Круто закручено - Марина Серова

От его трепа мне не то чтобы легче стало… Когда видишь убитого человека, легко не бывает. Да еще убитого на пороге своей квартиры… Просто я, кажется, почти пришла в себя и снова обрела способность соображать.

Венечка же не любил подобные шуточки. Венечка у нас человек серьезный, строгий и до занудности положительный. Так что он очень неодобрительно смотрел на Самойлова. Да и на меня тоже… Хотя и готов был защищать меня от всех врагов и всех напастей.

Привлеченные шумом, стали появляться соседи. Мельников самым вежливым образом попросил их не мешать следствию и вернуться в квартиры. Пообещал, что с ними непременно поговорят в самое ближайшее время. Потом прибыла машина с фотографом и разными-всякими экспертами. На лестничной площадке стало совсем тесно.

– Ну что ж, – Мельников выпрямился и тщательно отряхнул брюки. – Раз все в сборе, начинаем работать. Татьяна, от тебя сейчас никакого толка. Иди к себе в квартиру и отдыхай. С тобой позже поговорим. Витя, ты бы посидел с девушкой, поразвлекал, чтобы она не скучала. Заодно и чайку попьешь. Она добрая, она тебя чаем непременно угостит. И давайте побыстрей, – поторопил он нас, – освобождайте площадку, а то здесь повернуться невозможно.

Мы с Самойловым и ушли. Я сбросила туфли, забралась с ногами на диван и стала переживать. А Витя, ни слова не говоря, отправился на кухню. И вскоре появился оттуда с двумя большими чашками горячего черного кофе. Он поставил их на маленький столик возле дивана, на котором я переживала, вернулся на кухню и снова появился – принес «Золотую коллекцию», которую я неосторожно оставила там. Витя обожает сладости и теперь все конфеты – почти полкоробки! – слопает без зазрения совести. И черт с ними, пусть лопает! Больше всего мне сейчас не хотелось остаться одной. Уж лучше сидеть с Самойловым без конфет, чем с конфетами, но одной, без Самойлова.

Витя присел возле меня, сразу же оприходовал самую крупную конфету и стал попивать кофеек. Потом осторожненько, чтобы я, упаси бог, ничего не подумала, стал задавать мне разные вопросы.

Но я ведь тоже не дура. Понимаю же, что раз я нашла труп, да еще не где-нибудь, а на пороге своей квартиры, то меня должны допросить по всем правилам. Правила-то, протоколы разные оставили на потом, потому что в моей невиновности никто не сомневался, но выяснить все, что я знаю, надо было как можно быстрей…

– Долго ты нас ожидала? – осторожно начал Витя. Как будто сам не знает, что приехали они минут через пятнадцать после моего звонка.

– Да нет, позвонила, вы сразу и приехали. Быстрей, чем я думала.

– Да, приехали мы сюда быстро, – согласился Самойлов. – Мельников водителя отстранил и сам машину вел. От него весь встречный транспорт шарахался. И люди тоже. Хорошо, никого не сшиб и ни в один столб не врезались. А этот, значит, здесь уже лежал, когда ты пришла?

Я утвердительно кивнула: дескать, лежал уже.

– Кто такой, не знаешь?

– Нет, не знаю.

– Может быть, встречала где-нибудь, видела?

– Нигде не встречала и никогда не видела. Это точно. Лицо характерное. Я бы запомнила.

– Расскажи-ка ты мне тогда, матушка, все, что знаешь, – перестал он наконец тянуть резину и приступил к серьезному разговору.

А я к этому времени тоже хлебнула как следует крепкого кофейка, так что вполне связно рассказала, как вернулась домой, как увидела лежащего и приняла его за бомжа, и все остальное.

Самойлов задумался.

– А дело ты сейчас какое ведешь? Этот убитый не может быть с ним связан?

– То-то и оно, что никакого дела я сейчас не веду. Я и гулять пошла оттого, что совершенно свободна. И потом, если я кому-то наступила на любимую мозоль, то и стреляли бы в меня, а не в неизвестно кого…

Витя машинально, по-моему, даже не замечая этого, закинул в рот еще пару конфет.

– Но ведь на твоей лестничной площадке его убили, перед твоей дверью, – напомнил он. – С чего бы это его к тебе пришли убивать?

– Ты забыл сказать, что и в моем подъезде. А у нас в подъезде, между прочим, более двадцати квартир. И нужного ему человека убийца мог встретить на любой лестничной площадке. На той, где ему стрелять удобно. Может быть, моя лестничная площадка ему больше всего понравилась. Уютно у нас здесь, чистенько, освещение хорошее, и подниматься высоко не надо – третий этаж.

– Правильно рассуждаешь, – не мог не согласиться Самойлов. – И все-таки… Когда человека убивают, я в случайности не особенно верю.

– И ты правильно рассуждаешь…

Конфеты в коробке убывали с катастрофической быстротой.

– Значит, у тебя никакого представления о том, кто это такой и почему в него стреляли?

Ну точно: он думал, будто я что-то знаю, но не хочу рассказывать.

– Витя, даю тебе честное слово, что не имею никакого представления о том, в чем здесь дело.

– А что ты вообще об этом думаешь?

– Ничего не думаю, – откровенно призналась я. – Думаю, что надо показать его всем жильцам подъезда. Может быть, он к кому-то шел. Может быть, кто-то его знает. Может быть, он даже живет в нашем подъезде. Видишь – сплошные «может быть». Я ведь здесь почти никого не знаю, соседку только да еще пару бабулек. Каждый живет сам по себе… Ни друзей, ни врагов. Современный жилищный комплекс. Дом, в котором многие годы живут незнакомые друг с другом люди.

– Вполне может быть, что и живет он здесь, – Самойлов задумался. – Я вот сейчас прикинул, и получается, что заказные убийства чаще всего происходят по месту жительства. Когда человек идет на работу или когда возвращается домой. Так киллерам, очевидно, удобней. Точно знают, когда и где надо ждать.

Витя с сожалением посмотрел на оставшиеся в коробке три конфеты, вздохнул, накрыл коробку крышкой и отодвинул в сторону. Великая сила воли у Самойлова! Как раз таким людям в милиции и работать…

– Бабкам его непременно надо показать, – посоветовала я. – Есть у нас такие, человек пять. Они весь день на скамеечке у входа в подъезд сидят. Эти бабульки все видят, все слышат и все знают. Если они хоть раз видели его в нашем подъезде, то вспомнят и все, что знают, расскажут. Только, по-моему, не всему верить надо. Они о чем не знают, тоже рассказать могут.

– Ну, это на поверхности лежит, – не оценил Самойлов моего совета. – Ребята сейчас всех опрашивают. И с твоими старушками тоже поговорят, будь уверена. А чего-нибудь дельного надумать не можешь? У тебя же нестандартный образ мысли. Подумай, Татьяна…

А я ничего дельного надумать не могла. Я вообще, можно сказать, думать сейчас не могла. В таком дурацком состоянии мне никогда еще бывать не приходилось. Я совершенно не могла себе представить, кто такой этот мужчина и за что его убили. Во всяком случае, казалось мне, убивать его на пороге моей квартиры не имело никакого смысла.

Так мы и разговаривали с Витей. Он задавал вопросы, на которые у меня не было ответов. Я с тоской выслушивала его и отвечала примерно одно и то же: «нет», «не знаю», «не имею никакого представления». А потом пришел Мельников. Он посмотрел на Самойлова, и тот пожал плечами.

– Так, – определил Мельников, – ничего толкового ты, Танька, не сказала.

– Ничего толкового, – согласилась я.

– И мы ничего толкового не выяснили, – признался Мельников. – В карманах у него зажигалка, пачка сигарет, носовой платок и немного денег. Ни паспорта, ни записной книжки, ни справок каких-нибудь. Вообще ни одной бумажки. Все бумажное кто-то, кажется, забрал. Спрашивается – зачем? Жильцы подъезда его не опознали. Он и не живет здесь, и знакомых у него в этом доме вроде бы нет.

– Бабок приглашали? – спросила я. – Есть у нас тут такие старушки…

– Приглашать не пришлось. Они сами все явились: четыре энергичные старушенции, борцы за социальные преобразования. Строем пришли. Слышали бы вы, с каким удовольствием они рассказывали обо всех, кто живет в этом подъезде. И о тебе, Танька, между прочим, тоже кое-чего рассказали. Так что узнали мы много интересного. Оказалось, что живут здесь в основном личности довольно подозрительные: ездят на машинах, держат громадных собак и кормят их мясом. А жены их ходят в золоте и в мехах.

– О покойничке нашем что-нибудь рассказали? – поинтересовался Самойлов.

– О покойничке ни слова. Утверждают, что никогда его не видели.

Вошел Венечка.

– Нигде не нашли, – доложил он.

– Это ты про оружие? – спросила я.

Венечка утвердительно кивнул.

– Киллер какой-то темный пошел, газет не читает, – Мельников был явно недоволен поведением убийцы. – В газетах ведь ясно пишут, оружие надо бросать на месте преступления или в мусоропровод. А этот не бросил.

– Так у нас мусоропровода нет, – напомнила я.

– Мог бы на улице в мусорный бак бросить. Мусорные баки все проверили? – спросил он у Ярославцева.

– Вывернули, все обшарили – ничего нет.

– Вот видишь. То ли нам неграмотный какой-то киллер попался, то ли жадный – ствол пожалел. – Андрей посмотрел на коробку с конфетами и подвинул ее в сторону. Хорошо хоть, что он конфетами не увлекается… – Ты бы, Танька, что-нибудь перекусить сообразила. Эксперты уже уехали? – это он опять спросил у Ярославцева.