Бессмертные карлики - Эвре Рехтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Знаете ли вы внучку Сен-Клэра?
Глаза перуанца приняли ангельское выражение. Он как будто стоял под балконом и щипал струны мандолины.
— Знаю ли я ее? — прошептал он со сладкой чувствительностью. — Она — мечта. Красивее ее нет женщины во всем Перу. Но она не похожа на других девушек. Она не склоняет покорно головы и не говорит: да, мой повелитель! Сен-Клэр воспитал ее сам, в свободе и независимости. Она занимается спортом, но не по-дамски, а совсем как мужчина, и раздражает многих жителей нашего города тем, что ездит верхом в штанах.
Фиэльд недослушал историю о мужественных наклонностях сеньориты Инесы. Поезд вдруг остановился среди вокзального шума и суеты большого города.
Маленький редактор схватил свой чемодан.
— Мне было очень приятно, — проговорил он, низко кланяясь… — Если вы пожелаете посетить редакцию «Комерцио», мы все вам устроим… Вы, наверное, остановитесь в гостинице «Делигенция»?.. Великолепно. Я пришлю вам сегодня вечером человека. До свидания, сеньор.
Он открыл дверь вагона и исчез.
Лима, прекрасная старинная столица Лима, нежилась и сверкала в лучах послеполуденного солнца.
ГЛАВА VII. «Мартинец и Кo»
В то самое время, когда Ионас Фиэльд, восхищенный, бродил по прекрасному испанскому городу на берегах реки Римак, в большой фирме «Мартинец» происходил своеобразный семейный совет.
Хозе Мартинец собственными руками добился положения самого видного и достойного доверия адвоката Лимы. То был красивый мужчина с достойной и благородной наружностью. Его контора находилась как раз на Носко, и важнейшим людям в Перу нередко приходилось долго ожидать в его передней, прежде чем предстать перед могущественным и влиятельным юристом. Его защита и совет имели величайшее значение для каждого экономического или политического предприятия.
Имя Мартинеца каждый раз упоминалось при выборах нового президента, особенно за последние годы. Но старый Хозе был слишком умен, чтобы пускаться на такой риск. Представительная власть в южноамериканских республиках несет за собой, как известно, немало опасностей. Дорожка от президентского кресла до тюремной скамьи очень часто не так длинна. И границы между жизнью и смертью для народных избранников, по-видимому, несколько туманны. Мартинец предпочитал оставаться за кулисами и отсюда дергать нити. Некогда он был так беден, что его настоящей целью было исключительно золото. Этот порок стяжания весьма обычен у потомков Низарро и Альварадо. В течение всей жизни он оставался осторожным человеком и сумел осенить себя ореолом справедливости. Его поступки, его образ жизни, его внешность — все укрепляло эту веру в его неприступную, неподкупную честность. Но столь цветущее, по-видимому, жизненное древо фирмы «Мартинец» подтачивал червь. И этот червь был Мартинец-сын, Мануэль, который в свое время с грехом пополам выдержал экзамен в парижской Сорбонне. Но зато молодой человек был центром внимания в латинском квартале мирового города благодаря своему образу жизни, блиставшему самыми циничными пороками. Прослыть испорченным в Париже стоит недешево, и молодой Мартинец расточил там деньги в размерах, причинивших много беспорядка в несгораемых шкафах старого Мартинеца.
Но дон Хозе любил этого сына, красивого, как Адонис, и очаровательного, как Алкивиад. Блестящие пороки Мануэля льстили его самолюбию и наполняли его отцовское сердце гордостью. Он хитро и осторожно выкачивал деньги из карманов своих клиентов в пользу хорошеньких любовниц Мануэля и на покрытие его проигрышей в клубе. Молодежь должна перебеситься, думал он. И Мануэль с веселой дерзостью бросался на ложные радости жизни. Его знали в среде прожигателей жизни от бульвара Сен-Мишель до вокзала Монпарнас.
Все это, конечно, могло бы пройти без больших затруднений и неприятностей для оборотов фирмы, так как доходы дон Хозе были очень велики. Но, к несчастью случилось, что юный и неотразимый перуанец был вовлечен в биржевую игру богатыми и влиятельными друзьями. Красивый Мануэль, как и все смазливые юноши, был самоуверенным глупцом и благодарной жертвой для всяческих золотых обманов. Его долги росли, и он ничего не имел против того, чтобы получить возможность одним ударом освободиться от всех кредиторов. Ему удалось завоевать сочувствие дон Хозе к этим его намерениям. У старого юриста в глубине души был маленький уголок, где пряталась и порой ворчала страсть к игре.
С небольшим капиталом и кредитом отца Мануэль включился в бесплоднейшую и пошлейшую азартную биржевую игру. Но ростовщики оказались жестокими к нему. Они заманили его маленькими выигрышами, которые постепенно превратились в огромные проигрыши. Красивый Мануэль был обчищен до нитки. Его любовницы охладели к нему, его портные выражали нетерпение, а его банк беспрестанно требовал все новых взносов. Дон Хозе платил и платил, сперва из своих собственных средств, а затем, когда они пришли к концу, из чужих. Он слепо доверял своему красивому сыну, ловко составленные телеграммы которого изобиловали блистательными перспективами на будущее. Наконец, в один прекрасный день на Мануэля обрушился решающий удар… Его отъезд из Парижа весьма походил на бегство. Он оплатил свое возвращение целым рядом векселей на имя отца и приехал прямо в Перу, где вот уже полгода упражнял свои чарующие качества в клубах и дансингах.
Теперь отец и сын, за спущенными гардинами, развалясь каждый в своем кресле, обсуждали положение.
— Тебе вовсе не надо жениться на ней, — говорил дон Хозе своим благозвучным голосом, проливающим всегда утешающий бальзам на скорби вдов и сирот, тосковавших в его приемной… — Но Сен-Клэр был моим другом. Моя, — гм, гм, — совесть была бы несколько спокойнее, если бы малютка вошла в нашу семью.
Приторно красивое лицо юного Мануэля выразило слабые признаки удивления.
— Честное слово, я еще не знаю, хочет ли она меня, — сказал он медленно, с принужденным смехом.
— Пустяки, — сказал вдруг жестко отец, — это для нее единственный случай… Для бедной девушки…
Молодой человек, казалось, вернул снова свое прекрасное расположение духа.
— Да, да, это правда, — шумно засмеялся он, — у нее, конечно, нет ни гроша.
Старый джентльмен посмотрел на сына с упреком.
— Профессор Сен-Клэр был необыкновенно даровитым человеком, — проговорил он наставительно. — Но немного непрактичным и неосторожным.
— Ну да, он ведь доверил тебе свои деньги, когда уехал. Дон Хозе опасливо осмотрелся вокруг себя.
— Лучше не говорить так громко… Его завещание исчезло, а свидетели погибли.
— Не ты ли устроил это дело?