Мемуары убийцы - Ким Ёнха

Ынхи, возвращаясь с работы, называет эту тварь нашей собакой. Враньё. Зачем Ынхи обманывать меня?

Я регулярно убивал людей на протяжении тридцати лет. В те времена я действительно был усерден. Теперь срок давности по моим преступлениям истёк. При желании сейчас можно свободно рассказывать об убийствах, которые совершил. Жил бы в Штатах – даже мемуары мог бы публиковать. Все бы меня проклинали. Ну и пусть, если захотят, ведь жить мне осталось недолго. Если подумать, человек я неординарный: так долго убивал, а потом взял и остановился. Наверное, могли бы спросить, как я себя чувствую. Не уверен, но, возможно, как рыбак, продавший свою лодку, или вышедший в отставку наёмный солдат. Вполне вероятно, что кто-то из воевавших с Севером или во Вьетнаме убил гораздо больше людей, чем я. Всем ли им снятся кошмары? Сомневаюсь. По большому счёту, чувство вины не такое уж сильное чувство. Страх, гнев или ревность гораздо сильнее. Вот когда боишься или злишься, заснуть невозможно. Мне смешно, когда герои кинокартин или сериалов не могут спать, мучаясь чувством вины. Что они там употребляют, эти желторотые сериальные щелкопёры?

Прекратив убивать, я увлёкся боулингом. Шары для боулинга – гладкие, объёмные, тяжёлые. Мне нравилось ощущать их в своих руках. Я играл с утра до позднего вечера. В одиночку, доводя себя до состояния, когда с трудом передвигал ноги. Хозяин заведения выключал в зале свет, оставляя освещённой лишь мою дорожку – это был условный сигнал последней игры. Боулинг затягивает. У меня то и дело появлялось ощущение, что в следующей игре я справлюсь лучше. Собью все кегли за два броска, заработаю больше очков. Однако мои результаты так и остались посредственными.

Одна стена полностью покрыта листками с напоминаниями. Не знаю, откуда взялись эти клейкие разноцветные бумажки, но дома их полно. Возможно, их накупила Ынхи, посчитав, что записки мне помогают. Они ведь как-то называются, но я не помню как. Вся северная стена ими заклеена, теперь листки расползаются по западной. Только вот толку от них никакого. По большей части я не понимаю, в чём смысл этих записей и зачем было оставлять их на виду. Допустим, «Обязательно сказать Ынхи». Что такого я должен ей сказать? Подлинный смысл так же далёк от меня, как звёзды Вселенной. Записки, мне кажется, никак друг с другом не связаны.

Тут есть даже автограф моего врача:

«Представьте себе товарный поезд, мчащийся по рельсам, которые разобраны на каком-то участке. Что случится с поездом? На месте, где разобраны рельсы, паровоз и вагоны смешаются в огромную кучу металла, не так ли? Полный хаос. Это то, что происходит сейчас у вас в голове».

Я помню одну престарелую даму, с которой познакомился на уроках поэзии. Однажды она шёпотом поведала мне, что у неё было много возлюбленных в прошлом – на этом слове она сделала особое ударение. Сказала, что ни о чём не жалеет, так как в старости все её любовные приключения превратились в воспоминания. Когда становится скучно, она просто думает о ком-нибудь из бывших.

Я сейчас живу, как та старуха. Вспоминая тех, кого прикончил собственными руками. Кажется, даже фильм есть такой – «Воспоминания об убийстве»[5].

Я верю, что зомби действительно существуют. Если чего-то не видел собственными глазами, это всё равно может оказаться реальным. Часто смотрю фильмы про оживающих мертвецов. Один раз даже принёс топор в свою комнату. Когда Ынхи спросила, зачем я взял топор, ответил, что из-за зомби. С трупами лучше всего разделываться топором.

Нет ничего хуже, чем стать жертвой убийцы. Этого ни в коем случае нельзя допустить.

В коробку, стоящую у изголовья кровати, запрятал шприц со смертельной дозой пентобарбитала. Его применяют для эвтаназии крупных животных – коров или свиней. Хочу использовать, когда деменция подберётся совсем близко. Затягивать нельзя.

Мне страшно. Признаюсь, мне страшно.

Почитаю сутры.

В голове всё спуталось. С исчезновением воспоминаний не на чем мысленно остановиться и успокоиться.

Английский поэт Фрэнсис Томпсон однажды написал:

«Мы рождены в страданиях чужих, а умираем в собственных страданьях».

Мама, ты родила меня, а теперь твой сын умирает.

Мой мозг испещрён дырами. Может, у меня губчатая энцефалопатия, а в больнице от меня это скрывают?

Впервые за долгое время выбрался с Ынхи в город и поел китайской еды. Мы заказали жареную курицу в лимонном соусе и ассорти из морепродуктов, но я никак не мог почувствовать вкус всего этого. Теряю вкусовые ощущения?

Расспрашивал Ынхи о работе, но она, как обычно, отделывалась односложными ответами. Она ведёт себя так, словно ничто на свете её не интересует.

Всем своим видом она говорит: «Ну да, я живу в этом мире. Равно как и другие люди, у которых каждый день что-то случается. Но ко мне это не имеет никакого отношения, и мне до этого нет никакого дела».

У нас с Ынхи почти нет тем для разговора. Я мало что знаю о её жизни, а она понятия не имеет, кто я такой. Только в последнее время появилось, о чём поговорить. О моей болезни. Ынхи боится. Боится и потому часто заговаривает о моём состоянии. Хотя с памятью у меня всё хуже, протянуть я могу ещё долго, и если случится именно так, Ынхи, возможно, придётся бросить работу, чтобы за мной ухаживать. Какая молодая женщина захочет нянчиться с больным стариком