Если вы не влюблены - Галина Куликова

Это был открытый вызов, и Дворецкий немедленно его принял.

– Ты мне очень нравишься, Таня, – сказал он проникновенно. – Я постоянно думаю о том, какая из нас получилась бы великолепная семья.

Белинде почему-то сразу пришел на ум ее последний ухажер, который всегда переходил вот на такой же низкий утробный голос, когда перед ним ставили тарелку горячего супа. Она не сдержалась и громко хихикнула.

Дворецкий тотчас ее возненавидел. Развернувшись в ее сторну, он с вызовом заявил:

– Глупо спорить с тем фактом, что семья – это ячейка, вне которой и мужчина, и женщина чувствуют себя одинокими и потерянными.

– Кто это сказал? – мрачно вопросила Белинда. – Уютно чувствовать себя в ячейке может только инкубаторское яйцо.

– Наверняка вы не замужем, – заметил ее оппонент.

Если бы в его тоне прозвучала снисходительность или ирония, Белинда растерзала бы его, как лисица петуха. Однако Дворецкий был омерзительно искренен, так что она лишь вздохнула и посмотрела на небо, словно призывая его стать свидетелем мужской наивности.

– Ты угадал, она не замужем, – подтвердила Таня нетерпеливо. – Ну так в чем все-таки дело?

– Моя тетя хочет, чтобы я поскорее женился.

– И моя тетя тоже хочет, чтобы я поскорее вышла замуж.

– Вот пусть ваши тети и женятся друг на друге, – прогундосила Белинда, прикуривая одну сигарету от другой. Она делала жадные затяжки и выдыхала дым короткими облачками.

– Белинда! – сердито воскликнула Таня. – У нас приватный разговор, между прочим.

– Подумаешь! Да ладно, ушла уже.

Однако исчезать совсем она не собиралась, а лишь удалилась в глубину двора и уселась на одинокую скамейку под дубом. Дуб был старым, могучим и безропотно принял ее под свою сень.

– Так вот, – Дворецкий снова попытался сосредоточиться. – После того как ты мне отказала, я очень долго переживал. А еще я много думал и снова пришел к выводу, что мы стали бы замечательной парой! Не понимаю, почему ты мне отказала, честное слово не понимаю!

– Валерий…

– Нет-нет, подожди, сейчас важно не это. Короче, моя тетка, узнав о твоем отказе, стала подыскивать мне новую невесту… И подыскала…

– Ах, вот оно что, – протянула Таня.

Она сразу почувствовала облегчение, хотя, признаться, в глубине души шевельнулось раздражение по отношению к тетке Дворецкого. Все же в природе не существует такой женщины, которая бы искренне обрадовалась потере поклонника, будь он ей трижды противен. Теряя поклонника, женщина теряет частичку самоуважения.

Пока все эти мысли проносились в голове Татьяны, Дворецкий продолжал:

– Ее зовут Надежда Морошкина, она предприниматель, у нее свое собственное хозяйство под Приозерском. Ферма.

– Зачем мне ее анкетные данные? Ты хочешь, чтобы я стала подружкой невесты? – с подозрением спросила Таня.

Дворецкий посмотрел на нее непонимающе:

– Просто делюсь.

– А… Тогда продолжай.

– И тут я случайно по радио услышал, что ты тоже едешь в Приозерск! Ваш Будкевич интервью давал, вот я и среагировал… Я стал думать о тебе и понял, что Надежда Морошкина, какой бы она ни была, наверняка с тобой не сравнится.

– А вдруг? – спросила Таня. – Валер, если честно, у нас получается какой-то глупый разговор. Тебе пришла пора жениться, тетка подыскала для тебя подходящую фермершу… Я не понимаю, при чем здесь я? Зачем ты пришел?

– Спросить у тебя еще раз, – интимно понизил голос Дворецкий.

Белинда смотрела на него издали, прищурившись. По ее мнению, этот тип выглядел как шпион, замаскированный под школьного учителя. Внешняя аккуратность и даже некоторая изысканность облика не могли скрыть ментовской повадки. У Дворецкого была короткая шея, на которой сидела вполне пропорциональная голова с высоким лбом и сильным подбородком.

– Спросить еще раз? – растерянно проговорила Таня. – Но зачем спрашивать еще раз? Чувства не меняются за две недели!

– Не знаю, женщины такие загадочные существа, – искренне ответил Дворецкий. – Мне так непросто перестать мечтать о тебе и переключаться на Морошкину…

– Знаешь, у тебя странные представления о семье, – заявила Таня. – Мне всегда казалось, что сначала люди обзаводятся чувствами, а потом уж свидетельством о браке. В твоей же интерпретации женитьба выглядит как коммерческое предприятие.

– Но это же союз двух людей.

– А я всегда думала – двух сердец.

– Вот я и пытаюсь найти подходящее сердце! – не сдавался Дворецкий. – И твое сердце меня вполне даже устраивает. Я понял, что не поеду в Приозерск, пока не увижусь с тобой еще раз.

– Мне очень жаль, – начала Таня, отчаянно жалея сейчас, что не курит и ей некуда деть руки.

В конце концов, отказывать мужчине не так уж и приятно. Она не была пожирательницей сердец и не обладала в этом деле достаточной сноровкой.

– Мне тоже очень, очень жаль, – печально откликнулся Дворецкий. – Что ж… Я пойду?

– Надеюсь, мы останемся друзьями, – не слишком уверенно откликнулась Таня.

Уходя, Валерий в последний раз обернулся и увидел Будкевича, который только что вышел из театра. Он остановился возле Тани и о чем-то заговорил, потом взял ее за локоть, а потом и вовсе положил руку ей на плечо. «А может, между ними все же что-то есть? – подумал Дворецкий. – Творческая среда – штука опасная, она кишит романтикой и эмоциями. К тому же дыма без огня не бывает…»

История взлета и падения Будкевича в свое время потрясла театральные круги. Он учился на драматического артиста. К последнему курсу успел стать своего рода звездой: его обожало большинство педагогов, которые прочили молодому дарованию невероятный успех и головокружительную карьеру. У него было много друзей, которым нравилось умение Алика легко относиться к любым проблемам. В него была влюблена почти вся прекрасная половина театрального училища, потому что перед обаянием Будкевича не мог устоять никто. Этот человек словно родился для того, чтобы играть героев-любовников. Он был высоким и широкоплечим, со светлорусой копной волос и яркими синими глазами. Еще он замечательно пел под гитару белогвардейские романсы «Гори, гори моя звезда» и «Белой акации гроздья душистые» и был неподражаем в любовных сценах. Когда в выпускном спектакле «Собака на сене» Будкевич играл Теодоро, стены маленького студенческого театра чуть не рухнули от грома оваций – сам Лоренс Оливье обзавидовался бы такому успеху.

Той весной по театральной Москве ходили настоящие легенды о замечательном курсе, который выпускает профессор Коринец, но в первую очередь конечно же о будущей звезде театрального небосвода Алексее Будкевиче. И уже в июне будущая звезда заскочила в родное училище похвастаться: он весь буквально завален предложениями от театров, кино, телевидения. Будкевич рассуждал о том, как трудно сделать правильный выбор, чтобы и работа, и зарплата, и личная жизнь…

Поначалу все у Алекса действительно шло, как по маслу: и солидный театр, и новая роль в каждом сезоне. Довольно быстро ему дали звание заслуженного артиста, часто приглашали сниматься в кино. Затем Будкевич закрепил успех, женившись на дочке заместителя министра. И вдруг…

Гром грянул среди ясного неба – Алексея Будкевича обвинили в убийстве. История была шумная, но темная. В кулуарах говорили о водке, наркотиках, бриллиантах, валютных проститутках. Попытки адвокатов представить все как несчастный случай потерпели поражение. Не помогло ни заступничество театральной общественности, ни вмешательство влиятельного тестя – Алик получил срок.

В тюрьме он должен был провести лучшие годы своей жизни. Однако год спустя выяснилось, что Будкевич сидит по ложному обвинению. Расследуя разбойное нападение, сыщики арестовали рецидивиста, который сознался в совершении двух убийств, в том числе и того, в котором обвинили Алика.

Итак, «судьба Будкевича хранила», и на свободу он вышел довольно быстро. Оправданный по всем статьям. Но это был уже другой человек. Тюрьма на амплуа не смотрит – герой ты или благородный отец. Поредели знаменитые кудри, синие глаза утратили свою живость, открытая улыбка угасла.

После той истории Таня не видела Будкевича довольно долго, а когда встретила его снова, то сразу же поняла – Алик начал пить. Упустив драгоценные несколько лет, Будкевич был уверен, что уже никогда не вернется в профессию, и вместо того чтобы пытаться восстановить былую форму, от отчаяния стал все чаще прикладываться к бутылке. Он пил, потому что не давали ролей, а не давали их ему, потому что пил. Поддержать его было некому – жена развелась с ним, когда он еще сидел в тюрьме.

Однако характера Будкевичу все же было не занимать. Помыкавшись пару лет без работы, он неожиданно для многих снова лихо ворвался в театральную тусовку. Занялся организацией малобюджетных гастролей, антреприз с участием известных, а порой и знаменитых актеров: минимум затрат и максимально возможная прибыль. Казалось, это был прежний Будкевич, хотя теперь уже совсем в ином качестве.