Заметки о японской литературе и театре. (часть) - Анна Глускина

Нельзя также согласиться с мнением о том, что данный цикл песен является подражанием китайским образцам, идеям китайского происхождения, ибо Табито дал собственное решение темы, вытекающее из конкретных условий японской действительности, точнее, из тех условий, в которых жил поэт.

Годы жизни Табито приходятся на период между 665–731 гг. Он происходил из знатного рода Отомо, предки которого славились военными заслугами, знанием военного искусства и из поколения в поколение занимали посты военачальников. Род Отомо в японских справочных изданиях возводится к мифическим временам легендарного императора Дзимму, при котором якобы служили предки Табито. Представители этого рода неоднократно оспаривали власть у царствующего дома. О самом поэте известно, что он состоял при дворе и дослужился до высоких чинов. В 718 г. он стал вторым государственным советником. Несколько позже, в 720 г., он был назначен начальником карательной экспедиции и направлен на о-в Кюсю для укрощения взбунтовавшегося племени хаято. После возвращения в столицу, в 726 г. (по другой версии — в 728 г.), Табито был назначен генерал-губернатором округа Дадзайфу на Кюсю. Там он потерял жену и за год до своей смерти, получив чин первого государственного советника, вернулся в столицу Нара, где и скончался, когда ему было около семидесяти лет.

Большинство песен (в том числе и песни о вине), помещенных в "Манъёсю", относятся к периоду пребывания Табито на о-ве Кюсю. Его поэтическая переписка с другом, живущим в столице, и другие песни позволяют считать, что пребывание Табито на Кюсю было своего рода ссылкой, изгнанием из столицы. К тому же известно, что в те времена одним из распространенных видов наказания была высылка неугодных императору лиц за пределы столицы.

Характерны в этом отношении следующие песни из переписки с другом:

Скакуна бы сейчас, Тацу-но ма-но Что подобен дракону, има мо этэси-га Чтоб умчаться ао-ни ёси В столицу прекрасную Нара, Нара-но мияко-ни Среди зелени дивной икитэ кому тамэ

[26](V — 806) [27]

И ответ друга

Скакуна, что подобен морскому дракону, Тацу-но ма-о Я искать тебе буду арэ-ва мотомэму Для того, чтоб приехал ао-ни ёси В столицу ты, Нара, Нара-но мияко-ни Среди зелени дивной кому хито-но тамэ-ни

(V — 808)

Или другое послание Табито:

Наяву — Уцуцу-ни ва Нет надежды на встречу с тобою, ау ёси мо наси Но хотя бы во сне, нубатама-но Ночью черной, как ягоды тута, ёру-но имэ-ни о Ты являйся ко мне непрестанно! цугитэ миэ косо

(V — 807)

И ответ друга:

Не увидеться мне с глазу на глаз с тобою, Тада-ни авадзу И надолго, наверное, будет разлука, араку мо о: ку Что же, буду являться тебе в сновиденьях, сикитаэ-но Не разлучаясь с твоим изголовьем, макура сарадзутэ Мягкою, шелковой тканью покрытым… имэ-ни си миэму

(V — 809)

Из первого письма друга видно, что он хлопотал в столице за Табито, стараясь помочь ему вернуться. А второе письмо, вероятно, сообщает о неудачных результатах этих хлопот (интересно отметить, что глагол 'мотому' в песне 808 (кн. V) значит не только 'искать', но и 'просить'.

О том, что Табито находится в немилости у императора и его пребывание на о-ве Кюсю было вынужденным, свидетельствуют и другие песни поэта, в которых тоска о родных местах, о столице Нара граничит порой с отчаянием.

О, расцвет моих сил! Вага сакари Вряд ли вновь он вернется! мата отимэямо Неужели совсем хотохото-ни На столицу мне Нара Нара-но мияко-о Никогда уже больше взглянуть не придется? мидзу ка наринаму

(III — 331)

Ах, "траву-позабудь" Васурэгума Я на шнур свой надену, вага химо-ни цуку Чтоб о старом селенье Кагуяма-но У горы Кагуяма фуриниси сато-о Позабыть навсегда! васурэну га тамэ

(III — 334)

Можно предположить, что Табито не имел полной свободы передвижения на Кюсю. Иначе почему бы он не мог увидеть прославленный красотой и живописностью остров, который находится у юго-западного побережья Кюсю?

В стране этой Мацура Хито мина-но Яшмовый остров, мираму Мацура-но Который увидят, наверно, все люди, Тамасима-о Неужели, не видя, милзутэ я варэ-ва Тосковать буду вечно? коицуцу ораму

(V — 862)

Следует также помнить, что пребывание Табито на острове Кюсю приходится на годы правления императора Сёму, ярого поклонника и последователя буддизма. Он был сторонником широкой пропаганды буддийских вероучений и китайского просвещения, против которой выступает в своих песнях Табито.

Все приведенные факты позволяют сделать предположение, что восхваление вина было лишь внешней канвой песен, предлогом для высказывания Табито критических взглядов в адрес внутренней политики двора.

Несомненно, что каждая из 13 песен цикла "Гимн вину" задумана поэтом как самостоятельная и в ней заключена своя мысль. Вместе с тем песни эти не случайно объединены в цикл, и их следует рассматривать как единое художественное целое, выражающее, по-видимому, последовательную систему взглядов Табито на современную ему действительность.

Первая песня представляет собой как бы введение ко всему циклу. Табито прежде всего утверждает в ней свое отрицательное отношение к умозрительным рассуждениям, которыми увлекались приверженцы конфуцианства и буддизма.

Чем все время размышлять Сируси наки О пустых вещах, моно-о мовадзу ва Лучше будет взять хитоцуки-но Чарку пенного вина нигорэру сакэ-о И без дум допить до дна ному бэку ару раси

(III — 338)

Сируси наки обычно толкуется японскими комментаторами как каи най, т. е. "бесполезный, напрасный, пустой", букв. "не имеющий знака, внешнего признака, очертания"; сируси наки моно — "бесполезные вещи, пустые вещи, не имеющие знака, очертания", т. е. "умозрительные вещи".

Такэда Юкити полагает, что в этой песне речь идет об умершей жене. Однако, исходя из всего цикла песен и наиболее древнего толкования филолога Татибана Морибэ, можно предположить, что Табито намекает на умозрительные рассуждения конфуцианских и буддийских книжников [28].

Нигорэру сакэ 'мутное сакэ' — так называется особый сорт сакэ грубой обработки, имеется в виду неочищенная рисовая водка. Кэйтю в "Манъёсю" [29] указывает, что именно мутное пенистое вино воспевалось китайским поэтом Тао Цянем. Тем самым ученый, по-видимому, хочет подчеркнуть китайское происхождение данной поэтической темы у Табито. Однако стоит ли придавать такое большое значение образу, подсказанному самим видом вина, который мог возникнуть без всякого подражания в любой песне. Важнее отметить скрытое значение песни, которое раскрывается в результате рассмотрения всего цикла песен, а именно отрицательное отношение Табито к отвлеченным разглагольствованиям, модным в его эпоху.