Корни гор, кн.1: Железная голова - Елизавета Дворецкая

– Я так помню, вся твоя мужская родня уже в Валхалле, а мы пока, так уж и быть, займем их места! – бодро ответил Гейрбранд Галка и потер свой острый нос. Он тоже знал старую Йорунн и не ждал от нее ничего другого.

– Да, моя родня в Валхалле! А вы пока сидите на их местах! Ведь неизвестно, попадете ли туда вы! – съязвила в ответ старуха. – Борглинда! Где ты ходила? Загляделась на красавцев фьяллей? Давай ключ быстрее!

Асвальд оглянулся. Из девичьей вышла молодая девушка, стройная и довольно высокая, выше Сольвейг. Ее густые темно-русые волосы плотными тяжелыми прядями спускались чуть ниже локтей. Лицо у нее было румяное, свежее, и черные брови выделялись издалека. Пожалуй, ей не больше пятнадцати лет, но многие сказали бы, что вид у нее не по годам гордый. Не глядя на мужчин, замкнутым лицом, как щитом, отражая брань старухи, девушка протянула ей большой железный ключ и вышла, не сказав ни слова.

– Садитесь! Прошу тебя, Асвальд ярл, садись сюда! – Гримкель указал на второе почетное сиденье, напротив хозяйского. Две женщины как раз покрыли его косматой медвежьей шкурой. На остальных лавках расстилали крашеное сукно. – Для вечернего пира будут резные доски! – уверял Гримкель. – Я уже послал людей к Арноре… От Брюньольва Бузинного осталась пропасть всякого добра… То есть оставалась раньше… Но резные доски у нее отличные! У нас будет пир на славу!

Асвальд отвернулся и поставил ногу на ступеньку высокого почетного сиденья. Если бы дань можно было платить одной угодливостью, то Гримкель конунг легко расплатился бы за все племя. Сердце Асвальда приятно грела гордость за себя и за Фьялленланд, а вид суетящегося правителя вызывал брезгливое презрение. Понятно, почему квитты так плохо сражались.

За его спиной Гримкель конунг обменялся с матерью беглым взглядом. Надменность слепит глаза хуже сырого дыма, и управиться с этим ярлом будет нетрудно.

– Я рад, что квитты могут устраивать пиры и даже имеют резные доски для скамей! – заговорил Асвальд, усевшись. Гримкель тем временем устроился на хозяйском месте напротив, но и теперь, хотя они сидели на одинаковой высоте, Асвальд чувствовал себя больше конунгом, чем собеседник. – Но тем более удивительным кажется то, что ты отказался выплатить всю положенную дань. Ты дал даже меньше, чем можно собрать с двух подвластных тебе областей.

– Ох, Асвальд ярл! – воскликнул Гримкель. – Ты бы знал, чего мне стоило собрать даже то, что привез вам Хродмар ярл! Ты бы видел, что стало с землей квиттов…

– Да он видел! – встряла Йорунн. Прогнав женщин, сама она никуда не ушла и сидела возле Гримкеля. – Кто же все это сотворил, как не он и его доблестные воины! Вы сами отправили в Хель наших бондов, а теперь чего-то хотите от нас! Теперь они платят дань дочери Локи*! Если вам мало, то отправляйтесь туда и взыскивайте ваши убытки с нее!

– Кто здесь конунг квиттов? – жестко спросил Асвальд. Брань старухи ему надоела. – Ты, Гримкель, или твоя мать? Если она, то почему бы тебе не пойти… отсюда?

Послать конунга прямо в девичью за прялку он не решился: не слишком хорошо покажет себя тот, кто начнет разговор с оскорблений.

– Помолчи, мать! – свирепо рявкнул Гримкель. Он покраснел, и с него разом слетела суетливая угодливость, даже голос стал густым и грубым, как рев морского быка. – Дай мне поговорить с гостем! Ступай распорядись насчет меда! Пока вы соберете ужин, можно с голоду помереть! Ступай!

Йорунн дернула головой, как будто хотела плюнуть, встала и поковыляла к двери. Весь ее вид говорил, что она уходит не по приказу, а потому, что ей противно здесь оставаться.

– Я знаю, что многие ваши земли разорены, – продолжал Асвальд, не дожидаясь, пока старуха закроет за собой дверь. – Но это твое дело – собирать дань, для этого ты и назван конунгом. Для того Торбранд конунг заключил с тобой мир. Если бы он думал, что ты не сможешь выполнить условия, то сейчас конунгом квиттов назывался бы кто-нибудь из наших людей. И собирал бы все, что положено! А еще я слышал, что одна из ваших областей не пострадала, а, напротив, оживилась из-за этой войны. Я говорю о Медном Лесе. Там заметно прибавилось народу. И там столько железа, что вы могли бы платить всю дань только им! Ты сам об этом не подумал?

– Медный Лес! – повторил Гримкель, будто не совсем понимал, что это такое. – Должен сказать тебе, Асвальд ярл, что в словах твоих много правды. Там столько железа, что… э… как на берегах моря песка. Но его ведь надо добывать. Надо копать руду, надо жечь уголь, плавить… э… ковать крицы. Я не могу послать моих хирдманов это делать.

– Ты – конунг квиттов, – напомнил Асвальд. – И это твоя забота, кого ты туда пошлешь. Но мне думается, что тамошние люди и сами все это делают. У них ведь нет другого средства прокормиться. Они готовят крицы, чтобы потом менять их на хлеб и прочее. Почему ты сам не выменял всю ту рыбу и сукно на железо? Если ты не можешь сделать такого простого дела, то я пойду туда сам! Но только уже не с обменом. А просто возьму то, что мне причитается по праву.

– Ты хочешь идти в Медный Лес?

Гримкель вытаращил глаза. Асвальд посмотрел ему в лицо и понял: за показным изумлением и ужасом хитрец скрывает искреннюю радость. Даже недоверие, что все может сложиться так замечательно. Да он сам боится своего Медного Леса как огня! И счастлив, что опасное дело за него сделает кто-то другой.

– Я сам пойду туда, – подтвердил Асвальд. – А ты позаботься достать нам лошадей и припасов на дорогу. У меня почти двести человек. Нам нужно… дней на десять. И постарайся найти место в сараях для наших кораблей. И чем быстрее ты все приготовишь, тем меньше мы будем обременять тебя здесь.

Гримкель открыл рот. Было видно, что он лихорадочно прикидывает, где взять столько еды и сколько лошадей нужно для ее перевозки.

Дверь с резким визгом распахнулась. Вошла Йорунн, за ней две женщины втащили большой котел с медовым напитком, спешно подогретым на кухне. По гриднице поплыл сладкий беловатый пар с запахом мяты. Несколько женщин следом несли кубки и сосуды, маленькие ковшички, чтобы хватило на всех. Самой последней шла Борглинда с наполненным золоченым кубком на высокой ножке. Не поднимая глаз, девушка приблизилась к сиденью Асвальда.

Значит, она из рода хозяев и, как видно, лучшая, кто у них остался. Помедлив, Асвальд встал. Победитель – тоже гость. Другое дело, если бы угощать его взялась сама старая троллиха Йорунн. Но ему было бы стыдно обидеть невежливостью эту девушку, почти девочку, которая даже моложе Сольвейг.

– Прими этот кубок в знак нашей дружбы, Асвальд ярл, сын Кольбейна, – ровным, невыразительным, но твердым голосом сказала девушка. Она собиралась четко выполнить все предписанное обычаем, но не скрывала, что чувства ее совсем иные. – Мы, род Лейрингов, и я, Борглинда дочь Халькеля, желаем тебе здоровья и благополучия под нашим кровом.

Асвальд взял кубок. Дочь Халькеля… Того самого Халькеля Бычьего Глаза, который стал первым погибшим в Битве Конунгов и тем приобрел легендарную славу.

Передавая кубок, Борглинда посмотрела ему в лицо. В полутьме гридницы зрачки ее стали такими огромными, что цвет глаз было невозможно разглядеть. Не голубые, это уж точно. У Сольвейг серо-голубые глаза, самые красивые на свете… Между Сольвейг и Борглиндой не находилось ничего общего. Девушка из рода Лейрингов смотрела прямым и вызывающе-неприязненным взглядом. Это выражение вызова не слишком сочеталось с ярким, детским румянцем и вздернутым кончиком носа, и Асвальду даже стало смешно. Вот это нашелся достойный противник! Не то что Гримкель! Братья Сольвейг умерли бы от смеха… Ее можно назвать красивой, однако если у нее нрав, как у Йорунн…

– Благодарю тебя, Борглинда дочь Халькеля, – ответил Асвальд, не решив, относиться ли серьезно к этой полудетской враждебности. – Я постараюсь сделать все, чтобы ваш род не жалел об оказанном нам гостеприимстве. Все, что от меня зависит.

Девушка не ответила.

– Давайте быстрее! Ужин готов наконец? Несите все скорее, наши гости голодны! – суетился Гримкель конунг.

Женщины волокли котлы и блюда, гридница быстро наполнялась людьми. Асвальд обернулся, собираясь вернуть пустой кубок, но Борглинда исчезла.

Насчет резных досок Гримкель конунг не обманул: рабы притащили их и приладили ко всем скамьям в гриднице. Но веселья они не прибавили, и пиру в усадьбе Лейрингов явно не хватало единодушия. Фьялли разговаривали мало и только между собой, квитты косились на чужаков и шепотом пересказывали друг другу беседу Асвальда ярла с Гримкелем конунгом. Весело и оживленно держались только торговые гости: им не было особого дела до хозяйских бед, и они везде чувствовали себя дома. За столами увлеченно обсуждались сделки, передавались сведения и слухи.

– В Ветроборе хлеб дешев, дешевле только даром! У говорлинов урожайный год, туда столько навезли…