Если бы (СИ) - Фокс Оксана

На друзей оставалось всё меньше времени, постепенно их вытесняла гуашь и акварель.

Осень сменила зима, затем весна, промелькнуло лето и все пошло по кругу…

Окунаясь в учёбу, Лина неожиданно обнаружила, что уверенно идёт к красному диплому. Взяв в университете все дополнительные часы по каждому предмету, она просиживала ночи над учебниками. Занималась днём с лучшими преподавателями живописи, используя сэкономленные на развлечениях деньги на закупку бумаги и красок. Она училась усидчивости и упорству, постигала суть картин, оттачивала работу кистью. Фанатично напитывалась мастерством и погружалась в освоение новых техник и приёмов.

Шаг за шагом она удалялась в новый мир светотени.

Упаковав красный диплом в пластиковый конверт с документами, Василина оглянулась.

Учебники, краски, холсты, одежда по спинкам стульев, клетчатый плед в старом кресле... Больше ничего нет. Ни одного напоминания о студенческих пяти годах. Генеральное мытьё полов вместе с пылью смыло личность хозяйки. Пустая безликая квартира ожидала новых съемщиков.

Лина обеими руками подняла тяжёлый рюкзак и закинула на плечи.

Стройная блондинка в красных босоножках нетерпеливо ходила вокруг такси, разговаривая с коренастым мужчиной в белой шведке и лёгких брюках. Увидев Лину, они замолчали.

– Ничего не забыла?

– Нет, мам, всё взяла, – ответила Лина, отдавая рюкзак Александру Петровичу.

– Ты как? – обернулся отчим, укладывая вещи в багажник.

– Нормально.

– Хорошо. Пора ехать. Времени впритык!

Пропустив Лину вперёд, мама села рядом на заднем сидении, расправила на коленях складки бежевого сарафана. Александр Петрович выбросил в урну сигарету:

– С Богом!

Синий Део "Ланос" выехал со двора, вливаясь в оживлённый поток автомобилей. Лина вдохнула кондиционированный воздух. Сухая струя шумно вырывалась из решёток между сидений, застревала в горле, не достигая лёгких. Лина опустила окно. Горячий поток ворвался в салон, разбросал по торпеде рекламные листовки, разметал волосы пассажиров. Мама придержала причёску:

– Волнуешься?

– Немного, – обронила Лина, наблюдая автомобильный затор на Русановском мосту.

Какая она – Москва? Как примет мегаполис, утомлённый наплывом приезжих со всего бывшего союза?

Эти вопросы ни занимали, ни разу со дня поступления на магистратуру Московского Университета Дизайна, где очередь на бюджетные места растянулась на года.

Волнуется? Нет, Лина не волновалась. Только утомили долгие сборы, и расстроило прощание с Натали.

Первое расставание длиннее каникул...

Обняв в тысяча первый раз и взяв столько же обещаний ежедневно проверять электронный ящик, Натали по-детски расплакалась в коридоре, словно они разъезжались навсегда. Подруга сокрушалась, что последний год, они едва виделись. Лина заметила на подвижном лице отражение своего испуга: встретятся ли снова? не потеряются во взрослой жизни? Ком в горле мешал говорить и Лина молчала. Только провожая Натали к лифту, наконец, смогла поздравить её с открытием швейцарской визы и пожелать удачи в освоении отельного бизнеса.

Мама пожала руку, вернув в раскалённое такси:

– Приехали.

Центральный железнодорожный вокзал сгорал под августовским солнцем. Сочащийся мазутом асфальт приставал к подошвам. Выхлопные газы, крики таксистов, чемоданы по ногам, пыль... Лина едва поспевала за уверенным стуком тонких каблуков, преодолевая бесконечный суетливый поток без лиц.

– Давай ещё проверим документы?

Мама посмотрела в пыльное окно купе и поправила узкие половинки шторок, бесполезную преграду ослепительному свету. Женщина с черным от загара лицом заправила плоскую подушку в наволочку, крикнула сыновьям на верхней полке.

– Мам, уже проверили. Дважды. Не волнуйся, – смущённо ответила Лина, поймав улыбку соседки.

– Юля, бери пример с дочери! Вот, кто держится молодцом, – подмигнул в проходе Александр Петрович, раздвигая и сдвигая дверь купе и испытывая замок на прочность.

– Да, хорошо. Только... как приедешь, сразу сообщи! И обедать не забывай! Знаю я твою сухомятку, – мама взволновано поднялась. – И пожалуйста, Лина, прошу, звони почаще…

– Я все помню. Обещаю. Не переживайте, – бодро улыбалась Лина, комкая в кулаке наушники.

– Ладно, – мама скрыла глаза за темными очками. – Знаю, что помнишь, просто... – она коротко обняла и встала: – Выросла ты быстро... Счастливой дороги, котёнок!

Неуклюже потрепав Лину по макушке, Александр Петрович проворчал:

– Сдалась же тебе эта магистратура. Будто здесь по специальности работы нет. Было бы желание. Упрямая, как мать, – покачал головой и махнул рукой: – Ну, да, ладно! Держи хвост пистолетом. Удачи, там… в Москве.

Лина прижала лицо к разогретому стеклу. Проводила взглядом до конца перрона хрупкую фигуру, оттенённую плечами Александра Петровича. Послала вслед запоздалый поцелуй.

Вдохнув полной грудью металлический запах поезда, она повернулась к соседке.

– Можно вас нарисовать?

Женщина пригладила пальцами черные брови и улыбнулась, складывая натруженные руки как на старых снимках фотоателье.

Лина воткнула в уши пуговки наушников и взяла альбом. Укрытая стеной волос она склонилась над бумагой и дала волю слезам.

Поезд заскрежетал, вздрогнул. Состав медленно тронулся с перрона, набирая ход под хлопанье купейных дверей и перезвон стаканов. Казённый голос проводника, перекрывая стук колёс, призывал пассажиров готовить билеты.

Глава 6

Живые музеи – безмолвные кварталы старой части Москвы – стыли под покрывалом январских сумерек. Повернув вспять, время прихотливо оживило чёрно-белые антикварные открытки девятнадцатого века. Закроешь глаза, и тишину спугнёт топот копыт по булыжной мостовой, в конце улицы скрипнет деревянное колесо, под изогнутыми газовыми фонарями мелькнут юбки барышень...

Место выбрали не случайно. В отреставрированном особняке графской семьи с четырьмя колоннами под треугольным фронтоном жила трагедия и блистательная слава канувших лет. Занимая левое крыло, «Выставка Современного Искусства» обеими ногами упёрлась в прошлое и будущее.

В просторной бальной зале множились торопливые шаги, и гуляла шайка сквозняков. С закруглённого потолка, окаймлённого нежно-розовым фризом, пухлые купидоны выглядывали из россыпи цветов.

Василина остановилась и прислушалась. Заглянула в список экспонатов. Но ровные печатные строчки ни о чем не говорили. Она перестала отличить одно название от другого, давно выучив назубок. Слегка волнуясь, оббежала взглядом сонно-расслабленный вестибюль, готовый принять именитых гостей, вздохнула. Она впервые участвовала в большом проекте администрации университета.

Совсем скоро – художники, музыканты, писатели, меценаты и коллекционеры, поднимутся по истёртым ступеням в конце заснеженного парка. Трёхметровые дубовые двери распахнуться и особняк оживёт: взмахнут смычками скрипачи; запорхают по наборному паркету официанты; в хрустальных бокалах заиграют огни старинных люстр.

Лина представляла картины молодых художников собранные с просторов СНГ. Отвечала за подачу публике – первое главное впечатление. Используя навыки и чутье, она разместила работы в том порядке обзора, который выбрала сама. Стандартные техники и классические приёмы перетекали в постмодернизм и откровенный вызов даже не эклектики, а жанра, ещё не подвергнутого классификации, требующего времени для осмысления и принятия.

Сунув папку под мышку, Лина вынула из кармана бейдж и приколола к воротнику тёмно-синего пиджака. Однокурсница Маргарита Букреева закончила раскладывать на столах информационные буклеты и помахала рукой. Лина кивнула, и поспешила к невысокому полному мужчине в темно-горчичном пиджаке и галстуке-бабочке.

– Александр Викторович, мы готовы!

Поместив круглый локоть на каменной балюстраде изогнутой лестницы, Новицкий приосанился, втягивая живот: