, то есть с 6 декабря 1952 года по 11 марта 1953 года. Я терпел, зная, что следователи рассчитывают, что нестерпимые боли рано или поздно заставят меня давать вымышленные показания».

Жалуясь на издевательство следователей, РАПАВА пишет:

«В двух случаях издевательство доходило до того, что во время допроса приводили в соседнюю комнату бывшую мою жену, с которой я в разводе, и крепко избивали ее, заставляя меня слушать ее крики и вопли».

Недопустимые репрессии применялись почти ко всем арестованным. В своем заявлении арестованный И. ЗОДЕЛАВА — быв[ший] секретарь ЦК ЛКСМ Грузии, пишет:

«ТАВДИШВИЛИ распорядился надеть наручники, в которых я находился 38 дней. У меня опухли руки, появились головные боли и насморк. Закованный в наручники, я не имел возможности вытирать нос, мне приходилось бросать платок на табуретку и, нагнувшись, об нее вытирать свой нос».

Но следствие не ограничивалось указанными выше средствами вымогательства ложных показаний у арестованных. Чтобы окончательно сломить их волю к сопротивлению провокациям, следователи, как указано выше, постоянно твердили, что будто бы следствие, применяя к арестованным недопустимые меры принуждения, выполняет прямое задание ЦК ВКП(б), так как виновность арестованных ЦК ВКП(б) установлена помимо МГБ и без его участия. Вот что говорится по этому вопросу в заявлении арестованного БАРАМИЯ:

«Решающее воздействие на меня оказало и то, что в процессе следствия на меня оказывали сильное давление авторитетом ЦК ВКП(б). В частности РУХАДЗЕ, ЦЕПКОВ, СТЕПАНОВ и КЕСОНАШВИЛИ систематически заявляли мне, что имеется несколько решений ЦК ВКП(б) о бесспорном существовании якобы возглавляемой мною группы, что это решение не подлежит обсуждению, а поэтому я должен признать и подтвердить наличие «мингрело-националистической группы».