Оды на злобу дня. Часть 2 - Леонид Каганов

Все устали ждать итога, кто кому закинет мяч. Вдруг пришел посланник Бога — прямо в теле осьминога, что предсказывает матч! Мир как был — так просто замер. «Чудо! Чудо!» — все твердят. Осьминог под взглядом камер всеми восемью руками прорицает результат! Заблагоухали розы, разнеслась благая весть, на глазах застыли слезы — осьминоговы прогнозы все сбываются как есть!

Журналисты все в запарке, репортеры сбились с ног: что в немецком зоопарке за стеклом в своей хибарке нынче скажет осьминог? Все болельщики мечтают растерзать его, сварить. У команд надежды тают: если осьминог считает, значит, все, не победить. Игроки теряют волю, ощущают слабость ног и грустят, смирившись с долей, если проигрыш на поле им предскажет осьминог. Строгий, словно теорема, он работает всерьез. И любой футбольный тренер сразу ощущает тремор, прочитав его прогноз.

Это ж редкий дар от Бога, он не зря явился в мир! Немцы, дайте осьминога нам в Россию на немного, как закончится турнир! Тут страна зависла между ягодицами судьбы! На него одна надежда! Остальные все невежды, карьеристы и дубы! Это важно миллионам! Миллиардам! Я не вру! Что ж вы тратите патроны, как из пушки по воронам, на футбольную игру? Что набросились всем скопом, лишь про матчи говоря? Что футбол? Пошел он в жопу! Вы, как гвозди микроскопом, забиваете зазря!

Одолжите, ради бога, прямо в колбе и соплях! Нам ведь хочется так много расспросить у осьминога в самых важных отраслях! Нефть и рубль. Судьба России. Цены. Выборов итог. Что просрем, а что осилим? Обо всем бы расспросили! Пусть ответит осьминог! Каждый россиянин хочет знать, какие беды ждут. Хочет знать, как жить, короче. И Олимпиада в Сочи — будет? Или украдут?

В колбе с крыши Мавзолея пусть расскажет осьминог: кто друзья? А кто злодеи? В чем же русская идея? Да, и кстати, — есть ли Бог? Либо для эксперимента в комфортабельном стекле нам бы, пользуясь моментом, как бы вместо президента разместить его в Кремле… Ненадолго! На немного! Дмитрий, это не со зла! Вова, не судите строго! Вдруг указы осьминога нам поправят все дела? Пусть поплавает в вольере, пусть рассудит по уму. Ведь у нас, по крайней мере, осьминогу люди верят! Ну а больше никому! А проблем в России много, все эксперты сбились с ног. Одолжите осьминога! Одолжите осьминога! Одолжите осьминога! Срочно нужен осьминог!

18. Ода запретному искусству

Как-то раз директор Третьяковки в полночь, взяв мобильник, плащ и зонт, после кропотливой подготовки позвонил в один культурный фонд. Дождь стегал холодной снежной крошкой, темнота над кладбищем плыла, и змеились черные дорожки меж крестами в предвкушенье зла.

Встав на чью-то старую могилу, осквернив еще пяток могил, хриплым тоном в черную мобилу шепотом директор говорил: «Это фонд культуры? Ну, здорово! Не узнали? Быть богатым мне! Предложить хочу преступный сговор: мы унизим всех людей в стране! Оскорбим, как будет нам угодно!» И продолжил, тяжело дыша: «Есть такие страшные полотна, что унизить могут и бомжа! Даже я, бывало, встав поближе к ящикам, где это все лежит, становлюсь раздавлен и унижен, и такая ненависть бежит через сердце по яремной вене сверху вниз до самых до кальсон, что про христианское смиренье забываю, как про страшный сон. Православная тускнеет вера (хоть ее и так не дофига), изо рта выходит дым и сера, а на голове растут рога.

Эти все картины-экспонаты созданы в советские года, чтобы сбросить при атаке НАТО по одной на вражьи города. Бездуховность самой высшей марки в них вложил авангардист-маньяк: Микки-Маус в Гефсиманском парке; буквы «х», и «у», и даже «як»; там и орден Ленина с прищуром вписан вместо головы Христа — в общем все, способное культуру закопать в отхожие места. Сотрясем Россию, как тараном, истребим духовность всю как есть, чтобы православным христианам вышибало совесть, ум и честь! Чтоб они громили экспонаты, чтоб несли доносы в зал суда, чтоб они ругались благим матом (и не благим даже иногда). Мы отпустим дьявола на волю! Мы свернем в пипиську горизонт! Как вам план? Что скажете? Вы в доле?» «В доле!» — подтвердил культурный фонд.

Сговорились негодяи злые, замер мир в предчувствии беды… Но недаром есть у нас в России умные и добрые суды! Судьи строго, с расстановкой пауз, объявили срок, а может, штраф. Выставка закрыта. Микки Маус порван и засунут в старый шкаф. Буква «х» сдана в макулатуру, следом буква «у» и буквы «як». Сохранили русскую культуру! Посрамили подлых забияк! Есть еще в пороховницах порох! На руках решение суда! А теперь просмотрим целый ворох всех картин за прошлые года.

Судьи, дорогие, что ж такое? Вы зайдите в выставочный зал! Что за бл… ство на гравюрах Гойи?! Что за жопы Рубенс показал?! Что ни полотно — сплошные иски! Срочно осудить и разломать! Во, глядите: у Мадонны сиськи! Голые! А это — Божья мать! Или вот — мужик уделал сына штангой по башке, ковер в крови! Это ж не художник, а скотина! Извращенец! Бей его, лови!

Малыши придут сюда из школы и увидят эту грязь и вонь! Вон, в углу: мужик какой-то голый и такой же голый красный конь! Это, значит, образец культуры? Это путеводная звезда? Или вот: расселась баба-дура, и у бабы голая… Беда! Трудно было взять, да и одеть их? Нет, рисуют с голой писей их! Это ж, повторяю, смотрят дети! Что отныне вырастет из них?! Ничему хорошему не учат эти образцы, пардон, говна! Мы ведь не какие-нибудь чукчи! Мы ведь православная страна! Сколько нам терпеть еще, доколе? Это не искусство, это ложь! Не позволим гадить, не позволим! Наше православие не трожь! Это ж надо, что у нас творится! Как посмотришь — так по телу зуд! Защити мораль от живописцев, прокляни их всех, Таганский суд! Дай им срок длиннее, чем у вора! Подготовь десяток гильотин! Объясни устами прокурора скрытый смысл каждой из картин!

Мы очистим русскую культуру и накажем подлецов сполна. А ведь есть еще литература — тоже не прочитана она! Там ведь тоже, знаете ли, хамы. Их бы засудить — и в каземат. А еще поэты со стихами — я бы притащил их в суд за мат. И, духовность всячески страхуя, стукнул по столу с размаху я: аллилуйя, братцы, аллилуйя! Славься, славься, Родина моя!

19. Кто виноват в московском пожаре 1812 года

На заседании оргкомитета по подготовке и проведению празднования 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года Юрий Лужков заявил, что необходимо провести новое расследование причин московского пожара 1812 года…

С непривычной строгостью во взгляде мэр Лужков сказал: «Прошу всех сесть. Я сегодня прочитал в докладе, что Москва сгорела вся как есть. Магазины, школы и больницы, рынки, центры, лавки, тополя… В общем, вся недвижимость столицы по цене упала до нуля. Гаражи, площадки и помойки, суд Тверской, Бутырская тюрьма, все объекты точечной застройки, все муниципальные дома, каждый парк и каждая аллея, каждая парковка на углу от Мытищ и вплоть до Мавзолея — превратились в черную золу. Стали непригодными дороги, прекращен строительный процесс, в общем, город с мэрией в итоге как объект владения исчез. И, по предварительным прикидкам, данным, так сказать, из первых рук, сумма причиненного убытка составляет шесть похабных букв.

Это было не сегодня. Даже не вчера. Я цифры приведу: в тысяча, — пусть мне сейчас подскажут — восемьсот двенадцатом году. Но в любом конце земного шара (сядьте крепче, чтобы не упасть) люди в разжигании пожара обвиняют городскую власть! Власть у них, выходит, виновата! Дескать, в рамках там каких-то мер против там какого-то захвата подпалил Москву тогдашний мэр! Чтоб затем на выжженной площадке, собственников выселив за МКАД, за откаты и большие взятки выстроить обратно все подряд! Схема хоть и выглядит логично, но по существу — типичный вброс. Прояснить и доложить мне лично! Досконально изучить вопрос! Кто поджег? И чем документально это подтвердить? Понятно? Вы! Это к вам сейчас я персонально обращаюсь, ГУВД Москвы! Лично к вам! Как представитель власти и в каком-то смысле главный мэр. И пресс-секретарь пожарной части пусть мне подготовит список мер, принятых со времени поджога. Чтобы опыт, так сказать, учесть. Все свободны! Дел, как видим, много. Результатов жду во вторник, в шесть. И еще: пока такое дело и причин теракта не нашли, пусть у нас начальники отделов по Москве усилят патрули».

И ушел. Приказы вереницей тут и там летят по этажам. Всюду озабоченные лица, всюду суета, и шум, и гам. Понеслись начальственные порки, поднялись тарифы у ментов, всюду бесконечные планерки, стопки распечатанных листов. Всюду напряженная работа, подчиненных гонят на ковер. Где-то даже трахнули кого-то (впрочем, по любви, а не в укор). Вопли, крики, и звонки, и споры приняли неслыханный размер. В общем, дело делается споро, если приказал столичный мэр.