Отчаяние и… надежда - Линн Грэхем

Когда Полли уже сидела на софе в своей палате, Рауль, глубоко вздохнув, начал разговор:

– Я знаю, что ты до сих пор сердита на меня за Вермонт. Но мы должны преодолеть этот барьер и двигаться дальше в наших взаимоотношениях.

– Да, я до сих пор сердита, но не хочу обсуждать прошлое.

Рауль отошел к окну.

– Если быть до конца честным, мне с первого момента хотелось встретиться с тобой лично и поговорить, на случай если, повзрослев, мой ребенок захотел бы узнать, какой была его мать.

Полли почувствовала, как в ней поднимается ярость. Какая оскорбительная в своей безличности и практичности мотивировка!

– После того, как умерла твоя мать, я узнал, что у тебя глубокая депрессия, – продолжал Рауль. – Тебе требовалась поддержка, а кто мог тебе ее оказать? Если бы ты не узнала, что я – отец ребенка, ты ведь не была бы так расстроена, правда? Тебе не кажется, что настало время объяснить, как ты узнала этот секрет?

Перед мысленным взором Полли возникла Соледад. Она представила, как все многочисленное семейство служанки вышвыривают с ранчо Зафортезы в Венесуэле, и нервно сглотнула.

– Я сама догадалась. Твое поведение показалось мне подозрительным. Я сопоставила некоторые факты, и, как видишь, не ошиблась. – Полли казалось, что врет она очень убедительно.

– Маленькая лгунья… Тебе сказала Соледад, – без тени сомнения произнес Рауль, глядя на Полли своими проницательными топазовыми глазами. Ее откровенный испуг явно забавлял его, поскольку чувственные губы скривились в мрачной улыбке. – Явный недосмотр с моей стороны. Две женщины в замкнутом пространстве в течение долгих недель… Вы подружились и разоткровенничались, так?

– Соледад никогда не предавала тебя, – бросилась Полли на защиту. – Она просто не справилась с предназначенной ролью. Ей не удалось долго изображать, будто она тебя не знает.

– Да, в этом была моя ошибка, – откровенно, безо всякого смущения признал Рауль.

– Теперь, когда ты все выяснил, ты выгонишь Соледад и всю ее семью? – сурово спросила Полли.

Рауль неожиданно улыбнулся.

– Ее семья по-прежнему живет и работает на ранчо. А Соледад уехала в Каракас. Она захотела присматривать за внуками, пока ее дочь работает.

Рауль опустился в кресло напротив Полли.

– Тебе здесь хорошо?

– Очень.

– Но тебе, должно быть, скучно в свободное время. Я пришлю видеомагнитофон, кассеты, книги…

– Мне не нравится, что пребывание здесь очень дорого стоит, – сказала Полли торопливо. – Особенно если учесть, что я не собираюсь выполнять контракт.

Рауль посмотрел прямо в мятежные голубые глаза. Уголки его крупного, чувственного рта приподнялись в легкой улыбке.

– Тебе нужно время и место, чтобы еще раз обдумать свое решение. Сейчас я не хочу оказывать на тебя давление…

– Находиться с тобой в одной комнате – уже давление, – немедленно ощетинилась Полли. – А мысль о том, что ты платишь по моим счетам, и того хуже.

– Как бы там ни было, я все еще отец твоего ребенка и несу за тебя ответственность.

Рауль легко и грациозно поднялся с кресла. Полли настороженно следила за каждым его движением. От нервного напряжения у нее пересохли губы, и она машинально обводила их кончиком языка.

Рауль не мог отвести взгляда от ее мягких, полных розовых губ и язычка, облизывающего их. Полли заметила, как внезапно напряглось его тело. В воздухе возникло странное чувственное поле. Вдруг Рауль резко развернулся на каблуках, подошел к окну и распахнул его настежь, но перед этим Полли успела заметить, что по его лицу разлился румянец.

– Здесь слишком душно, – ровным голосом продолжил он. – Я уверен, что ты не хочешь выйти замуж за этого маленького зануду Генри Грея…

– Это ты так решил? – Полли напряженно выпрямилась.

Резкие черты лица Рауля окаменели.

– Им движет жадность… Он из тех, кто даже не посмотрит второй раз на женщину, беременную от другого мужчины, если только эта женщина не наследница.

Полли вздрогнула, потрясенная тем, как коротко и жестко он сформулировал то, что с самого начала для нее не являлось секретом.

– Значит, ты узнал о завещании крестной…

– Естественно, – подтвердил Рауль, бросив в ее сторону самоуверенный взгляд. – Тебе не обязательно выходить за Генри, чтобы получить этот миллион. Я дам тебе миллион фунтов, только пусть он исчезнет из твоей жизни!

Его слова вызвали у Полли настоящий шок. Она стала подниматься с софы, беззвучно, как рыба, открывая и закрывая рот.

– П-п-повтори! – заикаясь, выговорила она.

Рауль невозмутимо посмотрел ей прямо в лицо.

– Ты прекрасно слышала меня. Забудь про это дурацкое завещание и даже про ребенка забудь на мгновение… Неужели тебе нужен этот жалкий маменькин сынок?

Голубые глаза широко раскрылись. Минуту она недоуменно смотрела на него, затем сделала шаг вперед. Внутри у девушки все клокотало от ярости.

– Ты подкупаешь меня? Предлагаешь взятку? Да как ты смеешь?!

С лица Рауля слетела маска невозмутимости, и Полли даже отшатнулась, увидев, какая холодная ярость скрывалась под ней. Он бросил на нее взгляд, полный презрения.

– Черт возьми! Я уверен, что уж лучше быть богатой и одинокой, чем принять это сомнительное, хотя, как я понимаю, единственное предложение выйти замуж.

Стремительным жестом схватив с тумбочки кувшин, Полли выплеснула воду Раулю в лицо.

– Вот что я думаю о твоем грязном предложении! Я больше не продаюсь!

Как на грех, кувшин оказался полным. Ошеломленный этим поступком, Рауль стоял неподвижно и смотрел то на Полли, то на свой мокрый костюм. Затем подрагивающей рукой он откинул со лба прядь мокрых волос.

– Я не стану извиняться, – храбрясь из последних сил, сказала Полли.

– О мой Бог… Я уйду, иначе сорвусь и скажу или сделаю что-нибудь, о чем потом буду жалеть! – процедил Рауль сквозь зубы.

Дверь с треском захлопнулась.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

К полудню следующего дня в палате Полли был установлен видеомагнитофон. Вместе с ним Рауль прислал целую коллекцию видеофильмов. Перебирая кассеты с любимыми фильмами, она не могла сдержать слез. Любовные истории со счастливым концом, подобранные мужчиной, который слишком хорошо изучил ее вкусы, ее характер, ее жизнь. Слишком хорошо… Всхлипнув, девушка выхватила из пачки очередной бумажный платок.

Рауль Зафортеза провоцировал ее на поступки и чувства, на которые прежняя Полли Джонсон не была способна. Он пробуждал в ней ярость и гнев, чувство глубокой обиды и беспокойства, желание исцарапать его красивое лицо… Но Полли привыкла всегда искать первопричину в себе, поэтому понимала, что ненавидит Рауля тем сильнее, чем острее реагирует на его магнетическую сексуальную притягательность.