Пасифая.doc - Александр Зорич

Prinzessinn. Я не замужем.

White_Bull. Я же говорю, врать ты не умеешь.

Prinzessinn. Хорошо. Я замужем.

White_Bull. Ага… Что ж… Это очень в русле нашего сюжета.

8

В пятницу был короткий день, и Фаина вернулась домой в шесть.

Алексея еще не было – по пятницам он обычно возвращался поздно и под шоффе. В лаборатории Алексея, живущей на иноземные деньги, аборигены из кожи вон лезли, чтобы доказать, что они тоже заграница, что пиво по пятницам «это маст», что каждый себя уважающий сотрудник должен петь «блюз ов фрайдей найт» до самого закрытия ирландского паба.

Раздевшись до трусов (это были сливового цвета стринги), Фаина отправилась в ванную комнату. Включила на полную горячую воду, вылила под струю два колпачка переливчатой зеленой жидкости из типично косметической бутылки округлых форм и, не дожидаясь пока над водами вырастут белопенные гималаи с отчетливым пихтовым запахом, отправилась в гостиную за книжкой – моральным правом лежать в ванне в полной праздности Фаина наделяла одних только детсадовцев да содержанок.

Пóходя на диване в гостиной были найдены две книги-незнакомки. Как видно, их принес в дом Прохор (26), друг и собутыльник Алексея.

Этот Прохор был претенциозным и абсолютно нищим бездельником с жидкой бородкой и карими глазами-бесенятами. Уже который год он кое-как учился на психолога, уходя то в академотпуск, то – в разгар сессии – в байдарочный поход. Он носил застираную футболку с надписью: «The truly educated never graduate», на которой, как любил подчеркнуть Прохор, было выражено его жизненное кредо. Прохор неустанно работал над образовательным уровнем Алексея. Где-то раз в месяц он забредал на чай с коньяком. Приносил книги, как правило чужие.

Дорогие издания – шитый блок, белая бумага, богатые, с выборочной ламинацией, суперобложки.

Обе книги принадлежали к племени «умных». Фаина видела их нечасто, ведь Клуб такими не торговал – чтобы не вводить в соблазн духовной эволюции свою не способную к оной таргет-группу.

Первый том – он назывался «Фрагменты речи влюбленного» – Фаина сразу забраковала. Оной речи полно и на «Доске».

А вот вторая книга, с гламурным сфинксом на обложке…

«Герой с тысячью лицами, – прочла Фаина. – Джозеф Кэмпбелл».

«Мне снилось, – пишет обеспокоенная женщина, – что повсюду за мной начал следовать огромный белый конь. Я боялась его и отгоняла прочь. Я постоянно оглядывалась, но он продолжал идти за мной и вдруг превратился в мужчину. Я велела ему отправиться в парикмахерскую и сбрить гриву. И он сделал это. Выйдя наружу, он выглядел в точности как человек, за исключением того, что у него были лошадиное лицо и копыта. Он вновь начал идти следом, куда бы я не направилась. Потом он подошел ближе, и я проснулась.

Я замужняя женщина, мне тридцать пять лет, и у меня двое детей. Я замужем уже четырнадцать лет и уверена, что мой муж верен мне».

Из пихтовой пены вынырнула розовая Фаинина нога с облупившимися остатками педикюра. Кривые, сморщенные от воды пальцы легли на никелированный кран горячей воды, выполненный в виде корабельного штурвала, и повернули его по часовой стрелке. Водопад иссяк. Но Фаина не оторвалась от книги. Взахлеб, как в детстве, она читала про таинство сновидения, про вредоносный Эдипов комплекс, про культуру великовозрастных инфантилов (то есть про нашу с вами), вконец распустившуюся после того, как отменили древние ритуалы инициации и мистерии смерти-возрождения. Там было и про страдания современных мужчин и особенно женщин, вроде той, которой снился белый конь. До самой смерти они чувствуют себя бессмертными. А бессмертными значит ненастоящими.

«Таким образом, пока мужья предаются поклонению своим отроческим святыням, будучи при этом теми адвокатами, торговцами или руководителями, которыми их хотели видеть родители, их жены, даже после четырнадцати лет брака, рождения и воспитания двоих чудесных детишек, все еще пребывают в поисках любви – любви, которая приходит к ним только в образах кентавров, сатиров и прочих похотливых инкубов из окружения Пана…»

9

Там, среди пены, Фаина кое-что поняла: все то, чем являлась ее жизнь до этих весенних дней, было не более чем прологом к роману, который вот-вот напишет судьба о них с Беленьким, и напишет не от балды – по классическим греческим шаблонам. И что сопротивляться неизбежному не только бесполезно, но и не хочется, потому что неизбежность дает тебе взамен ровно столько же, сколько отнимает. По сути дела, третий закон Ньютона – судьба давит на нас с той же силой, какую мы получаем, выдерживая это давление. Да, желание обвить влюбленными руками шелковую шею критского быка будет стоить ей всего, что она имеет. Но ведь это объятие и принесет столько же, целый новый мир принесет, да еще сверх того, наверное.

В этот момент Фаина испытала приступ острой жалости к себе: как же это так – всё бросить, всех покинуть? Но это быстро прошло.

10

Приближались майские праздники, и Алексей засобирался на конференцию в Красноярск. Разлука размахом не впечатляла – всего-то недельная. Но Фаина приуныла всерьез.

Она подолгу наблюдала за тем, как Алексей, скрючившись перед компьютером, ищет авиабилеты подешевле. За тем, как он наводит порядок на рабочем столе, наполняя шарами скомканной бумаги мусорную корзину. Как он выписывает в столбик предотъездные делишки, смазывает белым кремом только что выбритую скулу, глядя в зеркало по-особенному капризно и мстительно – так никогда не смотрел он на людей. Фаина отворачивалась лишь тогда, когда чувствовала: взор уже не может удерживать слезу.

Собственно, об этой конференции Алексей грезил давно. Но лишь недавно выяснилось: оплатят.

Не от страха за жизнь и здоровье супруга печалилась Фаина.

И даже не от осознания того, что праздники, с их родительскими днями, похожими на стоптанные домашние тапки, и плановым выездом на дымные шашлыки в надоевшей, не понятно чем, кроме страха перед одиночеством, склеенной университетской компании, ей предстоит оттрубить в режиме соло. Но потому что чувствовала: еще одна страница перевернута, глава подходит к концу.

– Что тут у нас за рева-корова завелась, а? – прижимая Фаинино красное лицо к своей груди, промолвил Алексей. Его простоватое лицо было искажено гримасой болезненной нежности.

Громко опрокинулся на чистый пол зала регистрации колесный, с выдвижной ручкой, чемодан – его купили специально к поездке. Внутри приглушенно звякнуло – как будто стекло. Чертыхнувшись, Алексей высвободил Фаину, опустился на корточки и, визжа всеми змейками чемодана сразу, принялся проверять, все ли цело.

– Вот именно что корова, – шморгая носом прогундосила Фаина.